Бедовый. Путешественник по Изнанке - Билик Дмитрий

– Определенные? – едва удержался я, чтобы не рассмеяться.

– Вот смотри, солнце в самую силу вошло. Мне бы загорать и радоваться, а куда там. Приходится в рубашке ходить. Все же женщина дома.

– Нечисть, – поправил я его.

– Женщина есть женщина. Какая бы ни была. Она видишь как изменилась. А всего-то умылась, ногти подстригла, космы расчесала. Я ей только одежду кое-какую нашел. И сразу расцвела, не ходит – бегает, а какие песни поет – заслушаешься.

– Федор Васильич, вы меня простите, конечно, а вы не с ней не того?

– Ох, Матвей, все-то вы, молодые, к одному сводите. Ты не поверишь, сколько всего интересного и занимательного есть кроме этого. Нет, оно, конечно, замечательно, когда ты любишь человека, и он тебя. Только одни неудобства с возрастом. То спину прострелит, то ногу сведет. Или, чего недоброго, вообще функциональная часть подкачает. С Марфой у нас другая история.

– Какая?

– Приятно, когда живая душа рядом находится. Поговорить всегда можно, посмеяться. Понять, что ты не один на этом свете. Ладно, что мы все говорим и говорим, давай есть, пока не остыло.

Сосед слил воду с чугунка и вернул главную драгоценность на стол. По дому разошелся запах молодой сваренной картошки. Почти сразу к ней добавились сковорода жаренного с луком мяса, квашеная капуста, огурчики, помидорчики, зеленый лук. Мне вообще казалось, что я не голоден. Но от вида разносолов сразу слюни потекли. И не только у меня. Обиженно завибрировал портсигар. Гриша взывал к моей совести.

– Федор Васильевич, я тут не только с Митей.

– А я чувствую, – кивнул сосед. – Не стесняйтесь, налетайте, всем хватит.

Я положил портсигар на свободный табурет, и бес не заставил себя ждать. Появился, жадно щупая взглядом голодного ребенка из Африки стол, и только потом посмотрел в сторону Васильича. На несколько секунд напрягся, так сильно, что я стал беспокоиться, не испортит ли он воздух. А затем бес вновь расслабился.

– Здрасьте, – кивнул он, протягивая руку. – Григорий.

– Федор Васильевич, – поручкался сосед с нечистью, с интересом разглядывая торчащие из-под копны рыжих волос рожки. – Не стесняйтесь, налетайте.

Мы и налетели. Ни моя нечисть, ни я особой скромностью не отличались. Поэтому минуты две вокруг царило дружное чавканье и хруст овощей. Только потом бес поднял голову от еды, пристально поглядев на соседа.

– Для аппетиту бы… Да и за знакомство.

– Уж извините, я теперь алкоголь не держу. Вот единственное, с чем мы во взглядах с Марфой не сошлись.

– Так у меня с собой, – заулыбался бес, доставая две бутылки водки.

– Только по одной, – сразу заявил Васильич. – Я уже не мальчик, да и дел сегодня еще много.

– Так и я много не пью, – спокойно соврал Гриша. – Чисто символически, на ход ноги. У нас на Руси так принято. Любое дело, знакомство или торговлю какую бражкой или самогоночкой сопровождать. Уж не взыщите, самогонки нет, только водка.

– Я не буду, – сразу обозначил я свою позицию, когда самая ловкая рука по разливу на всем Диком Западе Выборга добралась до моего стакана. – У меня как раз дела сегодня. Да и смешивать не хочу. Я по этому поводу сюда и пришел.

– Обожди, хозяин, – вмешался бес, – лошадей не гони. Давайте сначала за знакомство. Нет, мы и прежде, как бы сказать, ну, вы поняли… А теперь вроде как по-человечьи.

Видимо, скорейшее желание выпить у беса прямым образом влияло на красноречие.

Моя нечисть и иномирец чокнулись и опрокинули в себя обжигающую жидкость. Митя задышал, Гриша крякнул, а Васильич даже не поморщился. Великое дело – опыт!

Слова по «одной» явно пролетели мимо ушей беса. Как только я стал рассказывать причину своего прихода, он тут же налил еще. А затем настойчиво вмешался посреди разговора с неизменным: «После первой и второй перерывчик небольшой». Кто-то сомневался, что будет именно так и одной рюмкой здесь не ограничится. Лично я нет.

