Нахмурившись, он прислушался к разговору, а затем хмыкнул:
— Вы будете смеяться, но они обсуждают императора. Косачом у нас называют именно его. Говорят, что им нужно ещё несколько прогонов. Десар, вызывай подмогу, втроём мы вряд ли справимся. Судя по всему, там целый отряд, и они явно не в бирюльки играют.
Капитан Блайнер медлить не стал, и уже через полчаса район оцепили, а в доме как-то незаметно появился сам полковник Скоуэр. Он был лет на десять старше воодушевлённого участием в таком деле ветерана Блокады, но, несмотря на абсолютно седую шевелюру, глубокие морщины и выцветшие голубые глаза, назвать его стариком ни у кого не поворачивался язык. Хваткий, жёсткий и раздражающе энергичный, он держал столичную ячейку СИБа в ежовых рукавицах, так что в ней царил образцовый порядок.
Формально агентурной сетью Лоарельской Империи руководил брат императора, но на деле все остальные ячейки страны подчинялись столичной и лично полковнику Скоуэру, которого безопасники ласково называли Его Седейшеством.
Непосредственно на задержание заговорщиков Эрера не отпустили: вместо этого ему пришлось переделать ещё три артефакта связи. Благодаря им оперативники вскоре локализовали нужный дом. Дальнейшее расследование Скоуэр передал другому подразделению, занимающемуся политической безопасностью Империи.
— Молодцы, парни, — сухо похвалил он, похлопав по плечу сначала Десара, а затем Эрера. — Но чего расселись, заявок мало? Ваша звезда и так отстаёт по всем показателям. Бегом в отдел, берите новые адреса и за работу. А вам, уважаемый, — повернулся он к ветерану, — положена государственная награда за способствование задержанию заговорщиков. Как только расследование закончится, представим официально.
— Рад служить, — расплылся тот в довольной сытой улыбке. — А ногу чинить я не буду. Если какие-то ещё разговорчики услышу, мигом сообщу.
Напарники вышли в ночь. Мелч обернулся и помахал наблюдавшей за ним из окна раскрасневшейся Бунне.
— И когда ты успеваешь? — хмыкнул Десар.
— Да там как-то само сложилось, — пожал могучими плечами тот. — Я снял рубашку, она её забрала, чтобы постирать и наклонилась...
— А, ну раз наклонилась... Можно сказать, сама виновата, — саркастично заметил Эрер.
— Она хоть не возражала?
— Обижаешь! Я всегда сначала жду, когда женщина перестанет возражать. И вообще у нас завтра второе свидание.
— Значит, недовозражалась.
— Времени немного не хватило, — пожаловался Мелч.
— А, ну извини, что мы тебя работой отвлекли.
— Извиняю, — великодушно кивнул значительно повеселевший северянин.
Напарники вернулись в отдел и разобрали новые заявки, на этот раз не такие интересные. К полудню Эрер уже с трудом стоял на ногах и хотел только одного — поспать хотя бы пару часов. А ведь в мобиле всё ещё ждала винтовка, которую стоило проверить и вернуть.
Потерев воспалённые от недосыпа глаза, он захватил конфискат и спустился в оружейную мастерскую. В связи с утренним временем здесь было на удивление тихо. Патроны нужного калибра он нашёл в ящике, а дальше отстрелял несколько десятков, следя за тем, как ведёт себя кустарная поделка. На звук пришёл такой же невыспавшийся оружейник и широко заразительно зевнул. Эрер непроизвольно присоединился и на секунду вообще забыл, зачем оказался в подземном тире СИБа.
— Что тут у тебя?
— Говнопулялка, — честно ответил Эрер. — Конфисковал у одной девчонки, чтобы она у неё в руках не взорвалась. Вот думаю, можно с ней что-нибудь сделать или нет.
Оба безопасника заторможенно уставились на оружие в руках Эрера.
— Сильно разогрелась? — наконец спросил оружейник.
— Мелч бы сказал, что как самая дёшевая потаскушка при виде сотки.
— Ну да... И чего?
— И ничего, — вздохнул Эрер, понимая, что на пятые сутки практически без сна голова просто не варит.
— Ну оставляй, я чего-нибудь придумаю.
— Я сам хотел. Это ж... не по работе, а личное.
