Я пришел править (СИ) - Прядеев Евгений

Надежда Владимировна мягко, но твердо отвела руку мужчины в сторону, а затем, махнув мне рукой, неторопливо зашагала по коридору к выходу. Я успел заметить уважительные взгляды двух мужчин, а затем бросился догонять наставницу.

На улице целительница села чуть ли не на первую скамейку и тяжело откинулась на спинку. Я же закурил, не зная, как правильно себя вести и стоит ли доставать её своими вопросами. Их у меня естественно за последние пару часов появилось огромное количество. Однако момент для разговора, наверное, был неудачный.

Только теперь я понял, что царственная походка женщины вызвана не величием или позерством, а элементарной усталостью. Надежда Владимировна прикрыла глаза и пару минут просто сидела молча, как будто задремав на солнышке. Наконец, она открыла глаза и достала из кармана пачку сигарет.

— Ну и чего ты стоишь, как верный оруженосец? — уже привычным, немного ворчливым тоном поинтересовалась целительница. — Садись рядом, спрашивай.

— Я даже не знаю, с чего начать, — честно признался я, пристраиваясь рядом на скамейке. — Что спросить? Ну, например, почему вы отпустили эту девушку? Наташу. Она же сама фактически призналась, что хотела убить девочку. Разве можно такое прощать?

— Нельзя, конечно, — согласилась целительница. — Только её никто прощать не собирался. Она заказала проклятье на смерть конкретного человека, но её планам сбыться не суждено, значит проклятью придется найти себе другую жертву. И что-то мне подсказывает, что этой жертвой будет именно эта жадная курица. Она не ведьма, не ведунья, защищаться от подобного не умеет. Знаешь, как говорят — «жизнь сама всё расставит по местам».

— Прям-таки сюжет фантастического фильма, — покачал я головой. — Неотвратимость наказания. Никогда такого в жизни не видел. Казалось, что это просто сказка.

— Привыкай, Геннадий, — криво усмехнулась Надежда Владимировна. — Ты прикоснулся к другой стороне мира, который намного жестче и злее, чем та, какая привычна нам с детства. Есть вещи, с которыми нельзя играть, особенно если в них завязана чья-то жизнь. И лгать в этих делах бесполезно. Человека обмануть можно, а судьбу никак не обманешь.

— То есть вы хотите сказать, что эта Наташа теперь в любом случае погибнет? — уточнил я. —

— Не погибнет, а умрет, — глубоко затянулась целительница. — Причем умирать будет гораздо тяжелее, чем та участь, которую она сама девочке приготовила.

Так что на самом деле, всё на самом деле достаточно честно. Не надо планировать подлость и тогда она точно не вернется к тебе.

Возникшая в воображении сцена, как сексуальная и красивая медленно превращается в блеклую тень, непроизвольно заставила сморщиться.

— Не кривись, — заметила мою гримасу целительница. — Эта девочка сама выбрала свою судьбу. Лучше задумайся о том, как свое предназначение исполнять правильно. Ты Целитель, Гена! И думать должен о том, как лечить людей, а не со свету их сживать.

— Так я и думаю, — немедленно оживился я. — Я внимательно наблюдал за вашими действиями, но пока ещё многого не понял.

— Так и должно быть, — кивнула Надежда Владимировна. — Но погружаться в теорию мы пока не будем. Ты видел токи моей энергии?

— Вроде бы, — неуверенно ответил я. — Это выглядело, как нити, тянущиеся из рук. Правда, я не очень понял, как вам удается добиться разной толщины этих нитей.

— Надо тренироваться, — выкинула окурок в урну целительница. — Ты же вроде занимался единоборствами? Я правильно угадала? Значит, должен знать, что такое медитация.

— В общих чертах, — недоуменно пожал я плечами. — Но, если честно, никогда не понимал особенного смысла в этой процедуре.

— Значит, ты просто никогда не занимался медитацией по-настоящему, — заключила Надежда Владимировна. — Ты должен погрузиться внутрь себя и не просто увидеть энергию, а научиться управлять ей. Без этого дальнейшее обучение бессмысленно. Ты видел нити, но это лишь малая часть. Представь, какими тонкими должны быть токи энергии, чтобы сшивать мелкие сосуды или нервные окончания…

— Нервные окончания? — поразился я. — Это возможно?

