Корпорация Vallen'ok 2 (СИ) - Хардин Сергей

«Что у нас сегодня на ужин?» — читалось в её глазах. — «Тот вкусный паштет? Или курочка? Нет, нет, давай рыбку. И еще можно того домашнего печенья.»

— К домашнему печенью прилагается пижама, — засмеялся я, вспоминая то самое фото, что прислала мне старушка-соседка. Нет, в гости к Сато-сан мы пока не пойдём, есть у меня относительно неё свои планы.

— Так, что у нас тут есть? Момо, сегодня на ужин будут консервы с ягненком, — я извлек банку из шкафа. Звук открывающейся консервной банки малышка слушала как гимн, стоя на задних лапах. Передние же были у меня на коленях, и она делала ими те же самые движения, что делают кошки, выпуская когти. И где ты этому всему научилась?

Наполнив миску, я поставил её на пол и предпочел отдернуть руку. С утробным рычанием Персик набросилась на ни в чем не повинный корм. Громкое смачное чавканье наполнило кухню, уши двигались в такт челюстям. Пиршество продолжалось недолго, весь ягненок в мгновение ока оказался внутри мохнатого кабачка. Но запах заставлял снова и снова вылизывать миску, отчего мне пришлось убрать её в мойку. Момо покосилась на меня, будто интересуясь: «А ты уверен, что там ничего не осталось?»

— Всё, глупышка, беги занимайся своими делами, пора и мне поужинать, — улыбнувшись сказал я. В ответ она, горделиво развернувшись, ушла на диван. Ну и славно, а то её привычка путаться под ногами неоднократно заставляла спотыкаться об неё. Хорошо, что в нашей микростудии для того, чтобы упасть, места просто не было.

Мне же достался жареный рис с остатками овощей, дешево и сердито. Для человека с вполне себе приличным счетом на карте я крайне неприлично жил. И если в первые дни меня это не коробило, и не такое, авось, бывало, то после успеха на ипподроме мои «хоромы» стали давить на меня с утроенной силой.

Еще пара дней, и поеду искать более комфортабельное жилье для одного молодого человека и одной волосатой булочки. Тот еще квест будет, чувствую, сдавать с животными никто не любит, что в моём бывшем отечестве, что в нынешнем.

Я глубоко вздохнул, вспомнив вечер, когда я мониторил любое упоминание о себе в интернете. Странно. С одной стороны, оказаться в параллельной вселенной не так страшно, меньше соблазнов вернуться в прежний мир, который, увы, прежним так и не станет. С другой — кто из нас порой не задавался вопросом, что случится после смерти, а тут был бы шанс увидеть собственными глазами. Ну, что не делается — всё к лучшему, не самое плохое начало, крыша над головой есть, я молод и полон сил, с деньгами наладилось, но самое главное — это моё глазастое счастье, что сейчас улеглось на диван и забавно шевелило ушами. Рука непроизвольно потянулась к Момо, и я стал медленно поглаживать её. Она вздохнула и глаза стали закрываться, но прежде она еще ближе придвинулась теплым волосатым бочком к моей ноге.

Я наклонился и поцеловал её в мохнатую щеку.

— Спасибо тебе, Персик. Ты самый честный и надежный тыл, и, пожалуй, единственная, кто знает всю правду обо мне.

Она начала понемногу похрапывать, но у меня не было сна ни в одном глазу. Каждый день был настолько полон «сюрпризов», что расслабиться мне не давали. Завтра, очевидно, меня ждёт очередной этап конкурса «Царь горы», главное, не забыть забрать наличку в банке. Я сижу, поглаживая собаку, и смотрю на огни города, чувствуя пусть недолгое, но умиротворение. Внезапно в голове возникает мысль, и я вздрагиваю.

— Ити её мать, — глаза Момо сразу же открылись. При условии, что глаза у неё даже во сне закрывались не до конца, то порой создавалось впечатление, что она и не спит вовсе. — Наличка! И каким же образом я собираюсь нести шесть миллионов? В пакете из супермаркета, или рассую пачки ассигнаций по карманам? Отличная мишень для любого карманника или гора вопросов от коллег по работе? Вчерашний курьер становится миллионером, боюсь тут такое не примут на веру. А сотруднику-лудоману никогда не доверят серьезное дело.

