Повтор (СИ) - Каляева Яна

Двушка на седьмом этаже, ключи от которой шли в комплекте с новой личностью, имеет на удивление жилой, хоть и несколько запущенный вид: в углах пушистые комки пыли, в шкафу банка растворимого кофе, постельное белье небрежно развешано на сушилке. Ага, на прикроватной тумбочке — початая пачка презервативов… видимо, ничто человеческое не чуждо и сотрудникам секретных служб.

Затариваюсь базовыми продуктами в районной «Шестерочке» — расплачиваюсь, к неудовольствию кассирши, наличными. Сдачу она отчитывала долго и неловко — отвыкла от купюр и монет, как-никак в двадцать первом веке живем. Вернувшись в квартиру, усаживаюсь за кстати оказавшийся здесь недорогой и неновый, но вполне еще работающий ноутбук.

Без возможности залогиниться в соцсетях чувствую себя призраком, бродящим по задворкам собственной жизни. Оле я не мог позвонить и до этого, мы даже не попрощались, и я не знаю, в каком регионе их с Федькой разместили — чем меньше сейчас между нами будет связи, тем безопаснее для моей семьи. А теперь я отрезан вообще ото всей своей жизни. Могу разве что просматривать открытые посты Юльки в соцсетях. Раньше я ее манеру вываливать свою жизнь в интернет не одобрял, но теперь только так могу присматривать за родными. Юлька, словно чувствуя что-то, постит много, вешает новые сторис чуть ли не каждый час. Показывает, как работает официанткой — надо же, ей не надоело до сих пор — и занимается с репетиторами. Упоминает, что скоро пойдет к бабушке «чинить интернет», та опять забыла, как подключить вайфай. Комментирует фоновый шум: мать, как водится, пилит отчима за недостаточное духовное и интеллектуальное развитие. Надо же, Валера, принесенный волной противоестественного счастья, все-таки задержался в суматошной Натахиной жизни…

Работу фирмы я тоже не могу контролировать, и это раздражает неимоверно. От отчаяния смотрю свежие отзывы клиентов: «Потерянные документы нашли быстро, четко, но мастер очень много болтала, всю свою биографию мне вывалила. Оценка 4», — узнаю Ксюшу; «Пришел какой-то гопарь, но разговаривал вежливо, бабушкины фотографии нашел за пять минут в нереально захламленной квартире, оценка 5», — растет над собой наш Виталя. Странное ощущение — меня нет, а жизнь продолжается. Надеюсь, Леха нас не забыл, подбрасывает государственные заказы. Хорошо, что я оставил Катюхе свой ключ от электронной подписи — это не совсем по правилам, но все так делают. Какое-то время фирма проскрипит без меня, а как вернусь, придется подписывать гору бумаги… если, конечно, я вообще вернусь. Нельзя исключать, что скоро все мои проблемы решатся сами собой — хоть и не тем способом, который меня устраивает.

Пытаюсь отвлечься от неприятных мыслей на новости. Неожиданно на первых полосах — спорт, да еще юниорский, до которого обычно никому, кроме гордых родителей, нет дела. Но сейчас спортивный мир стоит на ушах: детки бьют рекорды во всем — от художественной гимнастики до шахмат — и не только в России это происходит. Не одна-две-три сверхновых суперзвезды, а резкий рывок вперед практически у всех юных спортсменов. Причем у тех, кому больше семнадцати с половиной лет, ничего подобного не наблюдается — искра божьего гнева коснулась только неодаренных. Сотни лидеров мнений от ученых до поп-звезд, захлебываясь от восторга, говорят о Повторе, который, в отличие от первого Одарения, произошел незаметно, без спецэффектов и не имеет четкой возрастной отсечки — даже совсем дети достигают успехов, которых никто от них не ожидал. Тренеры утверждают, что юниоры не стали более сильными или ловкими, как это происходит у одаренных взрослых спортсменов — скорее более целеустремленными.

О судьбах «поколения ЕГЭ» и природе его внезапного расцвета не распинался только ленивый. Многим самопровозглашенным экспертам не хотелось признавать, что молодежь способна их превзойти, и они искали причины — кто в случайных совпадениях, кто в акселерации, кто в деградации системы оценки юниорских достижений. В общем, ценные наблюдения и первые попытки анализа приходилось выискивать, как жемчуг, в мутном потоке спекуляций и высокопарных благоглупостей.