Но все же мне удалось рассказать все вкратце до «Между второй и третьей не пролетит и ветер». Этих присказок Гриша знал великое множество и мог сыпать ими как из рога изобилия вплоть до прихода цирроза печени. У него тоже был опыт. Но не успел.

Выслушав все, Васильич поднялся с места.

– И что, Матвей, ручаешься за того рубежника? Хороший он человек? Стоит ли артефакта?

– На все три вопроса ответ «да».

– Ну пошли тогда!

– Подождите, – возмутился бес. – Только ведь сели!

– Есть время чаи гонять, есть время водку кушать, а иногда полезно и дела делать, – назидательно ответил Васильич. – Не переживай, Григорий, не последний раз собираемся.

– Эх, с моим хозяином что ни день, то может быть последним, – с грустным вздохом опрокинул в себя стопку бес.

– Вон они какие у тебя, – едва улыбнулся Васильич.

– Это еще стараются понравится, скромничают – согласился я. – Всю свою подлинность не показывают.

– Вы можете посидеть здесь, – сказал сосед. – Мы быстро сходим и вернемся.

– Нет! – почти одновременно ответила нечисть.

С той лишь разницей, что Митя просто вскочил с табурета, а Гриша юркнул в портсигар. Оно и понятно, оставаться в доме, где кикимора была почти хозяйка и страсть как не любила выпивох, никому из них не хотелось.

Федор Васильевич перекинулся парой фраз со своей нечистью, большей частью посоветовав отдыхать и не утруждаться. Та в ответ покивала, заметив, что разве что посуду помоет. А сосед смиренно вздохнул. Свыкся со своим крестом. Надо ему будет в подарок тарелок купить и глубоких мисок. И, наверное, лучше железных.

– Боитесь, что посуду поколотит? – спросил я.

– Не боюсь. Подумаешь, посуда. Но что поколотит – факт. Ничего, и из нее человека сделаю. Руки – они от неловкости просто такое вытворяют.

Я не стал рассказывать ему свою биографию. Бывало, что я что-то умел лучше других, но все равно ронял, разбивал, ломал. В общем, использовал все нехорошие глаголы.

Зато, когда мы выбрались за пределы СНТК ближе к воде, сосед разделся по пояс и заулыбался. Как тот же Гриша, обнаруживший позабытый ящик водки там, где его быть не могло. Вот интересно, как это все работает. Я понимаю, что Васильич вроде солнечной батареи. Но ведь лучи нашей звезды для него представляются не хистом, а чем-то другим. Или нет?

Разморенный едой и выпивкой, Митя еле переставлял ноги. Да и бес сердито пыхтел из портсигара. Вот этого я вообще не понял. Ему-то что, лежи там и балдей. Нет, я понимал, что их время – ночь. И жару, кстати, и Митя, и Гриша не очень хорошо переносили. А по мне, так лучше, чем холодрыга. Надоело уже – то дождь, то ветер. В кои-то веки человеческий июль.

На этот раз валун от входа в пещеру Васильич отодвинул сам. Нечисть, по устоявшейся традиции, внутрь не пошла. Митя замер с портсигаром снаружи. Я же двигался прямо за соседом. Даже разок налетел на него, когда тот стал зажигать свечи.

– Уверен ты в том, что хочешь сделать? – спросил вновь Васильич. – Вопрос серьезный, лучше несколько раз подумать.

Теперь его голос глухо отзывался в пещере, приобретя какую-то дополнительную мрачность и таинственность.

– Уверен. Человека хочу спасти, – ответил я.

– Лихо – нечисть опасная, древняя, – все не унимался старик. – Из моего мира они перебрались. Здесь нечисти вольготно, нравится находиться. Много несчастий, много беды. И убить ее трудно. Не всякому рубежнику под силу.

– Про последнее я знаю, говорили уже. Только у меня совсем другой план. В честном поединке я с ней сходиться не собираюсь, не дурак.

– Да понял я уже все про твой план, хотя мне и кажется, что ты меняешь шило на мыло, – сказал Васильич.

– Я все продумал. И обещаю: если головняки какие будут, сразу вернусь и проконсультируюсь лично у вас, Федор Васильич.

– Ну, если так… Главное, чтобы поздно не было.

Васильич протянул мне артефакт. Только сразу не отдал. Посмотрел в глаза так глубоко, что даже где-то в районе копчика зачесалось. А я все понял. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Тут таким даже и не пахло.