Крушитель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

— Некоторых из вас я знаю всю жизнь, некоторых лишь несколько лет… — подумав с минуту, начал я, глядя на склоненные спины, — … не знаю ни одного человека, включая себя, кто стал бы стыдиться подобного знакомства. Каждый из вас вел достойную жизнь воина, защищал свой дом, усердно тренировался, шел вперед. Но… также я могу сказать, что узнал других людей. Тех, кто для вас был чуть ли не легендами. Обладающих мощью, навыками, знаниями, о которых большинство «надевших черное» не могут и мечтать. Сильных настолько, чтобы бросить вызов всему вашему додзё сразу… и победить. Все они… были дерьмом. Гнилым, самолюбивым, безмозглым и жадным. Вы сами это видели. Все вы. Может, не хотели верить, но видели. Поверите рано или поздно.

От напоминания о моей схватке с Аффаузи, Химэдзима содрогнулся и что-то засипел, но не разогнулся, упрямо сверля взглядом асфальт.

— … не мне судить о Пути, — продолжил я в тишине, — Я даже не знаю, как его вам объясняли. С некоторыми из вас мы сражались и делали это с честью. Всегда. Некоторых из Старых родов я забивал как животных. В моих глазах они и есть животные, сильные животные, забывшие о том, что в первую очередь, они должны быть людьми. Не берите с них пример. Пожалуйста. И… спасибо вам. Хорошая работа.

Теперь согнулся в поклоне и я, знаменуя тем самым конец речи. Правда, под хруст кулаков Химэдзимы, понявшего, что именно я имел в виду и почему Горо Кирью валяется в больнице, напоминая отслужившую своё грушу для отработки ударов.

Постояв положенное время, мы разошлись. Бывшие ученики додзё, как были командой, так и отправились куда-то дальше, вполне возможно, что пьянствовать, а мы продолжили путь домой.

— Могуче сказанул, они-сан! — наконец, не выдержала Эна, — А че ты так?

— Они уходят, — пояснил я сестре, — Они защищали район всю нашу жизнь. Неужели непонятно?

— Эээ…к! — тормознул уже Такао, хватая сестру за руку, — А ну давай за мной!

— Куда⁈

— Догоним!

— Зачем!

— Спасибо скажем, дура!!

Я решил их подождать возле песочницы, в которой совсем недавно оставил деда. Сев на скамейку, задумался, раскладывая по полочкам события, мысли, планы.

У меня осталось два противника. Кистомеи и Сценарий. С первыми всё было ясно, со вторым нет. Механизм повторяющейся раз за разом истории, проживающих одну и ту же судьбу бесконечных миров, всё это было… странным. Напоминало какое-то испытание, эксперимент, опыт. Миллионы измерений, где есть планета Земля, на которой образуется государство Япония. Огонь, колесо, Перл-Харбор, Мировые войны, танцующие айдолы, надвигающееся самоуничтожение. Но есть отличия. Недостаток микроэлементов, который не дал превратить кистомеи эту планету в кишащую разумными насекомыми болотину?

Нет. Такие мелочи были у них в расчетах.

Снадобье.

Его рецепт я знал уже давно, причем несколько десятков версий. Травы, смолы, немного кальция, крошечка серы… еще несколько ингредиентов. Смешанные, раздробленные, выдержанные… Совершенно, абсолютно, гарантированно ничего, что могло бы совершить то чудо, что делала эта пилюля. Оздоровление тела, вывод его на совершенно иные параметры, перестройка мозга и, под занавес, пробуждение способности души генерировать энергию. Никто не понимал, как оно работает. Никто не понимал, почему оно не работает на улучшенных кистомеи агентах.

Тайна этого измерения. Его изюминка. Его сокровище. Причем, насколько я понимаю — только его. Даже если я, завершив свой жизненный путь, найду себе другой мир, то душа, скорее всего, не сохранит способность производить энергию. Это связано с телом, точнее, с союзом тела, духа и сознания. Другое тело и измерение, даже при знании рецепта, могут дать совсем другой эффект, а без соперников для будущих боев даже моё сознание может не выдержать. Как любопытно. Эндемичная сила. Даже немного жаль, что моя цель определенно помешает мне исследовать настолько фундаментальное явление, как извлечение энергии из Искры души, а не из её оболочек.

Ладно, дело за малым. Воплотить мою схему.

Брат и сестра возвращаются, неся на своих лицах печать покоя и легкой печали. Они поблагодарили своих защитников.

