Лекарка поневоле и 25 плохих примет (СИ) - Муратова Ульяна

Наконец место в машине и прицепе кончилось. Два холодильных ларя, громоздкие ящики с посудой, вязанки книг, набитые провизией корзины — это всё занимало много пространства, а дядька Мелест и без того ехал не налегке. Кое-как впихнув Шельму в ноги под переднее сиденье, я приготовилась садиться, но тут эстренец меня окликнул:

— Таисия, а переодеться? Подозрительно ж, коли старостина дочка будет в рванине ходить. Тем паче не пешком идём, в мобиле едем, видно, что люди мы зажиточные.

Пришлось среди уже упакованных вещей искать приличное платье и переодеваться, изображая зажиточную. В итоге сборы заняли куда больше двух часов, но я даже земли под ногами не чуяла, порхала над ней — настолько меня воодушевил отъезд.

В другой стране СИБ меня не найдёт, да и когда они обнаружат моё отсутствие? Приезжал-то Эрер нечасто…

Во мне загорелась надежда, что побег сойдёт с рук. Загвоздка оставалась лишь в заклинании поиска по крови, но оно точно имеет дальность, об этом Лана смутно помнила. Вот только какую дальность? В любом случае отыскать меня в другой стране Эреру будет сложно, на то и расчёт.

Ехать до Приграничья оказалось восемь часов. Чем дальше мы удалялись от Армаэса, тем легче становилось на душе. И только отъехав от избы Ланы на несколько сотен километров, я вспомнила, что забыла забрать связки сушёного лучанника — очень дорогой и редкой травы.

Ну… ладно, сочтём это неизбежными потерями.

Староста дважды останавливал мобиль, чтобы зарядить его с помощью артефактов, на второй раз я предложила свою помощь и с любопытством ощутила, как сквозь пальцы утекает сила, наполняя накопители под капотом. Надо же… Каждый маг — сам себе бензоколонка.

Ночевать мы остановились в небольшом чистеньком гостевом доме, куда добрались уже в глубоких сумерках.

— Место проверенное, можно мобиль с прицепом оставить без опаски, — тихо поделился дядька Мелест, переходя на эстренский. — А то обчистят же ушлые лоарельцы! А этот двор наш человек держит, надёжный. И накопители подзарядить можно за приемлемую цену.

Пока спутник возился с мобилем, я выпустила Шельму порезвиться, и она долго носилась по двору, шалея от новых запахов и звуков.

Дорогу киса перенесла неплохо. Каждую остановку я выносила её на обочину, чтобы она размяла лапы и оросила кустики. К счастью, староста на небольшие задержки ни слова против не говорил, а суматошной питомице симпатизировал. Большую часть пути она провела у меня на руках, то глядя в окно, то щекоча меня вибриссами, то изучая приборную панель, то обнюхивая нового знакомца, то мявкая на проезжающие мимо магомобили.

Пришлось немного схитрить и усыпить её, когда мы поднялись в отведённую нам комнату, потому что разорение номера влетело бы в копеечку, а Шельма хоть и стала более воспитанной кисой, шкодить не разучилась, да и была пока слишком маленькой.

Божечки-кошечки, радость-то какая! Наконец хоть немного свободы и новых впечатлений!

Рухнув в постель, я блаженно потянулась и вырубилась.

На следующее утро эстренский староста разбудил нас затемно. Горячий плотный завтрак уже ждал на столе, и я с удовольствием поела еду, которую не пришлось готовить самой. Уже в одном только этом виделись несомненные плюсы, а если учесть, что после не придётся отмывать жирный горшок в прохладной воде…

Вот оно, бытовое счастье!

Не то чтобы я неженка, но блага цивилизации ценить умею, а жизнь меня ими последнее время как-то не баловала.

К полудню мы с дядькой Мелестом уже были на пункте пограничного досмотра. Я ужасно волновалась и из-за Шельмы, и из-за чужого паспорта, и из-за того, что первый раз в жизни стала преступницей. Ещё и с винтовкой!

Её, правда, дядька Мелест записал на себя, а про кису сказал, что дочка выпросила на рынке купить. Никто заострять на этом внимание не стал и котячий паспорт не потребовал. Разуваться, снимать ремни и выкидывать шампуни тоже никто не просил, поэтому таможенный досмотр показался мне странным и даже неудовлетворительным.

