Контракт Аделины (СИ) - Солнечная Тина

— Не спишь? — шепчу я, голос ещё сонный, чуть хриплый.

Он усмехается уголком губ, глаза при этом мягкие, совсем не хищные.

— Не хочется. — Его пальцы снова скользят по моей коже, чуть щекоча. — Ты такая красивая, Лина… — говорит тихо, как будто сам себе. — Никогда не думал, что у меня будет пара.

Я моргаю, пытаюсь понять — это он мне или просто думает вслух? Чувствую, как внутри всё сжимается от его слов — странно, глупо, но так тепло. И страшно одновременно.

— Я не… — хотела сказать «не твоя», но слова застревают. Потому что сейчас я действительно его. Каждая клеточка моего тела это помнит.

— Тсс, — он улыбается чуть шире, проводит пальцами по моей щеке и опускается ниже — к шее, ключице. — Спи ещё, если хочешь. Но я не хочу спать. Хочу запомнить, как он смотрит на меня сейчас — будто в этом взгляде спрятано всё, чего я всегда боялась хотеть.

— Я не хочу спать, — шепчу я и даже не успеваю понять, что сейчас произнесла, потому что он тут же накрывает мои губы поцелуем. Медленно. С таким вкусом, что внутри всё скручивается в сладкий тугой ком.

Когда он отстраняется, взгляд у него тёплый, чуть лукавый: — Тогда может, прогуляемся по городу? Или… — он обводит нас рукой, усмехаясь, — останемся здесь и немного развлечёмся?

Я хохочу — тихо, почти беззвучно — и качаю головой: — У меня всё ещё нет трусиков. — И развожу руками, мол, ну что ты со мной сделаешь.

— Уже есть, — ухмыляется он. — Пока ты спала, я заказал доставку. Я приподнимаюсь на локтях — и правда вижу у стены пакеты. Несколько. Тяжёлых, брендовых. — Ты вообще драг? — Я щурюсь на него подозрительно, чуть смеясь. Он скалится — в этом взгляде столько хищного довольства. — Сомневаешься?

— Однозначно, — фыркаю я, качая головой. — Ты какой-то… милый, что ли.

Он улыбается — так красиво, что у меня внутри всё сжимается. — Это потому что ты моя пара, ведьма. Остальным так не везёт.

Он снова склоняется, целует меня — так нежно, что я невольно тону в этом прикосновении. Как в медовом месяце, о котором я даже мечтать не смела. Бывший… бывший никогда не окружал меня такой заботой. Я тону в этом внимании, в этих руках, в нём. И страшно только одно — как быстро я к этому привыкаю.

Я поднимаюсь с постели и иду к пакетам. Раньше мне бы было неловко… Но после того, что случилось в клубе — и после того, как он таскал меня на руках, мыл, гладил — это чувство будто сбежало от меня в ужасе и прячется где-то под кроватью.

Открываю первый пакет — там красивое платье, струящееся, лёгкое, и коробочка с новым бельём. Провожу пальцем по тонкому кружеву, улыбаюсь. — Примеришь, — слышу у себя за спиной его низкий довольный голос.

И я правда примеряю. Удивительно спокойно, даже немного вызывающе разворачиваюсь к нему — вижу, как его взгляд цепляется за каждую линию моего тела, скользит вниз, снова поднимается. И я ловлю этот взгляд и чувствую, как внутри всё разливается теплом.

— Ты шикарна, Лина, — произносит он так медленно и низко, что у меня дыхание сбивается.

Я провожу ладонью по платью, поправляю волосы и смеюсь: — Значит, идём гулять.

Он хищно кивает и поднимается с кровати. Двигается быстро, легко, будто этот мир и этот момент созданы под него. Одевается, отводит на меня быстрый взгляд — такой, что у меня по спине мурашки.

— Пойдём, — говорит он, подходя ближе и проводя пальцами по моим волосам, убирая прядь за ухо. — Покажу тебе мой мир, ведьма. И я киваю, позволяю себе снова поверить, что с ним я смогу всё.

Глава 29

Город ночью оказался совсем другим.

Зэй держал меня за руку — уверенно, но не сжимающе. Как будто я действительно была его, но не в клетке, а как что-то бесконечно ценное и хрупкое. Он вел меня по улицам, и с каждым шагом я чувствовала себя всё меньше чужой.

