Архитектор душ (СИ) - Вольт Александр

Затем в дом к Громову пожаловал Мастер Корнелиус с личным визитом. Они с Алисой сидели тихо в комнате и не высовывались, хотя желание подкрасться и послушать, о чем говорят эти двое, было велико.

Соблазн выйти и припасть ухом к щели между дверной рамой и створкой, был огромным, но страх быть застигнутой врасплох и последующий вероятный переезд в подвал к экзекутору с ссылкой пугал куда сильнее.

Поход в таверну стал для нее пыткой. Запах дешевого алкоголя, пота и горелого жира вызывал тошноту. Шум, грубые крики, похабные песни — все это было чуждо и отвратительно. Она сидела за липким столом, стараясь сохранять невозмутимый вид, хотя и давалось ей это с трудом.

Лидия не заметила, когда здоровенный моряк оказался рядом. Девушка осознала его присутствие в момент, когда он обратился к ней. Его вонь, сальные шутки, его тяжелая рука на ее плече — все это вызвало волну омерзения и абсолютной беспомощности. Она застыла, не в силах пошевелиться. Как бы не звучала такая мысль пафосно, но она была готова к смерти, но не к такому унижению.

Лидия не ожидала, что Громов вмешается. Когда он подошел к их столу, спокойный, глядя на моряка сверху-вниз, Лидия впервые за все это время почувствовала укол облегчения. На одно короткое мгновение она увидела в нем не своего мучителя, а защитника.

И она тут же мысленно отругала себя за эту постыдную слабость. Это все еще Громов. Подонок, разрушивший ее жизнь. Именно он привел ее в это гадкое место. А значит, он и виноват в том, что с ней случилось. То, что он ее выручил, ничего не меняет. Это лишь еще одна его манипуляция.

Но где-то внутри была и вторая мысль: ты же сама зашла в этот паб. Он же сам предложил тебе пройтись по округе, если не хочешь заходить. Но ты пошла, не так ли?

Драка началась слишком внезапно, и выбила Лидию из колеи. Выстрел, паника, крики. Она видела, как Громов упал, как здоровяк навалился на него и начал душить. И в этот момент ее охватила паника, но уже другого рода.

Ее мысли заметались. «Вот и все, — пронеслось в голове. — Сейчас он его убьет, и все закончится». Но эта мысль не принесла облегчения. Следом за ней пришел пробравший до костей ужас.

А вдруг не закончится? А вдруг эта магическая связь утянет их души следом за ним? Вдруг они умрут прямо здесь, на грязном полу этого вонючего кабака?

«Нужно помочь ему!»

Эта мысль была такой отчетливой, что Лидия замерла. Помочь Громову? Но как? Чем? ЗАЧЕМ⁈

Ее стилет остался в доме. Она безоружна. Лидия беспомощно смотрела, как багровеет лицо Громова, как он хрипит, как совершенно не помог удар Алисы стулом по спине. Казалось, все кончено. Но потом что-то изменилось. В глазах почти потерявшего сознание Громова появилась пугающая концентрация. Его рука, до этого беспомощно царапавшая руку матроса, двинулась с какой-то странной целеустремленностью.

Раздался не просто крик боли, а выворачивающий душу вопль. Здоровяк выгнулся, его хватка на горле Громова разжалась, и тот, жадно глотнув воздуха, добил его коротким ударом. Не успела Лидия осознать произошедшее, как второй матрос кинулся на Громова.

Именно тогда вмешался дварф. Лидия выдохнула так шумно, что Алиса обернулась на нее. Опасность миновала. Громов жив.

А потом они сидели за столом в опустевшей таверне и ели жареное мясо с картофелем как ни в чем не бывало. Громов о чем-то негромко говорил с Торбином, который присел к ним за стол тоже поужинать. Они что-то живо обсуждали и периодически смеялись, но Лидия их не слушала.

Она не слушала, потому что не могла понять одну очень важную вещь. Почему ей, Лидии Морозовой, на одно страшное мгновение стало так невыносимо страшно за жизнь Виктора Громова? Почему он стал ее защищать? И что, во имя всех святых, он сделал с тем моряком?

В этом не было смысла. И от этого было еще страшнее.

Глава 14

Мы сидели за столом в опустевшей таверне. Торбин запер дверь.

