Клинок мечты - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер"

– Я помню, как поженились мы с матерью. У меня было схожее положение. Мои и ее родители усмотрели выгоду от нашего объединения. Имея на руках нашей пары оба договора с Карамом и общий склад, мы перестроили семейное предприятие в нечто куда более основательное.

– И ныне опять к тому же пришли.

– Против нас сработали некоторые другие обстоятельства, и за последние годы произошел спад. Но были два добрых десятка лет относительной стабильности. Это достойно восхищения.

– Значит, свадьба того стоила, – сказал Гаррет. – Ты и мама научились друг друга любить и построили семью – сумеем и мы с Ирит.

– Я так и не полюбил твою мать.

Гаррет далеко не сразу понял то, что сейчас услышал. Отец наблюдал, как медленно впитываются его слова, и под конец кивнул.

– Думаю, поначалу у нее была ко мне некоторая привязанность, даже влечение, – продолжил он. – Долго оно, конечно же, не продлилось. Мы поступили так, как должны были поступить. Теперь с нами ты. Твой брат. Дом укрепился на поколение вперед. Нас уважают. Это и есть победа.

– Я не… – начал Гаррет.

На улице кто-то вскрикнул. Отец проигнорировал и то и другое.

– Одно дело – видимость. Другое… не назвал бы его истиной. За внешним фасадом могут скрываться очень разные ситуации. Для города мы с Генной уважаемые супруги. Дом Лефт – отлаженный механизм предпринимательства, единый и мощный. Будь мы помельче, нас заклевали бы. Слабость – благоприятный шанс для других. Внутри же нашего дома, вдали от посторонних глаз, мы с Сэррией были любовниками… сколько уже, восемь лет?

Гаррет уставился на отца, как будто встретил этого человека впервые. Темные волосы переходили в седину на висках. Серебристо-черная щетина давала понять, что его утренний ритуал был сегодня нарушен. Глаза глядели кротко и сострадательно.

– Я и не знал.

– Тебе и не надо было знать. Теперь, по всей видимости, надо.

Он молча сидел, пока отец доканчивал свое вино, а после запечатал бутылку и поставил ее обратно в нишу за документами. Взял чашу Гаррета и тоже допил остатки, а потом поставил обе на край стола, чтобы позже их унесли слуги. Гаррет положил голову на ладони, борясь с чем-то вроде мигрени. Отец положил руку ему на плечо и ласково встряхнул. По ошибке это можно было принять за утешение.

– Тебе необходимы свои отдушины. Это нормально. Но ты должен думать о внешнем фасаде, мой мальчик, иначе опозоришь наш дом. Ведь ты же не опозоришь наш дом?

– Нет, папа.

– И я за это тебе признателен. Искренне.

Рука покинула его плечо. Закрылась дверь. Гаррет сидел в кабинете один, ожидая, что его мир как-то выправится сам собой. Его прошлое полностью поменялось. Поездки матери не означали ее любви к прелестям путешествий. Жернова гнева Роббсона ежедневно перемалывали свидетельства унижений его сестры. Железная дисциплина, которую Сэррия поддерживала среди слуг, нанимая новых и изгоняя бывших, не спрашивая ни у кого совета, соответствовала ее положению фактической хозяйки дома. Его семья оказалась совершенно не такой, как он думал, и Гаррет чувствовал себя дураком, раз доселе не задавал никаких вопросов. Любовь родителей была показной для внешнего мира, как у актеров на сцене в Притечье. Он не знал, почему это так глубоко его ранит, – разве только потому, что его водили за нос наряду с прочими горожанами.

Он поднялся, опираясь о стол. Обретя равновесие, вышел в коридор. Услыхал, как Вэшш с кем-то разговаривает в соседней комнате, и двинулся прочь. И про себя молился, чтобы Сэррии не оказалось у двери и он смог выйти из дома незамеченным. Боги, что присматривали за ним, похоже, смилостивились.

Улица сияла светом. Утро было в самом разгаре. Солнце разогнало ночной холодок, но ему никак не удавалось скрыть тот факт, что теплые дни скоро канут в Лету. По привычке Гаррет отмечал, что везут телеги и в какую сторону направляются. Пенька и джут держали путь на юг, к порту. Мешки зерна – излишки прошлого сезона – ехали на восток, до Храма, чтобы наполнить общее хранилище и заодно подчистить склады для урожая, что прибудет по жатве. Как и теряющие зелень листья, изменения торговых маршрутов безошибочно предсказывали смену времен года. Наступал конец лета.