Первая остановка — обзорная площадка. Высокий уступ, утопающий в светящихся ветвях деревьев с серебряными листьями. Отсюда весь город был как ожившая карта звёздного неба: крыши мерцали плавными световыми потоками, транспорт скользил по воздушным артериям, а вдалеке поднимались шпили древних башен — полупрозрачные, с вкраплениями светящегося кварца.

— Это один из старых кварталов, — шепчет он мне на ухо, когда я замираю. — Его почти не трогали реконструкцией. Пусть дышит.

Он обнимает меня за плечи, и я прижимаюсь щекой к его груди. Здесь пахнет холодом, воздух звенит от магии и ветра. И ещё пахнет им — терпко, тепло, надежно.

Следующая остановка — плавающий мост. Он не висел, он действительно плавал, покачиваясь над узким участком канала, как гигантский лепесток. Под ним проплывали лодки с куполами из ткани, расшитой лунными символами, и вода отражала всё как зеркало. — Тут загадывают желания, — говорит он, касаясь моего запястья. — Только одно. Но если честно — оно обычно сбывается.

Я киваю, не говоря, чего хочу. Он тоже не спрашивает. Просто смотрит. Как будто и сам знает.

Потом мы идём вдоль набережной. Я замечаю витрины с ожерельями, живые картины, где цветы раскрываются прямо у тебя на глазах, лавки с уличной едой, от которой тянет сладким и острым одновременно. Люди и драги перемешаны, никто никуда не спешит. В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что улыбаюсь. Просто так. Потому что хорошо.

Мы заходим в небольшой сад под куполом из стекла и света. Внутри — тишина, будто этот островок отрезан от остального мира. Там растут светящиеся деревья, поднимаются корни, как скамьи, в воздухе летают мелкие огоньки, и по дорожкам пробегают маленькие зверьки с мраморной шерстью.

Я опускаюсь на корень, Зэй садится рядом и смотрит на меня.

— Нравится? Я киваю. — Здесь я прятался, когда хотел остаться один, — признаётся он. — Но ты сюда подходишь больше. Ты светишься здесь, ведьма.

Я улыбаюсь — чуть неуверенно, чуть растерянно. Но на сердце так спокойно, как давно не было.

И когда мы снова идём по городу, я ловлю на себе взгляды прохожих и не прячусь. Мне не стыдно. Я иду рядом с ним. И мне… хорошо.

И страшно, потому что если всё это — сон, то я не хочу просыпаться.

Именно это ощущение — когда границы стираются, а свобода кажется возможной… Он целовал часто. Не по какому-то графику страсти, не потому что надо, а потому что не мог не целовать. В висок, в кончик носа, в губы, в плечо, в ладонь — будто проверял, на месте ли я, его ли я, настоящая ли.

И я позволила себе быть смелой. Безбашенной. Позволила себе поверить, что могу вести себя как девчонка, в которую влюблён мужчина по-настоящему, до глупых поступков и сияющих глаз.

Он держал меня крепко, с уверенностью, от которой хотелось выдыхать в его грудь. Он смотрел — так, будто я была самым красивым, что он когда-либо видел. Он говорил — нечасто, но ровно столько, чтобы я чувствовала себя нужной.

И в этой его влюблённости хотелось греться. Хотелось подставлять губы под очередной поцелуй. Хотелось смеяться в голос, срываясь с места. Хотелось делать глупости: обнимать его на улице, вцепляться в его руку на ходу, сворачивать не туда, просто чтобы побыть с ним ещё немного.

Я не помнила, когда в последний раз чувствовала себя так легко. Не ведьмой. Не матерью. Не потерянной. А просто — собой.

Зэйлор

Аделина хохотала, разувшись прямо посреди мостовой. Осторожно ступала босыми ногами по прохладным плитам, а потом сбежала к набережной и зашла в воду — всего по щиколотку, но восторга у неё было, будто она окунулась с головой.

Я шёл рядом, наблюдая, как она смеётся, кружится, отпрыгивает от прохладных брызг и снова возвращается. Она мокрая, растрёпанная, с красными щеками и искрами в глазах — и такая настоящая, что у меня в груди что-то сжалось.

— Ты забавная, — сказал я, качая головой. — И, видимо, всё ещё немного пьяненькая.

Она резко развернулась и подбежала ко мне, почти налетев — и я, конечно, поймал. Подхватил на руки, притянул ближе, как будто не насытился ею пару часов назад в клубном туалете.