Адвокат Империи 14 (СИ) - Фабер Ник

— Да с их точки зрения.

Любопытно. Вот он вроде говорит, но его эмоции. В них чувствуется неприязнь и раздражение. Только направлены они не на меня. Явно на кого-то другого. А ещё я прямо-таки слышал недосказанное «но» в его словах.

— Если только, — продолжил я за него и сделал приглашающий жест.

— Если только у тебя не будет в рукаве некоторого патронажа со стороны высокопоставленного сотрудника университета, — продолжил Аркадий Ростиславович. — Например, его ректора.

— О как, — протянул я, внимательно глядя на сидящего за столом мужчину. — Знаете, обычно после таких вот предложений следует небольшое пояснение о том, чего подобный патронаж будет стоить. Не поймите меня превратно, но у всего в этом мире есть цена.

— Как цинично.

— Скорее прагматично, — парировал я.

Ректор откинулся в кресле и внимательно посмотрел на меня.

— Прагматично или нет, Александр, но сейчас ситуация такова, что даже если твою заявку на допуск к экзамену оформят как исключение через решение преподавательского совета, то определённые люди в комиссии всё равно не допустят тебя до экзамена. Не допустят, если только я не прикажу обратного. И, чтобы ты знал, я это сделаю.

Аркадий Ростиславович наклонился ко мне, сложив руки перед собой и сцепив пальцы в замок.

— Ты прав, Александр. У всего есть своя цена. Есть она и у моей помощи…

Значит, всё сведётся к очередному обмену «услугами». Я мысленно закатил глаза. Вопрос только в том, насколько дорого мне подобное обойдётся. Нет, конечно, можно было бы подумать и о том, что вся эта история с якобы противниками допуска меня до экзамена может быть банальной выдумкой, чтобы придать лишнего веса его словам. Или же…

— … и её ты уже сполна оплатил, — закончил ректор.

— Что? — не понял я, сбившись с собственных мыслей. — Не понял.

Губы ректора тронула весёлая и довольно-таки добродушная улыбка.

— Тогда позволь пояснить. Благодаря тебе оказалась защищена честь одного из лучших преподавателей моего университета, а её нахальный бывший муж сейчас бьётся в истерике из-за того, что она не только смогла защититься от его воровских нападок, но ещё и похоронила его работу. Истерики эти оттого громкие, что с него сейчас ещё и потребуют средства, которыми эти изыскания оплачивались.

Слово «изыскание» Аркадий произнёс с особым отвращением, и его можно было понять. Одно дело взять чужие наработки для своей статьи и совсем другое исказить их так, чтобы их автор впоследствии подвергся народному порицанию.

— Спасибо, — немного ошарашенно сказал я, даже не зная, что и думать. Это искреннее признание немного сбило меня с толку.

— Не за что, ведь это не всё, — продолжил он. — Хотя, на самом деле, хватило бы и этого. Но случай с Алисой и тем, что ты сделал для неё, окончательно расставил всё на свои места.

Произнеся это, ректор поднялся на ноги. Я тоже встал. Как минимум из уважения.

— Александр, это учебное заведение выпустило очень много молодых и талантливых юристов. Тех, кто помогал и помогает другим людям. И я горжусь каждым из них. Но, к сожалению, есть и другая категория. Те, кто учился здесь и получили диплом, став адвокатами Империи. Имея возможность судить их по их поступкам, я могу смело заявить, что они порочат нашу профессию, как бы смешно это ни прозвучало. И я буду очень рад, если из наших стен выйдет ещё один действительно хороший адвокат, желающий помогать другим. Пусть даже и без нашего диплома.

— ШАРФИН!

Преисполненный гневом и яростью женский голос едва не заставил его рассмеяться. Юрий усмехнулся и даже и не подумал остановиться, спокойно идя себе дальше по университетской парковке.

И цокот каблуков за его спиной был приятным дополнением возмущённому женскому визгу. Он всегда любил, когда красивые девушки за ним бегали. Впрочем, сейчас он ничего кроме радостного злорадства не испытывал.

— Шарфин! — вновь раздался позади него крик, но Юрий спокойно дошёл до своей машины и бросил взгляд в сторону преследующей его девушки.

