Адвокат Империи 14 (СИ) - Фабер Ник

Обрадованный, он поднял из снега найденные ключи и отряхнул от налипшей белой массы.

— Посмотрите на себя, — зло усмехнулся он, глядя на то, как Катерина всё порывалась высвободить ладонь, а Пётр хмуро стоял и пытался не дать ей этого сделать. — Убожество, честное слово. Графский сынок, а таскает сумочку за какой-то бабой, как послушный пёсик. Скажи, она перед тобой юбку не поднимала, чтобы ты к ней получше подлизался? Или, может быть, вам луч…

Что именно хотел дальше сказать Шарфин, он так потом вспомнить и не сможет. Поняв, что она не сможет вырвать ладонь, чтобы сделать то, что собиралась, Катерина использовала оружие с несколько большим радиусом поражения. Свои длинные ноги. Элегантный женский сапожок прилетел ему точно между ног с такой силой, что задыхающийся от боли парень осел коленями в снег, схватившись за пах.

— Урод, — выплюнула она. — Понравилось, говнюк?

— С… — Юра даже слово не сразу смог произнести. Одуряющая боль расплывалась от пострадавшего достоинства и тянула его вниз, желая уронить лицом в грязный снег. Страдания были такие, что ему казалось, что даже просто сделать вдох уже выглядело почти непосильной задачей. — Т… тварь… я… тебя вышвырнут…

— Да плевать! — гордо заявила Катя и наконец смогла вырвать свою ладонь из руки Петра. — Иди, попробуй. Но больше никогда не смей даже думать о том, чтобы упоминать мою сестру! А это, чтобы не забыл…

Сунув руку в карман своего пальто, она нащупала связку с ключами. Догадавшись, что именно она собирается сделать, Шарфин застонал и даже сделал попытку воспрепятствовать… Хотя не смог даже встать с колен.

Катя упёрла ключи в бок его машины и с видимым удовольствием на лице провела рукой от двери до самой задней части, оставляя на полированной поверхности глубокие и уродливые царапины.

Сделав это, она развернулась и пошла в сторону университета, оставив Петра одного.

Мелехов лишь вздохнул и наклонился к стонущему Шарфину.

— Юра, — негромко и даже как-то устало заговорил он. — Знаешь, здесь, на территории университета я тебя не трону. Я ведь не идиот. Но я — аристократ. А это для меня что-то значит. Можешь оскорблять меня сколько тебе влезет. Мне плевать. Обращать на тебя внимание, всё равно, что на злобного тупого ребёнка. Но. Если ты ещё хоть раз позволишь себе сказать что-то подобное в адрес Кати, я тебя прибью. Ты меня понял?

— Да п… пошёл ты, — сипло выдавил Шарфин, пытаясь устоять на коленях и держаться одной рукой за машину.

— Ну ты меня услышал, — вздохнул Пётр. — Иди, снежка что ли приложи к яйцам. Может поможет…

— Значит, написали мне рекомендацию, — усмехнулся я в трубку.

— Разве после всего случившегося я мог поступить иначе? — ответил мне из телефона весёлый голос Молотова. — Александр, я опущу тот факт, что ты не только спас мне жизнь. Ты защитил Анну в суде. Защитил, я замечу, чуть ли не лучше, чем сделал бы я сам…

Ну, тут ещё вилами по воде писано. Как действовал бы Молотов, я не знаю. И не узнаю, спасибо чёртову Генри Харроу, чтобы ему икалось до конца жизни.

— Ну, ещё скажите, что вы меня и правда с собой взяли, чтобы я за вами бумажки носил, — усмехнулся я в трубку

— А я и скажу, — в свойственной ему ироничной манере заявил Молотов. — И нисколько об этом не жалею, Александр. Так что, да. Эту рекомендацию ты, на мой непритязательный взгляд, заслужил абсолютно полностью. Хотя бы за то, что я снова могу ходить.

Тут даже спорить с ним не стану. Распутин выполнил обещание и поставил адвоката на ноги. За два сеанса его дар полностью устранил повреждения, полученные в ходе аварии в Конфедерации, и теперь, пусть ещё не успев восстановиться до конца, но Молотов снова был здоров.

— Спасибо вам, — искренне поблагодарил я его.

— Будет тебе, Александр, — ответил Вячеслав. — Я всегда придерживался мнения о том, что сделанное добро рано или поздно вернётся. Пусть это прозвучит немного наивно, но порой мне кажется, что этому миру не хватает немного наивности.