Но тут сознание рисует образ, но не абстрактного портфеля, а вполне себе конкретного. Тяжелого, кожаного, с тусклыми латунными уголками. Тот самый портфель отца, что лежал в тайнике вентиляционной шахты. Единственное материальное звено с погибшим человеком, тело сына которого я теперь занимал. А ведь это отличный вариант. Вместительный, солидный, а в моем нынешнем амплуа — еще и неприметный. Деловой человек несет рабочие документы — кто обратит внимание? Логика подсказывала, это самый безопасный и удобный способ.

Решившись, я поднялся, осторожно сдвинув сонную Момо и направился в ванную.

Снятие вентиляционной решетки было делом пары минут. За ней, в пыльной прохладе, лежал он. Моя рука нащупала гладкую, холодную кожу. Сердце бешено заколотилось не только от предстоящего мероприятия, но и от прикосновения к неразгаданной тайне. Я вытащил портфель. Он, казалось, стал тяжелее, чем когда я его прятал. Пыль осела ровным слоем на темно-коричневой коже, придавая ему вид артефакта из забытой гробницы. Я отнес его на кухню, чтобы навести чистоту. Движения намеренно были медленными, почти ритуальными. Кожа под слоем грязи оказалась благородной, хоть и со следами времени. Латунные уголки и замок заблестели тускло, но с достоинством. Никаких монограмм, только маленький, почти стертый шильдик с рядом цифр внутри, как будто инвентарный номер. Добротная вещь, и она-то мне завтра послужит.

Блокнот с записями отца я упаковал в пластик и отправил обратно в тайник. Сверток идеально вошел в щель между трубами, теперь его точно не так просто будет найти. Для меня же он всё еще бесполезен, имеющихся познаний определенно не хватит на дешифровку, а доверять некому.

Часы показывали полночь, пора заканчивать этот день, ведь следующий мог стать еще тяжелее. Но сейчас единственной проблемой было громкое сопение Момо, хотя, закрывая глаза, разве это можно считать помехой. Буквально секунд через десять я провалился в сон.

Будильник-зараза заголосил, чем вырвал меня из сладкой неги. Минуту на осознание, доли секунды на принятие, и вот я уже на ногах, поспешно готовлю завтрак для Момо. Завтрак, утренняя прогулка, следом пробежка — такой теперь мой стартовый минимум, и всё в ритме вальса. Контрастный душ окончательно перевел меня в боевой режим, кружка крепкого кофе и я снова в строю. Портфель идеально дополнил мой новый образ, из зеркала на меня смотрел молодой, целеустремленный человек, не чета тому, кто испугал меня в больничной палате.

Потрепав уши Персика на прощание, я вышел из дома и быстрым шагом направился в сторону метро. О его наличии я узнал практически в первый день, но так и не было повода им воспользоваться. Сегодня же я смог наконец насладиться этим видом транспорта.

Портфель отца висел на моём плече непривычной тяжестью. Не физической — кожаный саквояж сам по себе был легким, а тяжестью смысла. В нем скоро будут лежать шесть миллионов йен — цена передышки от якудзы. А пока он был просто дорогой, хоть и слегка поношенной вещью в руках человека, сливающегося с утренним потоком на этой станции. Очевидно, я начал пропитываться японским символизмом.

Спустившись в метро, я был немного поражен, высокотехнологичность титульной нации здесь соединилась с топонимикой постсоветских времен. Разобраться в хитросплетениях местных веток не представлялось возможным и после пары бутылок саке. Решив не надеяться на окружающих меня людей, я сфоткал эту головоломку (назвать это картой метро язык не поворачивался) и сделал первый шаг.

Первое, что ударило по обонянию — густой коктейль: едкий запах металла и мазута от рельсов, сладковато-масляный дух только что испеченных пирожков из многочисленных киосков, и вечный, въевшийся в пластик запах человеческой спешки. Осака просыпалась неспешно, готовясь к рабочему дню.

Гул голосов, регулярно перекрывался четкими, как военная команда, объявлениями из динамиков. Цифры на табло менялись с гипнотической точностью. Где-то пиликала мелодия мобильного, смешиваясь со звуком проезжающего сквозь тоннель экспресса — низким, нарастающим воем, заставляющим вибрировать пол под ногами.