Графиня (СИ) - Кароль Елена

— Почему семь? — напряженно уточнил гусар.

— Семь лет назад я умерла… — усмехнулась криво, садясь на кровати. — Тогда пробудился дар. Точнее дары. У меня началась новая жизнь. Где-то скучная, где-то интересная. Безопасная! А потом умер папаша и всё пошло наперекосяк… Дим, вот скажи. Ты чуешь новое напряжение пространства? Я имею в виду в нашем особняке.

— Хм, знаешь… Нет. Последний разлом, если не путаю, открывался в пятницу у парадного крыльца, но совсем простой. Вот именно рядом с особняком пока всё чисто.

— Совсем чисто? — озадачилась, аж слезы окончательно высохли.

— Хм-м… — Ржевский прошелся вдоль окна, старательно морща лоб. — А знаешь, да! Я по медицине выражусь, да? Как будто все гнойники вскрылись и очистились, и больше ни одного не осталось. Пошла… регенерация, вот!

— А вот это интересно, — пробормотала. — Значит, есть лекарство?

— Ты о чем?

— О том, что мир болен, — усмехнулась невесело. — Все эти разломы — это результат глобального заражения. Как ты сейчас выразился — гнойники. Но они не возникают сами по себе. Они не причина, они результат. Но если гнойники на этой территории все вскрыты и вычищены… То зародятся ли снова? Или уже нет?

Поручик молча развел руками.

Вот и я не знаю. Но наблюдение любопытное!

Как бы пообщаться с теми, кто в принципе изучает разломы и пытается хоть немного разобраться в том, что это такое и почему происходит?

Вдруг всё-таки есть лекарство?

Вдруг это лекарство — я?

Глава 2

Даже рассмеялась на эту мысль, но слишком далеко отбрасывать не стала. В самом деле, вдруг так и есть? Я регенерат. Очень сильный регенерат! К чему скромничать? Может именно это влияет на принудительное досрочное созревание аномалий и эффективную чистку пространства? Потому что, если остальные сотни тысяч аномалий созреют только через пару лет, все одним махом и раскроются снаружи, то одной команды «Витязей» уже не хватит. Точно не хватит.

Хм… А ведь версия-то годная!

Вырезать воспаленный аппендикс до того, как он стал перитонитом! И я — катализатор.

Надо только снова посмотреть на мир свысока… Обдумать, понять, проанализировать. Собрать анамнез пациенту по имени Земля!

А потом я спросила:

— Дима, а ты в курсе, что Стужев меня замуж звал?

— М-м, допустим, — последовал весьма уклончивый ответ.

Я аж присмотрелась к гусару повнимательнее, больно уж тон мне показался подозрителен.

— Димочка? Что тайны от своей внученьки? Ты с ним спелся?

— Ты за кого меня принимаешь⁈ — возмутился поручик и даже грудь колесом надул. — Мы, Ржевские, всегда только за своих!

— А он для тебя свой или нет? — продолжала я допытываться.

— Для меня «свой» — ты!

— А он?

— А он… — Призрак снова решил пройтись, причем в дальний конец комнаты, словно не желал отвечать сразу. — А он… Что ты там спросила? В курсе ли я? Да, в курсе. Он обсуждал со мной свои желания на твой счет. Кстати говоря, самые честные и порядочные! Так вот, я считаю, что если ты сама захочешь, то кандидат он хороший. Достойный.

Ответ был на диво развернут, да только не на тот вопрос. Хм-м… Точно спелся. Ох, не нравится мне это!

Но пока поговорим о другом.

— А как это будет выглядеть? — Посильнее закутавшись в одеяло, чтобы ничем не сверкнуть даже случайно, я подперла подбородок кулаком. — Он ведь по фамилии Стужев. И не аристократ. А у нас в империи по закону жена берет фамилию мужа. И, выходя замуж за простолюдина, теряет титул. Получается, если я выйду замуж, род Ржевских прервется?

— Да? — Поручик снова прошелся по комнате и почесал затылок. — Знаешь, я как-то не думал в данном ключе. Но графиней может стать Юленька…

— Которая тоже однажды выйдет замуж, — возразила ему.

— Нда, незадача. И почему ты не мужчина? Стала бы вторым великим Ржевским в нашем роду! Или… Хм… А может ну его? Замуж этот? Родишь мне наследника, мальчика с фамилией Ржевский, а потом уже замуж, а?

— Серьезно? — Я аж опешила.