— Иди уже, заявки отрабатывай. А я посмотрю в свободное время и стажёру заодно покажу.
Далеко Эрер не ушёл — добрёл до комнаты отдыха, перехватил там пару бутербродов с вяленым мясом и завалился спать на единственный пустой диван.
За последнюю неделю он спал хорошо если часов двадцать, а систематический недосып даже самого сильного мага запросто валит с ног.
Уже засыпая, он подумал, что вернуться к чужемирянке нужно в ближайшие ночи — он не измерил порядок её дара, а в отчёте обязательно нужно его указать, да и правила требуют регулярно проверять, чем она занимается.
Примета двенадцатая: видеть во сне змею — к хвори
Когда считала, что ситуация с деревенскими сложилась хуже некуда, я, к сожалению, ошибалась.
Всё стало гораздо хуже уже через несколько дней после отъезда офицера Психейзера.
Но я этого поначалу даже не поняла. Митрофанушка, как обычно, забрал партию пирожков на следующий день, и я начала прикидывать, сколько нужно продать, чтобы к концу месяца суметь и расплатиться с мытарем, и что-нибудь отложить на будущее.
К счастью, после обильных дождей ягод и грибов в лесу было полно, а вместе с Шельмой вечерние и ночные прогулки по окрестному лесу доставляли удовольствие.
Подозрения начали одолевать, когда Митрофанушка не приехал за следующей партией пирожков ни в назначенный день, ни на следующее утро. Это удивило.
Я сложила испечённые пирожки с начинками из лесных даров и направилась в Феурмэс сама. Вдруг возница заболел?
Чего я не ожидала, так это того, что при моём появлении вдруг резко начнут захлопываться двери и даже окна. Селяне, которые буквально на днях любезничали со мной на ярмарке, вдруг начали вести себя так, будто меня не существует. На приветствия никто не отвечал, а тучный староста и вовсе отвернулся, хотя буквально несколько дней назад передавал через сына благодарность за пирожки.
Я потрясённо замерла посреди пронизывающей деревню дороги, а вокруг творился форменный апокалипсис — все попрятались по домам, и ветерок лишь валял в пыли какой-то ссохшийся куст перекати-поля.
Пока я пыталась отойти от шока и понять, что делать дальше, Шельма напала на куст и с рычанием его растерзала, а у меня на глазах выступили слёзы. Я ведь ничего плохого никому не сделала, особенно в этой деревне. Покупала у них товары и поставляла пирожки, вкусные, свежие и качественные.
Корзина с ними так и оттягивала руку, и я села прямо на обочине, не понимая, что делать дальше. Съела парочку никому уже ненужных пирожков с грибами и скормила ещё несколько Шельме, а потом выдохнула и поднялась на ноги, чтобы пойти посоветоваться с бабкой Грисой. Красной шапочки на мне нет, но пирожки-то я принесла…
Может, я что-то упускаю?
Бдительный попугай кружил над грядками, поэтому Шельма старательно жалась к моей ноге, пока мы шли от калитки к входной двери хорошо знакомого дома.
Бабка Гриса прятаться не стала — открыла мне сама. Может, в окно увидела, а может, слухи в деревне разносятся ветром.
— Чего пришла, обманщица? — презрительно спросила она из-за полуоткрытой двери, всем видом показывая, что внутрь меня пускать не намерена.
— Почему обманщица? — опешила я, икнув.
— Ты!.. Ланку со свету сжила, а сама притворилась ею! Втёрлась в доверие, за советом пришла, как же… У-у, подлюка!
К горлу подкатила горечь, а губы задрожали. Такого обвинения я никак не ожидала…
— Никого я не сживала! Я просто проснулась в этом теле! — отчаянно начала оправдываться я. — И что мне было делать?
— Прийти и честь по чести сказать, как есть, — зло припечатала бабка Гриса. — Тогда, может, и была б тебе вера, чужачка. А теперь — никакой не будет. Лгунья ты и притворщица! К дому моему дорогу забудь!
Она с грохотом захлопнула передо мной дверь, а я пошла обратно домой, глотая горькие слёзы и икоту.
Кажется, так паршиво я последний раз чувствовала себя в тот день, когда муж сказал, что уходит к беременной от него любовнице.