Однако принизить «особенных снежинок» стремились не все. Например, немолодой провинциальный учитель с неожиданно широкой аудиторией транслировал другую позицию. «Наши дети, — говорил он, — умны и талантливы; проблема в старшем поколении. Дети учатся не на том, что мы им говорим, а на том, что они видят. Какой пример мы подаем подросткам? Распадающиеся семьи, увлечение компьютерными играми, пьянство, погоня за материальными благами. Отстраняющиеся отцы, измотанные истеричные матери. Но куда комфортнее обвинять молодежь, чем искать недостатки в себе. Подростки уже добрее и умнее нас, но все же они незрелы и совершают ошибки. Что делаем мы, чтобы наставить их на правильный путь, показать, что такое нормальная жизнь?»

Пока трудно сказать, затронуло ли резкое усиление способностей кого-то, кроме спортсменов — в школах еще каникулы, учителя отгуливают заслуженный двухмесячный отпуск. Однако припоминаю проекты, выполненные в Федькином лагере… это совсем не то, чего ожидаешь от детей его возраста. Возможно, что-то происходит и мир меняется. Жаль только, что это не имеет никакого отношения к моей проблеме… Мучительно вот так сидеть и бездействовать.

Когда Юрий Сергеевич наконец звонит, хватаю трубку и принимаю вызов на первом гудке.

— Это достаточно защищенный канал. Ну, рассказывай, Саша, чего ты там опять навыдумывал.

Звонок пришел с видео. Старый чекист, как обычно, сидит в безликой казенной обстановке — не могу определить, это его кабинет на базе Штаба или какой-то другой.

— Нужно наконец разыскать Надежду. Ту уборщицу, к которой перешел мой Дар. И еще… понимаю, это для вас непросто, но надо передать Алие все, что у нас есть по процедуре усиления Дара.

Юрий Сергеевич закатывает глаза:

— А может, давай еще коды запуска стратегических ракет в интернете опубликуем? Ну чего мелочиться-то? Шевельни извилиной, Саша. Мы от этой стервы Алии едва отделались. Зачем теперь доверять ей секретные сведения?

— Затем, что она — тот человек, который сможет этими сведениями воспользоваться. Вы ведь до сих пор не смогли восстановить процедуру? А она сможет, у нее башка так вывернута, что она всю эту марсианскую логику понимает… Алия же и сама — психопатка, марсианка в некотором роде, у нее это в крови, и даже не в Даре тут дело. Дар усилил то, что уже в ней было. И до сути процедуры она докопается все равно, просто лучше, чтобы это произошло как можно скорее — и благодаря вам, а не вопреки. Благодарности вы от Алии не дождетесь, однако на взаимовыгодное сотрудничество способны и психопаты. Как бы опасна ни была Алия, Кукловод опаснее, и я теперь убедился, что это не она.

— Твою проверку настоящий Кукловод мог бы и обойти, предсказав твои действия… Но мы тут тоже не пальцем деланные, я по своим каналам пошерстил. Много чего висит на этой фам фаталь, но на Кукловода она не тянет — масштабы не те. Как ни крути, а даже злодейства у баб мелкие и шкурные. Предположим, пока в порядке бреда, что ее можно допустить к сотрудничеству. Я рассмотрю этот вариант, если ты перестанешь темнить и изложишь свой план ясно и четко.

Пару секунд колеблюсь. Мой, если это можно так назвать, план имеет шанс, только если враг не будет о нем знать. Можно ли доверять и этому каналу связи, и самому Юрию Сергеевичу? Наверняка нельзя. Но я ступаю на территорию, где нет никаких «наверняка». Теперь придется постоянно идти на риск.

Улыбаюсь и ясно-четко излагаю свой план.

Юрий Сергеевич секунд десять смотрит на меня, не мигая, потом говорит ровным тоном:

— Но это же какой-то бред.

У меня отлегает от сердца. Именно на такую реакцию я надеялся.

— Вот, вы это так видите. Значит, Кукловод тоже не будет ожидать, что я на это пойду.

— Да такое даже психопату не придет в голову! Ты что, серьезно собираешься отказаться от своего главного оружия?

— Я сам буду своим главным оружием.

Маленькие глазки Юрия Сергеевича ничего не выражают. Возможно, удивление было первой его настоящей эмоцией, которую я наблюдал — и вот оно уже растаяло без следа.