— Нет, — тут же строго припечатал гусар, возражая себе сам. — Это я так, бред несу. Извини, Полиночка. Я просто слегка растерян. А ты с чего вообще этот разговор завела? Уже подумываешь о замужестве?

Ох, какой неудобный вопрос!

— Поклянись, что никому не расскажешь о нашем разговоре, — попросила его.

— Клянусь! Да чтоб мне окончательно сдохнуть! — тут же выпалил Ржевский, моментально загоревшись взглядом, словно почуял, что стоит на пороге великой тайны.

— Подумываю, — вздохнула. — Егор уже два раза предлагал… Вот, подумываю.

— И как?

— Не знаю, — вздохнула еще выразительнее. — Тянет меня к нему… Но я столько раз обжигалась, Дим! Это так больно, когда по-настоящему… Я боюсь. Боюсь поверить и ошибиться.

— Полина. — Ржевский приблизился ко мне и присел на корточки, чтобы заглянуть мне в лицо снизу вверх. — Я не лучший советчик в делах сердечных, да и сам тот ещё бабник, скрывать не стану. Но твой Стужев — он отличный мужик. И что точно не сделает, так это не предаст. Ни в чем. Есть в нём стержень и черта, которая этого не допустит. Многих я людей за два века повидал, знаю, о чем говорю. Таким, как он, можно не только спину доверить, но и сердце. Так что если любишь, дерзай. Черт с ним, с титулом. Я без него родился, и, как видишь, сделал себя сам и без высокопоставленных родителей. А Стужев твой уж на что герой, так кто знает, может император ему новый титул даст? На вас обоих, а?

Я даже рассмеялась.

— Смешной ты. Как будто императору делать больше нечего, чем титулы раздавать направо и налево. Если подумать, у нас все «Витязи» герои. И что? Каждому титул?

— А что? — Ржевский фыркнул. — Вот в моё время именно так и делали. А нынешние герои чем хуже? Неужто отчизну не защищают? Защищают, я тебе скажу! Ещё как защищают! Так что давай, радость моя — не плачь. Будет снова замуж звать — соглашайся. Моё родительское благословение ты получила, так и знай.

Это было так мило… Что я аж губу прикусила, чувствуя, как снова защипало в носу.

— Спасибо, — шепнула, расчувствовавшись. — Но я ещё подумаю, ладно?

— Женщины… — Гусар выразительно закатил глаза, а я хихикнула. — Мне ему намекнуть, чтоб цветы дарил почаще? Или ты в театр хочешь? В ресторан, на выставку? Конную прогулку в парке? По реке на теплоходе? Любой твой каприз, милая моя!

Я не удержалась и расхохоталась в голос.

— Спасибо, конечно, но ни о чем ему намекать не надо. Мы сами. Хорошо? Он мне книги привез, очень интересные.

— Книги? — Ржевский скептично скривился. — Полиночка, когда ухаживают, дарят обычно не книги. Цветы, конфеты, украшения! Но точно не книги. Вот даже ты ему собаку подарила! А он?

— Ну, допустим, собаку я ему не дарила, — я смутилась. — Это была взятка.

— Да-да, — поручик выразительно закатил глаза и ухмыльнулся. — Да-да… В общем, понял я тебя, краса моя. О разговоре молчок, в этом я кремень. Пойду прошвырнусь по округе. Больно заинтересовали меня твои слова насчет чистки пространства… Есть тут неподалеку одно напряженное место, глянуть его хочу. Всё, не скучай.

Не дожидаясь ответа, Ржевский стремительно покинул мою спальню, а я, посидев ещё немного, не удержалась и заглянула внутрь себя. Четвертые сутки… Моя ты крошечка! Эмбрион уже вырос до стадии «морула», став похожим на крошечную ягоду малины, состоящей из десяток клеток. Он ещё путешествовал по моему телу, не прикрепившись к стенке матки. Ещё не добрался до неё. Но всего через два-три дня… Через два-три дня он определится с местом, где запитается от моего тела и будет расти следующие девять месяцев.

Какое же это чудо! Наблюдать себя изнутри! Наблюдать за тем, как зарождается жизнь.

Это так волнительно…

Растроганно шмыгнув, я поспешила вынырнуть из самосозерцания и успокоиться. Хватит сырость разводить. Хватит. Впереди рабочий день и пациенты, которым нужна моя помощь. Я не имею права всех подвести! Особенно сейчас, когда миру важен каждый боец.