На столе перед нами дымилось огромное блюдо с сочным стейком и золотистой картошкой, и стояли два бокала темного пенного.

Девушки, все еще бледные, но уже более спокойные, молча ели за соседним столиком, стараясь держаться от нас подальше.

— … и я тебе говорю, я держал все под контролем, — сказал я, отрезая кусок мяса. Горло все еще болело, но горячая еда и пиво творили чудеса.

Торбин, услышав это, откинулся на спинку стула и громко, от души, расхохотался. Его смех был похож на грохот камнепада.

— Ну да, ну да! Особенно, когда он тебя заграбастал и душить начал, у тебя-то все было под контролем! Хо-хо-хо!

Я откашлялся, запивая застрявший в горле кусок мяса большим глотком.

— Верно. Просто у меня не хватило лишних глаз на затылке, чтобы следить еще и за тем идиотом с бутылкой. Тактический просчет, признаю.

— Ладно, — отсмеявшись, сказал Торбин, утирая слезы с глаз. — Слушай, но что ты все-таки с его рукой сделал, что он так заорал? Это ж какую дурь надо иметь, чтобы кисть сломать голыми пальцами.

— Так я и не ломал, — сказал спокойно, продолжая есть. — Просто нажал кое-куда как следует.

— Куда же⁈ — он посмотрел на меня с неподдельным любопытством. — Нет, погоди, давай-ка посоревнуемся.

Он тут же с грохотом поставил свой мощный локоть на стол, явно предлагая потягаться в армрестлинге. Его предплечье было толщиной с мою ногу.

Я покачал головой.

— Я же не сумасшедший, Торбин. Я знаю, что вы, дварфы, одним ударом кулака можете быка завалить. Неужели я похож на человека, который додумается с тобой на руках что-то решать? Уволь.

Информация про подобные слухи всплыла сама собой в памяти. Громов действительно что-то такое слышал.

— Ха! — снова хохотнул он и убрал руку. — Но все же что ты с ним сделал?

Я отложил нож и вилку.

— Дай руку.

Он без колебаний протянул мне свою огромную, мозолистую ладонь. Я взял ее, нащупал большим пальцем точку на его запястье, там, где проходит срединный нерв, и с силой надавил.

Дварф поморщился, его брови сошлись на переносице, но руку он не отдернул.

— Довольно неприятно, — констатировал он, скривившись.

— На теле человека более трехсот болевых точек, — сказал я с важным видом, отпуская его руку. — Все не прикроешь. Но у вас, у дварфов, насколько мне известно, болевой порог гораздо выше, чем у людей. Ваша нервная система устроена иначе. Соответственно, то, что для тебя сейчас было просто дискомфортно, для обычного человека — крайне болезненно. Это я тебе как человек с медицинским образованием говорю. Я просто надавил на скопление нервных окончаний. Эффектно, но совершенно безопасно. Через пару часов он и не вспомнит об этом. Точно также мне удалось ему придавить скопление нервов за ухом, отчего он завопил второй раз и потерял ориентацию.

Я врал. Искусно, профессионально, смешивая правду с вымыслом. Моей задачей было сейчас оправдать магическое вмешательство. И чем правдоподобнее будет ложь, тем меньше вопросов она вызовет. Судя по тому, как Торбин задумчиво потер свое запястье, он мне поверил или сделал вид, что поверил. А мне большего было и не надо. Достаточно замять вопрос и перевести тему.

Ужин в таверне Торбина затянулся. Дварф оказался приятным собеседником. Раньше мне с ним полноценно поговорить не удавалось, а из прошлого, кроме имени, я ничего не помнил.

Мы говорили о городе, о недавних событиях, о делах в порту. Я больше слушал, чем говорил, впитывая информацию об этом мире как губка. Я узнал о вражде между несколькими торговыми гильдиями, о новом законе, касающемся труда нелюдей, который пытались протолкнуть в магистрате, и о слухах про странные огни, которые видели над морем несколько ночей назад.

Девушки все это время сидели за своим столом и молчали, но я был уверен, что Лидия, с ее-то острым слухом, не упустила ни единого слова.

Также я расспросил дварфа более подробно про отношения между людьми и нелюдями в нашем округе. Торбин во всех красках и с самыми живописными эпитетами рассказал, что он думает насчет расовой неприязни у местных и о делах в пределах Империи.