Психологи утверждают, что некоторые преступники подсознательно хотят, чтобы их поймали, поэтому не всегда ведут себя логично и даже специально оставляют улики, заигрывая с полицейскими. Вот и сейчас, когда дядьку Мелеста похлопал по спине таможенник и без вопросов поставил печати в паспорта, я испытала укол разочарованного облегчения.

В итоге к обеду мы уже снова были в дороге, а к вечеру прибыли в то самое село, Абенарфи́н.

Староста остановился у самой крайней постройки, вышел из машины и с важным видом указал:

— Вот твой новый дом, Таисия. Живи, распоряжайся.

Я прижала Шельму покрепче к себе и вышла, с волнением вглядываясь в очертания нового дома. Обманул дядька Мелест или нет?

Назвать этот дом избой не поворачивался язык — он был куда больше Ланиного, явно с несколькими комнатами. Тип постройки тоже отличался. После пересечения границы мы ехали, почти всё время взбираясь выше и выше, и наконец остановились в предгорье.

Тёмный хоровод наряженных в снежные платья пиков виднелся на горизонте. Тут было прохладнее, чем в Армаэсе, что радовало безмерно. Большое село нежно обнимало бурную горную речку с двух сторон, и два моста походили на две руки, обхватившие тонкую водную талию.

Дома здесь строили не деревянные, а каменные, основательные, с двускатными сланцевыми крышами. Они искрились на вечернем солнце мрачной, солидной красотой.

Входов у вверенного мне дома оказалось два — один с улицы, второй — с заднего двора, из огорода. Пока я осматривала новую вотчину, в дверь постучались три девушки-подростка.

— Нас батька Мелест прислал, — тоненько проговорила одна, — с уборкой подсобить.

Все три девушки, похожие на чёрных волооких коровок, смотрели на меня со смесью благоговения и опаски.

— Да, уборки предстоит много… — огляделась я.

Дверь, ведущая с одной из главных деревенских улиц, открывалась в просторную приёмную с побеленными стенами. Тут и кушетка, и массивный стол с каменной столешницей, и несколько стульев, и опустошённые шкафы для инструментов и снадобий. Всё покрыто толстым слоем пыли. Далее из приёмной-предбанника можно было войти в ещё одну проходную комнату с двумя топчанами по обе стороны от прохода. Она мало напоминала больничную палату, зато мне понравилось, что жилая часть дома хоть как-то отделена от «медкабинета» и запирается изнутри на засов.

В середине избы находилась кухня-гостиная, из которой можно было выйти либо в небольшую, уютную спальню за стенкой от печи, либо в заваленные хламом сени и через них — в сад-огород. Судя по размеру печи и толщине стен, зимой здесь должно быть тепло.

На заднем дворе имелись баня, пустой птичник и утеплённый сарай, где предыдущий хозяин сушил и хранил травы. В углу даже стояли ящики со старыми запасами, но инспектировать их сейчас было некогда.

Пока я ходила и осматривала новые владения, девчонки споро навели порядок в приёмной и принялись за проходную. В шесть рук вымели мусор и паутину, отмыли неровные стены, натёрли до блеска полы и окна, а потом вытащили из остальной части дома весь текстиль и принялись перетряхивать на улице.

Шельма впала в экстаз и охотилась за помощницами, внося в их упорядоченную работу хаос и веселье. Девчонки то с визгом убегали прочь, то со смехом ловили её в объятия, из которых та вырывалась со всей своей суровой независимостью лесного леопарда.

Вскоре к ним присоединилась другая ребятня, и задорные детские крики за окном не утихали до самой темноты, а Шельма потом вернулась домой обессиленная и сначала вылакала всю воду из миски, а потом так и уснула мордочкой на бортике. Утомилась, радость моя пятнистая.

Я такому раскладу была скорее рада, потому что пока Шельма кошмарила детей за пределами дома, его содержимое было в безопасности.

Одежду, обыкновенную посуду и холодильные лари после смерти лекаря разобрали рачительные селяне, так что мне в наследство осталось лишь то, что приспособить к хозяйству оказалось сложнее: разнокалиберные колбы для приготовления зелий, разряженные накопители да книги по целительской магии.