Конец сразу многих вещей.

Мальчишка гонялся за псом, а тот бежал по улице на юг и оглядывался, чтобы его преследователь не слишком-то отставал. Стайка голубей поднялась и кружила в воздухе, пока, по незримому согласию, не выбрала новое место, куда приземлиться. Гаррет шагал вперед, сам не понимая куда. Не думая об этом. Не прошел и день после того, как вчера он отправился искать Канниша с Мауром. За все время с тех пор, как он встретил ту девушку, лег с нею в постель и пострадал от последствий, солнце еще не закатилось. Он толком не спал. Удивительно было бы, сохрани он ясность мыслей.

У стены гильдии свечников стояла деревянная лавочка. Медная табличка посвящала это здание какому-то незнакомому деятелю. Мимо пронесся Меррин Аллиат, по его бедру стучала кожаная сумка – останавливаться, чтоб поболтать, он не стал. Гаррет сел, с одинаковой пустотой пялясь на людей, собак, повозки и птиц. Такое чувство, будто сейчас он заплачет, вот только слез не было. Своего дядю он не замечал, пока тот не присел рядом.

– Мне сказали, ты ушел. Я решил проверить пивные.

– Пожалуй, пиво ничего не исправит.

– М-да, похоже, ты мудреешь. Снизошла, правда, мудрость поздновато, но лучше сейчас, чем никогда. – Роббсон сплел пальцы поверх колена, потом переместил на другое, потом упер руки в бока. – Я тихо посадил ее на повозку до Камнерядья. У Ларрела Панниша большой груз молотой муки для одного пекарского товарищества, хотя лишь богам известно, с чего им закупаться на этом берегу реки. В общем, если сперва они скинут груз, на Камнерядье дама будет к полудню. Подозрительной она никому не показалась.

– Хорошо, – сказал Гаррет. – Она что-нибудь сказала?

– Пошутила про сапоги извозчика. В остальном хранила молчание. С ее стороны самое разумное поведение.

– Да.

Роббсон притих. Оба сидели молча. Возникло чувство, что дядя чего-то ждет. Мимо прошли двое синих плащей, пересмеиваясь и изучая прохожих, но то не были Канниш с Мауром. Солнышко все припекало.

– Слыхал, что отец говорил с тобой, – произнес дядя Роббсон.

– Говорил.

– Стало быть, рассказал?

Гаррет не ответил. Ему и не требовалось. Роббсон чертыхнулся под нос.

– Она бы этого не захотела. Твоя мать всегда была прямо против того, чтобы впутывать вас с Вэшшем в их отношения. Не стоило и ему.

– Но вы знали?

– С первой минуты. Генна доверилась мне, когда их брак начал трещать по швам. И посвятила в решение, которое ей преподнес твой отец.

– Значит, это он так решил?

– Я бы наверняка на такое не решился. Я хотел его посадить на нож, а потом назвать это несчастным случаем. Но они договорились. Где-то должен лежать настоящий контракт, который они между собой составили. Этот мудак даже заставил ее поставить подпись, – сказал Роббсон, а затем как будто опомнился. – А ты как… в смысле, ты, должно быть, очень расстроен.

– Я – никак. Сейчас уж точно.

– Нам пора возвращаться домой.

– Нет. Я не согласен.

– На союз с Ирит? Ему придется состояться. Объединение сохранит наш дом, и, если Генна последние годы жрала все это дерьмо напрасно… Нет, мне этого не вынести.

– Это стало моим наказанием? – спросил Гаррет. – Он сказал правду, чтобы наказать меня?

– Ты его рассердил. – Роббсон откинулся назад и раскинул руки вдоль спинки скамейки. И устало закончил: – Твой отец, Гаррет, держит себя исключительно мягко. Но я еще никогда не встречал настолько жестоких людей.

9

– Тейден Адрескат, напротив, придерживалась совершенно иного мнения о природе богов, – произнес преподаватель. Новое лицо в вечном потоке ученых деятелей, омывавшем Элейну изо дня в день ради ее развития. Этот был пожилым мужчиной с копной жестких волос, отстоящих от головы, словно нимб. Звали его Горо. – Она строила теорию возникновения от обратного.