Может быть, он и прав.

Заметив вошедшего в парк мужчину, я попрощался с Молотовым и убрал телефон в карман куртки.

Роман подошёл к скамейке, на которой я сидел, и я протянул ему стакан с ещё горячим кофе и завёрнутую в фольгу шаверму.

— С маринованной капустой и морковкой по корейски, — сказал я. — Как ты и просил.

— Ты просто мой спаситель, — усмехнулся Лазарев, садясь рядом и разворачивая свой перекус. — Первая нормальная еда за весь день.

— Всегда пожалуйста. Считай, что это моя благодарность тебе за рекомендацию.

— О, узнал таки! Знал бы я, что у тебя такие расценки, написал бы раньше.

— М-м-м… — задумчиво протянул я, разворачивая собственную, острую. — Что, работы много?

— Что-то вроде того, — отозвался Рома, откусив кусок и начав жевать.

— М-м-м, — снова протянул я, жуя шаверму. Дожевав, проглотил и спросил. — Как Артур?

После моего вопроса жевать Рома перестал.

— Даже спрашивать не буду, откуда ты это знаешь, — мрачно проговорил он, а затем, судя по всему, и сам всё понял. — А, да. Точно. Князь?

— Ага, — кивнул я. — Князь. Как Артур?

— Плохо, — вздохнул Роман и отложил шаверму в сторону на скамейку. Судя по всему, аппетит у него пропал. — Живой, но плохо. Мы ждём, когда его стабилизируют, чтобы доставить его сюда.

— Распутин?

— Да. Мы уже договорились, — подтвердил он мою догадку. — Он будет ждать, как только Артура доставят сюда.

— А почему просто не отправить его в Германию? — предложил я.

— Нельзя, — покачал головой Рома. — Поверь, если бы так можно было бы сделать, то мы уже послали бы его туда первым классом, Саша. Нет, Распутину запрещено покидать границы Империи.

А вот теперь я искренне удивился.

— Почему? Он же…

И замолчал. Блин, Сань, ну всё же и так логично. Ну подумай ты, прежде чем говорить, а? Тут дело даже не в Елене. У Распутина ведь нет детей. Учитывая, какую ценность он представляет для Империи, не удивлюсь, что запрет отдан приказом свыше.

Судя по всему, выражение у меня на лице носило довольно красноречивый характер.

— Вижу, что догадался, — хмыкнул Роман, тоскливо посмотрел на лежащую рядом с ним остывающую шаверму и всё-таки вернулся к трапезе. Хочешь не хочешь, а питаться всё-таки надо. Пусть даже и так.

— Да, — кивнул я. — Догадался. И это, по поводу брата. Надеюсь, что всё будет хорошо.

— Будет, — с железной уверенностью проговорил Роман. — Обязательно будет. Поверь мне. Мы найдём того, кто это сделал…

Угу. В этом-то я не сомневался. С теми ресурсами, которые есть у Лазаревых, не думаю, что это долго будет оставаться тайной.

А это ставило меня в довольно сложную ситуацию. Кто другой мог бы взять и рассказать разом всё, что знал. Предупредить обо всём. Но я… я просто не мог этого сделать, не имея понимания того, что может последовать за подобными предупреждениями.

Скажи я сейчас Роману, что, с большой долей вероятности, мой рехнувшийся брат охотится на него и всю его семью в попытке отомстить за смерть отца, то он сразу же расскажет об этом своему отцу. И будет полностью прав. Я его тут даже осудить не смогу.

Только вот к каким именно последствиям это потом может привести? Это уже куда более важный и хороший вопрос, да? А что, если папаша Лазарев вспомнит о том, что они оставили в живых Князя? Поймёт, что раз он скрыл одного отпрыска Ильи Разумовского, то вполне мог сделать это и с другим. И? Что тогда он будет делать дальше? Не подставлю ли я Князя таким делом? Да чёрт его знает на самом деле. Мыслей у меня было много, и каждая новая хуже предыдущей.

Но и просто так сидеть и ничего не делать я тоже не мог. Рома, Настя, Распутины… Господи боже, да даже тот же Уваров не были мне безразличны. И просто так сидеть в стороне и ничего не делать я тоже не мог.

— Слушай, Ром, — негромко произнёс я. — Твой отец рассказывал тебе о том, как прошёл наш с ним разговор?

Роман повернул голову и посмотрел на меня.