Призрачный отель (СИ) - Криптонов Василий

— Так-так-так, погодите, — вклинился я в первый же образовавшийся пробел. — Нет, вы скажите, что вас особенно-особенно беспокоит? Так, что прямо спать не можете?

Бабушка задумалась и сказала, что особенно-особенно её беспокоит американский президент.

«Приплыли, — с тоской подумал я. — Нет, скальп американского президента я, наверное, не достану. Даже если очень захочу. Как там Мстислава говорила? Объяснить, почему нельзя? Попробуем».

— Да разве ж это важно? — сказал я, стараясь улыбаться, как опытный психиатр. — Там, в этих новостях, вечно всякий бедлам творится. Из-за всего переживать — переживалки не хватит. Я считаю, что в первую очередь о себе надо беспокоиться. О своей душе. Если сам живёшь правильно, в согласии с собой, то и окружающие, глядя на тебя, подтягиваются. Помните, как там, у одного советского поэта: «Душа обязана трудиться и день, и ночь». Вы мне о своих сокровенных тревогах скажите. Ну вот, например, меня недавно очень тревожило, что моя работа настоящей пользы не приносит никому. Хотел, понимаете, гордиться тем, что делаю, а не получалось. А вы?

Пожевав сухими губами, бабушка приоткрыла душу:

— Туфли-то у меня — совсем разваливаются.

— Туфли?..

— Во, гля-ка, — бабка приподняла ногу. — Каши просют. А я, дура старая, уж и не соображаю, как новые купить.

Я уж было хотел снова объяснить старушке, что всё это есть тлен, материальные мелочи. Но потом решил: да фиг с ним. Это для меня проблема с туфлями — фигня, а у бабушки, может, с ними глубокая духовная связь. Меня честно предупредили, что работа, скорее всего, будет долгой, и к цели придётся идти извилистыми путями. Многие из которых могут оказаться тупиковыми. Туфли так туфли, для старта пойдёт. А там, может, я доверие бабушки завоюю, вот она мне и скажет чего-нибудь.

— А какой у вас размер? — спросил я.

Уже выйдя за дверь, остановился и нахмурился. Как будто что-то было не так… Но что? Поведение бабки? Да поведение как поведение. Я что-то ляпнул? Вроде нет. Ключ-карта при мне. А червячок какой-то гложет… Этакое мерзкое ощущение, когда тревога есть, а источника не понимаешь.

Я спустился вниз, пересёк холл — уже в реальном мире, не в призрачном. У стойки было многолюдно, я даже не бросил взгляд туда на предмет Изольды. Вышел из отеля и только переходя дорогу, вспомнил, что было не так. Вспомнил — и рассмеялся.

На телевизоре в номере висела салфеточка. У старшего поколения завешивать экраны было традицией. Нафига — не очень понятно. Нет, ну сегодня-то логично, мало ли, в какой пиксель следящую камеру вмонтировали хитрые инженеры. А вот в прежние времена — загадка. Может, от пыли, а может, ради какой-то сомнительной эстетики.

Почему-то эта салфетка, невесть откуда появившаяся, взволновала моё подсознание. Но, как это часто бывает, вытащив предмет беспокойства в сознание, я понял, что причин для беспокойства нет. Бабушка решила немного обуютиться, только и всего.

Бодро насвистывая, я добрался до ТЦ, в котором на двух этажах воцарился магазин дешёвой одежды и обуви. Там я неоднократно затаривался. Не столько из соображений экономии, сколько просто реально не видел смысла платить больше. В моей жизни был только один случай покупки дорогих джинсов, спасибо, больше не надо. Мало того, что они при первой же стирке полиняли тонов на двадцать, так ещё я их, как назло, облил хлоркой, посадив пятно на самом неприличном месте. С тех пор больше косаря на джинсы не трачу, принцип.

Я прошёлся по отделу женской обуви. Нашёл какие-то псевдокожанные туфли фасона «прощай, молодость». Заплатил за них кровных девятьсот пятьдесят рублей и пошёл обратно к отелю.

В этот раз, открыв дверь номера, я замер на пороге. Унявшаяся было тревога с новой силой долбанула по мозгам.

По мини-коридорчику, ведущему от двери к комнате, струился половик. Этакая пёстрая ковровая дорожка, призванная собирать пыль и не выполнять никаких полезных функций в доме.

Я прошёл в комнату, осторожно ступая сбоку от половика, с которым мне не хотелось иметь ничего общего. А войдя, чуть не выругался вслух матом.