Екатерина шла прямо к нему. Глаза горят гневом. Пальто расстегнуто. Она явно торопилась найти его. После лекции не успела, а сам Юрий не хотел выслушивать её капризное нытьё. И, судя по всему, правильно сделал.

Особенно он укрепился в этом мнении, глядя на идущего вслед за Руденко Петром. Мелехов торопился вслед за девушкой, держа в руках одновременно свою и её сумки.

— Чего тебе, Катюха? — весело спросил Юра, доставая из кармана ключи от машины и открывая дверь. — Если ты насчёт того, что было на лекции, то не парься. Я это так, в шут…

Она едва ли не с разбега влетела в него, толкнув ладонями. Да так, что Шарфин не удержался и поскользнулся на снегу, налетев на открытую дверь своей машины. Болезненно ударился спиной, и упал рядом в грязный снег.

— Сука, ты совсем охренела⁈ — рявкнул он, пытаясь рывком вскочить на ноги, но не вышло. Правая нога подскользнулась и он снова едва не упал.

— Пасть свою закрой, мудак! — в ответ зашипела она. — Кто тебе дал право упоминать мою сестру, ублюдок⁈ Как ты вообще посмел…

— Да пошла ты, — отмахнулся от неё Шарфин, окончательно поднимаясь на ноги. — Я всего лишь сделал то, что Рахманову надо было спросить самому, вот и всё. Но у него видимо яиц не хватило. Или что? Скажешь, что я был…

— Юра, тебе лучше не заканчивать эту фразу, — пригрозил ему Пётр, стоя за спиной Катерины.

— Ты вообще заткнись, — тут же огрызнулся Шарфин. — Посмотри на себя, убожество. Тоже мне аристократ.

Он сразу же понял, что его язвительный и оскорбительный тон задел Мелехова. Это было понятно по выражению на его лице. К чести Петра, он промолчал, пропустив это оскорбление мимо ушей.

Да и дело тут было не в том, что он был отпрыском довольно бедного графского рода из Казани, от которого осталось, по сути, лишь имя. Если бы отец Юрия захотел, то он на сдачу купил бы всё их имущество и ещё осталось бы. Нет. Пётр не стал реагировать на это, потому что даже малейшая драка на территории университета могла закончиться отчислением. Тут за этим следили строго.

А вот Катерину, распалённую гневом до состояния, что под ней чуть ли снег не плавился, похоже, это волновало далеко не так сильно.

— Мразь, — выдохнула она, глядя на него таким взглядом, будто готова была убить прямо здесь, на парковке. — Ты вообще слышишь, что несёшь⁈ Ты серьёзно решил поиздеваться над болью, моей болью, чтобы блеснуть своим поганым остроумием?

— Я всего лишь поставил тебя перед этической проблемой, Катенька, — развел руками Шарфин и не без раздражения принялся отряхивать куртку от налипшей на неё грязи после падения. — Разве не в этом смысл занятий по адвокатской этике?

— Засунь свою этику себе знаешь куда⁈ — рявкнула она. — Я здесь, чтобы стать адвокатом, а не терпеть поганого ублюдка, которые считает чужую травму поводом для шутки! И не тебе решать, говнюк, как я должна чувствовать, и уж точно не тебе моделировать такие сценарии потехи ради. Ничтожество ты несчастное.

— Ой, какая жалость, — скривился Юрий. — Ну заплачь ещё. Или иди, поплачь в жилетку Рахманову. Уверен, он будет не против тебя утешить. Может, ещё после этого оценку тебе хорошую поставит. Если ротиком поработаешь хорошо…

Это оскорбление стало последней каплей. Ладонь Катерины метнулась плетью. Это была бы прекрасная пощёчина. Сильная. Хлёсткая. От которой потом болит лицо и звенит в ушах.

Да только не случилось.

— Отпусти! — взвизгнула девушка, пытаясь вырвать ладонь из крепкой хватки.

— Кать, не надо, — попросил её Пётр, одновременно пытаясь удержать подругу одной рукой и сразу две сумки в другой. — Он того не стоит. Только этого и добивается. Оставь…

— Да, Катенька, оставь, — фыркнул Шарфин и похлопал себя по карманам, а затем начал оглядываться по сторонам в поисках ключа от машины. Тот, наверно, выпал из его руки, когда он упал. — Не рискуй своим обучением, а то будет очень обидно, если ты вылетишь отсюда со свистом. О! Вот они!