Лекарка поневоле и 25 плохих примет (СИ) - Муратова Ульяна

Незнакомец аж покряхтывал от удовольствия.

— Ну уважила… — с облегчением повертел он головой, когда я закончила. — А чего ты тут одна в глуши сидишь и пирожками торгуешь с таким даром-то? Пирожки-то кажная печь могёт…

— Не сложилось у меня с деревенскими, — вздохнула я. — Сейчас еду принесу и всё расскажу.

Разумеется, я поведала незнакомцу урезанную версию событий, в которой жених предпочёл другую, а деревенские перестали платить за услуги по распоряжению старосты. Когда добралась до момента, как ходила обратно свои черенки выкапывать и с винтовкой долги выбивать, мужик громогласно ржал на всю округу, и это отчего-то грело душу.

Ореховка отлично пошла с рыбой, и за беседой полчаса пролетели незаметно.

— Та я в Кербенн мотался, значица, на выставку, — поделился он, указывая на массивный запылённый мобиль с большим крытым прицепом. — Ну там семян прикупить, саженцев, новости послушать. Хозяйство у нас большое, кажный год езжу, чтоб, значица, в курсах-то быть.

— А что за хозяйство? — спросила я скорее из вежливости.

— Дак село у нас на двести дворов. Мы осемнадцать годков назад сложилися да купили в складчину землицу окрест. Сначала немного, тридцать акров. Обязанности распределили по-честному, договорились, кто какую работу делает, а потом урожай собрали и разделили. На следующий год ещё землицы прикупили. Так и живём. От кажной семьи по пяти мужиков в поле. Кто боронует, кто сеет, кто за марчами да козами ходит. Выгодное дело-то оказалось.

Ясно. Ребятки изобрели колхоз.

— Да, это дело выгодное.

— А то ж! Только беда у нас приключилася. Полгода назад старый целитель помер, а нового нема. Ближайший — за три часа езды, сто раз окочуришься, пока доедешь, — и посмотрел он на меня так хитро-хитро, что я не удержалась и улыбнулась:

— А у вас — это где?

— А у нас — это в Эстрене, — с гордостью заявил гость. — Может, ну их, этих твоих односельчан? Разбаловались больно… Мы тебе дом выделим. Тот, в котором старый целитель жил. И содержание. Хватит и налоги заплатить, и приодеться. Ну сама посуди, куда мы без целителя-то, а? Совсем туго!

— Так не могу я, документов у меня нет, тем более чтоб за границу ехать… — нахмурилась я.

— Дак справим, — заговорщически наклонился ко мне он, сверкая хитрющими глазами. — Этим бюрокра́нтам лишь бы с человека бумажку поиметь. Что я, без понятиев? У нас недавно дом сгорел, как раз перед моим отъездом. Все доку́менты сгорели, а новые я ещё не выправил. Что ж я, бумажку тебе не состряпаю? А через границу можно и по дочкиному паспорту. Ты сама глянь.

Он принёс из машины потёртый портфель и принялся обстоятельно выкладывать бумаги на стол.

— Глянь. Вот жёнин паспорт, вот дочкин. Для жёнки ты старовата, а для дочки — в самый раз, — весело рассмеялся эстренец, а я взяла в руки документы.

Никакой фотографии, только записанные от руки данные внешности, под которые я вполне подходила, как и сотни других молодых женщин. Имя, фамилия, родители, место и дата рождения.

Я подняла глаза на незнакомца, которого звали Мелестрером, и тихо проговорила:

— Это ж преступление.

— Дак преступление — это ежели вскроется, а ежели нет — обныкновенный секрет, — заговорщически подмигнул он. — Думаешь, я не вижу, каково тебе? Вон, глаза-то все зарёванные, а юбка из дешёвой холстины. Небось, вся в долгах. Староста твой не дурак, на больное место давит, ждёт, когда ты сдашься. Дак и я не дурак, выслушай предложение моё. В Эстрене в ходу эсчанты, курс один к трём будет. Налог на безбрачие для магов у нас тоже есть, куда без него, это страны так условились, чтоб маги с места на место не бежали. Да только с двухсот дворов по паре эсчантов тебе уже хватит и с мытарем рассчитаться, и обновок накупить. Дом стоит, подъёмные я тебе выдам лично, а в конце месяца получишь жалованье. Только и забот, что наших пользовать.

— Я неопытная целительница, — поёжилась я и отчётливо икнула.

Была в его предложении безусловная привлекательность. В другой стране СИБ меня не достанет, ведь так? Вряд ли у них там есть полномочия, Эстрена с Лоарельской Империей в контрах, это даже деревенским известно.