На стене за кроватью висел советский ковёр, из тех, что своим узором могли бы вдохновить Лавкрафта. Кровать покрывал плед в красно-коричневую клетку, сотканный, должно быть, годах в восьмидесятых. На сиденьях стульев лежали вязаные поджопники. И даже шторы поменялись. Вместо безжизненных серых гордо свисали вызывающе золотые с длинной бахромой.

— Простите, пожалуйста, — нашёл я в себе способность издавать осмысленные сочетания звуков. — Мы же не познакомились даже. Меня Тимуром зовут, а к вам как обращаться?

— Лидия Ивановна я, — сказала старушка, вывалившись откуда-то из недр стенного шкафа.

— Лидия Ивановна, а чем это вы тут занимаетесь?

— Да что ж это за комната-то, будто и не по-людски, и жить-то не хочется. Дай, думаю, хоть украшу немножечко.

Прозвучало невинно.

— Ага, — сказал я. — Ясно… Ладно. Я вам туфли принёс, новые. Вот, попробуйте.

Рассыпаясь в благодарностях, плача и крестя меня поминутно, бабушка примерила туфли (я обратил внимание, что по комнате она уже гуляет в затасканных коричневых тапочках) и осталась весьма довольной.

Я с надеждой посмотрел на окно. Ослепительный луч падать не спешил.

— Чайку́, может? — суетилась Лидия Ивановна. — Да ты садись-садись, я сейчас вот позвоню, попрошу — и печеньица принесут, тут всё можно!

Я заметил, что тарелка из-под творога и стеклянный колпак исчезли, а вместо них образовались блюдо с крошками от печенья, чашка на блюдце со следами заварки и вазочка с фантиками от шоколадных конфет.

Упав на стул, я подумал, что, может, всё это было и не очень хорошей затеей. И что, возможно, отговаривали меня отнюдь не зря. Но сдаваться пока не собирался.

≡≡

*Сигнальщик — отсылка на роман «Сигнал из прошлого»:

https://author.today/work/130994

Глава 16

— Давайте с другого бока, — предложил я, когда недобрый Денис прикатил новое блюдо с печеньем. — Лидия Ивановна, о чём в жизни вы жалеете?

— Постой, не уходи, — не глядя на меня, приказала Денису бабка.

Взяла с блюда печенье. Осмотрела со всех сторон, помяла в пальцах и возмутилась:

— Ты мне что подсовываешь, а? Это ж разве свежее?

— Свежайшее-с, — вытянувшись по струнке, заверил Денис. — Едва успели вынуть из печи-с.

Тяжёлое выражение, с которым смотрел на меня, с его лица исчезло. Глаза уставились в пустоту, руку Денис заложил за спину, как настоящий официант. Хотя, почему «как»? Со времен Отечественной войны двенадцатого года времени прошло немало. Чёрт его знает, сколько профессий успел сменить. Почему бы не побыть официантом. Или актёром — тоже неплохой вариант. Хотя, сдаётся мне, спектакль, который устраивает сейчас — скорее для меня, чем для клиентки.

— У-у, жулик! — покачала головой бабка. — Насквозь тебя вижу, я в жилконторе работала. Уноси это и тащи свежее! — она оттолкнула от себя блюдо. — Вот же порода, ни стыда ни совести. На секунду отвернись — всё разворуют! Страну, и ту разворовали. Такая великая держава была…

— Погодите, — вмешался я. — С чего вы взяли, что печенье не свежее? Как оно вообще может быть не свежим? Я имею в виду — по каким признакам вы это определяете?

— И-и, сынок. — Бабка погрозила пальцем. — Я про жизнь всё знаю. Все воруют. Везде! Кругом, за всеми — глаз да глаз нужен, запомни.

Она расцветала на глазах. В буквальном смысле слова — становилась всё более яркой, чёткой. И говорила тоже всё более осознанно.

Я понял, что и Денис это заметил. С вызовом спросил у него:

— Что? Раньше ты таких пустышек не видел?

— Кого-кого? — заволновалась бабка.

Денис на неё и бровью не повёл. Усмехнулся, скрестил руки на груди.

— Я, друг мой, видел столько всего, что с удовольствием поделился бы хоть с тобой, хоть со всем миром. Самому — слишком много, местами даже чересчур. Но что поделать. Каждый должен обрести собственный опыт, чужой его не заменит… Удачи. — Денис развернул тележку и выкатился из номера.