— Хирургически очень сложно, а для Целителя вполне себе рабочий процесс, — пожала плечами целительница. — Так что…

В этот момент проснулся мой телефон, оглашая окрестности громким звуком мелодии. В первую секунду я даже не понял, что это за мелодия, и лишь потом вспомнил, что когда-то установил эту песню на звонки старого приятеля.

«Женька, ты дошутишься! Женька, ты доскачешься!» надрывался легендарный Виктор Рыбин.

Я извинился и встав отошел на несколько шагов от скамейки.

— Какие люди! — поприветствовал я товарища. — Неужели, ты уже выполнил мою просьбу? Прям приятно, что контора ценит своих ветеранов и кидается на помощь по первой просьбе.

— Не ёрничай, Гена, — голос приятеля оказался максимально серьезен. — Расскажи мне лучше, в какую кучу говна ты умудрился наступить? И заодно подскажи, какие сухари возить тебе в колонию?

— Стоп, стоп, стоп, — в задумчивости я почесал затылок. — А ты ничего не перепутал? Я вроде бы не спросил ничего необычного. Там что, номера машин сицилийской мафии? Если что, то я не имею никакого отношению к дону Карлеоне.

— Остряк, — хмыкнул Женька. — Как был хохмач, так и остался. Вот только сейчас тебе не до смеха будет. Надо встретиться.

Ого, это уже интересно. Раньше, учитывая глобальную занятость Женьки и его же хронический недосып, просто вытащить приятеля на встречу уже считалось событием. Сильно сомневаюсь, что за прошедшие годы что-то поменялось, а тут он сам настаивает на встрече! Что-то мне и впрямь не по себе стало.

— Помнишь кабак, возле которого мы мосов нахлобучили, а потом ты газель сбил? — осведомился тем временем Женька. — Давай возле него через два часа.

Вот грешно, между прочим, на честных людей наговаривать. Драка с курсантами Московского пограничного института имела место быть, это я прекрасно помню. Мы тогда третий курс заканчивали и случайно оказались в районе метро Бабушкинская. Как там было и с чего всё началось, никто уже и не вспомнит, но побоище вышло знатное. Повезло еще, что никто из однокашников наших оппонентов не подтянулся. В Голицыно бы сразу подкрепление из института подтянулось, а здесь повезло.

Ну а потом как водится, все успокоились и пошли брататься в ближайший кабак. Вот тут-то и случился казус, из-за которого надо мной потешались потом все кому не лень. Вечер, гололед, и маршрутную газель занесло на повороте. Она вылетела на тротуар и зацепила меня зеркалом заднего вида. По сути, ничего серьезного. Отделался большим синяком на плече. Гораздо больше пострадал водитель маршрутки, которого я извлек из кабины и долго объяснял, как важно соблюдать правила дорожного движения.

Но злые языки, конечно же, всё переврали. С каждым следующим рассказчиком история обрастала всё более фантастическими подробностями, в результате чего буквально через два дня меня вызвал комбат и потребовал написать объяснительную по факту бандитского нападения на маршрутное такси.

— Злой ты, Женя, — вздохнул я с усмешкой. — Пересказываешь лживые слухи и подрываешь репутацию честных пограничников.

— Ты не пограничник, а пенсионер бесправный, — хохотнул приятель. — Так что не надо на жалость давить. Ты сам сбежал за легкими деньгами, бросив нас на посту в одиночестве.

— Ничего себе легкими, — возмутился я. — Тебя бы на мое место.

— Мне и на моем хорошо, — отозвался Женька. — Тем более, мне противопоказано покидать кабинет дольше, чем на неделю.

Это было правдой. В институте однокашник никогда не демонстрировал особенных талантов, но в какой-то момент выяснилось, что он аналитик, причем достаточно хороший и грамотный. Начальники делали всё, что могли, лишь бы у Женьки не возникало мысли уйти из конторы. Заменить такого специалиста было попросту некем и это знали все — и окружающие сотрудники, и сам Женька.

Впрочем, эта ситуация вполне его устраивала. Как любил говорить мой однокашник, у него вполне хватало мозгов, чтобы зарабатывать дополнительные деньги, соблюдая правила системы.