— Что теперь? Едем в Киото? — тут же интересуется Эна, чей живой характер не может долгое время нести на лице какие-то сложные выражения.

— Через неделю, — говорю я, — Пока вы будете мне мешать работать, вопя как потерпевшие в своей студии, и, одновременно с этим, спасать Ману и Асуми от скуки.

— Я же смогу пригласить Хидэо!! — в глазах сестры разгорается нездоровый огонек, — Я приглашу его! Мы…!

— … будете вести себя прилично, — уточняю я, — Или я открою «жажду смерти» в самый ненужный момент, и твой парень станет импотентом.

— И поседеет! — веселится Такао, за что тут же начинает получать тумаки. Впрочем, это его не останавливает.

Родители о дате нашего отъезда знать не будут. Их вояж начнется завтра. Наш тоже бы мог, но из-за того, что я занялся садоводством, «посадив» на заднем дворе своего дома с десяток крайне любопытных и плодовитых растений, требуется потратить время. Мне нужен урожай. А еще мне нужно переговорить с тем, кто едет вместе с моими родителями, поэтому, заведя младших домой, я отправляюсь на поиски деда.

Нахожу я его через пару часов в совершенно неожиданном месте. Там, где Хиро Конго совершенно нечего делать.

В бывшем додзё «Джигокукен».

Старик стоял перед главным зданием, заложив руки за спину, и смотрел на него, не отрываясь. Я встал рядом с ним.

— Дед.

— Внук.

Некоторое время мы провели в молчании. Каждый по-своему прощался с частью Аракавы, с той, которой тут больше не было. Не с Горо Кирью, не с учениками его додзё, а с чем-то другим. С частью нашего прошлого, наверное.

— Когда-то мне казалось, что мы с ним занимаемся одним и тем же, — наконец, заговорил старик, стоявший чуть горбясь, — Находим молодых потерянных дураков, даем им новую семью, новый смысл. Надежду. Навыки. Даже немного чести. Я смотрел на него, как на старшего. Казалось, что там, где я обмакиваюсь в грязь, отец идёт гордо, не смотря под ноги, не пачкаясь. Что он не касается всего этого земного, понимаешь?

— Да, оджи-сан. Приблизительно также на меня смотрят отец с матерью.

— Ох. Да, в самую точку, Акира… в самую точку.

Хиро присел на третью ступеньку, извлекая из нагрудного кармана мятую пачку сигарет. Он, насколько я знал, курил редко. Сейчас, видимо, решил задымить, вспомнить молодость. Я сел рядом, чтобы не нависать над стариком.

— Что будет, если они узнают? — вопрос повис в воздухе вместе с выдохнутым дымом, — Как думаешь?

— Узнают то, что знаете вы? Или узнают все?

— А… есть разница?

— Хотите проверить?

— Нет, — тут же отказался дед, — Мне… нет, внук. Не хочу. Не узнавать больше о тебе, не рассказывать о себе. Да дело не в нас. Когда мужчине нужно испачкать руки — он идет и пачкает, такова жизнь. Но он не притворяется святым. Не делает из своей жизни пьесу. Наш дурной старик делал. Всегда. Молодые парни в это верили, а я молчал. Мне такое поведение казалось… жалким. Да, добра от «Джигокукена» было много, но это была просто пьеса одного надутого старика.

— Именно так и было, — кивнул я, — Он компенсировал.

— Компенсировал? — вяло удивился Конго, — Что этот великан мог компенсировать?

— Показать?

— А знаешь, покажи! — моргнул мой собеседник, — Хоть раз в жизни увижу… только не угробь меня, хорошо?

— Просто представляйте, что я вам при этом язык показываю и дразнюсь как Эна. В голове, — нашел я для родственника хороший совет, встал перед ним, метрах в пяти, сосредоточился, и…

///

Сначала у Хиро чуть не встало сердце, прямо как тридцать два года назад, когда они всемером пришли на стрелку с китайцами, а те чуть не покрошили их из пистолетов. Тогда никто даже не говорил ничего, просто двери микроавтобуса открылись, высунулось четыре ствола и пошла стрельба. Чудом выжили, чудом не удрали, чудом брошенная Хиро трехлитровая бутылка какого-то химического очистителя из ближайшей лавки лопнула внутри микроавтобуса, окатив стрелков. Но тогда, в первые секунды, перед тем как распластаться в прыжке за машину, Конго сполна хватанул ощущения, что на него смотрит сама смерть.