— Та разберёшься, куда денешься? Главное ведь дар, остальное — дело наживное. Я ведь тож не старостой родился, а младенцем голозадым. Ты сюда слушай, красавица. Дом есть, добротный и просторный, на жизнь мы тебе соберём, а коли будешь с других деревень кого лечить — это тебе чистый прибыток, я ни слова поперёк не скажу. Только уж сначала наших, чтоб не в ущерб-то. Подъёмные мы тебе дадим, первый месяц суетный будет, поднакопилось хворей-то. У кого тут болит, у кого там стрельнет, все к тебе пойдут. Договор мы с тобой заключим официальный, любому бюрокранту на радость. И слово тебе даю, что ни одна собака гавкать в твою сторону не посмеет. Пожили мы без целителя, знаем, каково оно… Митрона как телегой зашибло, так и не довезли до лекаря-то. А с целителем, глядишь, жив бы остался мужик.

— А если у меня будут трудности? Возникнут какие-то непредвиденные сложности? — неуверенно потёрла виски я.

— Та куда без них-то? Разберёмся.

— А далеко ваше село от границы?

— Далече… Но у нас много кто на лоарельском шпарит…

— Я говорю по-эстренски, — призналась ему. — Родилась в Эстрене, но потом бабушка увезла меня сюда.

— Ты глянь чего!.. Сам Солар мне сегодня светит, — весело сощурился он. — Звать-то тебя как, красавица?

— Таисия.

— Таська, что ли? — обрадовался он.

— Таисия, — строго поправила я.

— Та как скажешь. Ну так что, Таисия, поедешь со мной в Эстрену?

— Поеду, — решилась я. — Только у меня хозяйство… Шельма… Я её оставить не могу!

— И не надо! — аж расцвёл от радости собеседник. — Дядькой Ме́лестом меня можешь кликать. У меня в прицепе места — полно, я в этом году мало саженцев купил, одни бустылы квёлые на выставке были. А у старого целителя, кстати, свой огород есть, соседи поливали, чтоб не зачах. Что мы, без понятиев? Всем ясно, что травы там лечебные, ценные. Приедешь, разберёшься. А тут — показывай, что выкапывать. Что я, к растениям подход не знаю? У меня и ящики пустые есть. Сейчас всё обстряпаем в лучшем виде! А ты иди вещи собирай, на сборы тебе край — два часа, и́наче не успеем до Приграничья доехать засветло.

Я растерянно замерла посреди ставшего родным огорода. С чего начать?

Указала на самые ценные растения и попросила вырыть по три кустика каждого, даже про саженец сливы не забыла. Вот он хлобуст-путешественник…

Дядька Мелест обстоятельно покряхтел, прикидывая фронт работ, снял чистую рубашку, достал из машины замызганную безрукавку и видавшую виды широкополую шляпу, переоделся и принялся за работу. Я тем временем выносила из избы вещи, молясь, чтобы в процессе не пожаловал никто из деревенских.

Тут-то и пригодился ревизионный список: в нём я помечала то, что уже успела уложить в машину. Сначала книги, потом продукты, следом посуду и приспособления для варки зелий. Всё аккуратно упаковывала в ящики и корзины, прокладывая одеждой. Шельма носилась с одного края сада на другой, громко мявкала и всячески саботировала сборы. Я скрутила из одеяла лежанку, положила на уличный стол и строго ей приказала:

— Место!

Она сначала не послушалась, но как только я поднесла светящийся магией указательный палец к розоватому носу, присмирела.

— Место, Шельма. Или парализую тебя, чтоб под ногами не путалась, — пригрозила ей, и на этот раз киса вняла.

Дальше она за сборами наблюдала с подстилки, пуча глаза от переизбытка эмоций. Сорвалась только один раз, когда у меня под стол укатилась деревянная ложка. Свалилась со стола и торжественно принесла её в зубах, совсем немного обслюнявив.

— Умная какая, — восхитился дядька Мелест, утирая пот со лба. — Ну так что, готова?

— Нет, мне ещё тра́вы нужно собрать… У вас чистого мешка нет?

— Как не быть? — резонно спросил он и выдал мне четыре мешка и пустую корзину.

Пока он ополаскивался и набирал воду в колодце, я сложила заготовленные на зиму грибы, а в мешки постаралась убрать травы так, чтобы они не помялись и не перемешались между собой. Хрупкие высушенные листики ломались и сминались в руках, но что я могла поделать? Лучше так, чем никак.