Бытовик 2 (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Быстро поев, княгиня, невестка и младшие дети князя покинули столовую, а слуги начали спешно убирать посуду, освобождая место на столе, где, через пару минут, старший сын хозяина, Мешко Слободанович, расстелил карту княжеских земель и окрестностей.

— Олег Александрович, разрешите на правах хозяина, еще раз поприветствовать вас в моем доме. — невесело улыбнулся князь: — К сожалению, из соседей, к кому я направил гонцов, до настоящего времени, никто не прибыл, но что поделаешь. Разрешите мне ознакомить вас со сложившейся обстановкой.

Как я уяснил, из рассказа Слободана Третьего вытекало, что в настоящее время он удерживает только территорию столичного городка, располагая тремя сотнями кадровых солдат, из которых треть являются тяжелой кавалерией. Кроме тысячи жителей города и окрестных поселков, что, при нападении, успели перебежать через мосты и укрыться за оборонительными рвами, в городе скопилось около пятисот человек из числа экипажей купеческих кораблей, что были застигнуты здесь блокадой. Как я и предполагал, батарея на выходе из озера, появившаяся на берегу одновременно с нападением воинов коварного княжеского свата Бакра, без затей обстреляла паровой буксир, что пытался уйти в Иртыш, таща за собой две баржи с зерном свежего урожая. Буксир, поняв намек с первого выстрела, вернулся на стоянку в порт Зайсан. Той же ночью командующий войсками князя подполковник Бородуля попытался лично, в ночное время, произвести разведку и рекогносцировку, но часовые на батарее не спали, а подполковнику и его экипажу ладьи из числа добровольцев, не повезло. Живыми их никто не видел, но голову полковника и двух рыбаков торжествующие кочевники на следующее утро долго таскали, насадив на копья, пытаясь смутить защитников города, после чего перебросили через оборонительный ров, а к голове покойного воинского начальника была привязана записка, что князь Слободан со своим семейством, прислугой, дворней и воинскими силами в количестве трехсот человек могут свободно покинуть территорию княжества, сохранив казну, холодное оружие и знамена. Все остальное, в том числе и обыватели, городские и сельские, конный состав, артиллерия…

— Простите, что перебиваю, но у вас есть артиллерия? — поразился я.

— Да какая том артиллерия…- отмахнулся местный владыка: — Так, купили, по случаю, две старые морские пушки, да на пристани поставили…

— Понятно, еще раз прошу прощения. — извинился я.

— Какими силами располагает ваш родственник?

— Кто?

— Ну, свойственник ваш, ваша светлость, хан Бадр…

— А, это… видите ли, Олег Александрович, мой сын развелся с Гюлер…

— С кем, простите?

— Гюлер. Жену моего сына звали Гюлер.

Пока я судорожно пытался вспомнить, что я знаю о местных разводах, у меня непроизвольно вырвалось:

— Так, наверное, хан напал по причине того…

— Олег Александрович, я понимаю, что вы человек молодой, горячий, может быть, в чём-то, наивный, но рассудите здраво — зачем моему сыну и наследнику на новом месте княжения жена из диких степных племен?

— Наверное вы правы, ваша светлость…- склонил я голову: — Так в чем дело то?

— Да, проклятые англичане письмо прислали, что лично им, за проход в Иртыш, я должен двадцать пять тысяч рублей серебром или в иной монете благородного металла.

— И?

— Да, помилуйте, голубчик, такая сумма меня разорит. Итак, всё имущество оставляю ироду этому Бакру, так еще и британцы все, до последней копейки отобрать пытаются. А самое главное, что кто-то им указал точную сумму, что у меня в казне имеется.

— Да…- покивал я головой: — Истину говорите, всюду предательство и длинные уши. И что, ваша светлость будете делать?

— Да пока не знаю. Вот с купцов деньги выбиваю, почти пять тысяч собрал, так жалобятся, хамы, как будто я для себя только стараюсь.

— Неблагодарные скоты. — посочувствовал я князю: — Вы из природного благородства пытаетесь решить вопрос наилучшим образом, а они…Только о мошне своей и способны думать. Ваше сиятельство, а ведь я могу вам в вашем затруднении помочь. Давайте я доплыву до англичан и попробую скинуть сумму. Скажу им — имейте совесть. Сэры и эсквайры, но если вы благородные люди…

— А вы английским языком владеете? — удивился князь: — У нас же в основном французский и немецкий в ходу…

— Да, было дело, самостоятельно занимался. В детстве болел много, вот и учил английские слова…

— Похвально, юноша, весьма похвально. — меня, по-отечески, похлопали по плечу: — Тогда не будем терять времени, которого итак нет. Очень надеюсь на вас, Олег Александрович, но сроки действительно поджимают — до дня, установленного Его Императорским Величеством всего пять дней осталось. Задержимся в пути — впадем в немилость, да и место нашего нового пребывания могут кому-то еще отдать… Идите, голубчик, вас проводят.

— Ваша светлость, еще минуту. Простите, я долго был в дороге и не в курсе — о каких сроках, установленных Императором вы говорите?

— Да, да, голубчик, одну минуту. — князь позвонил в колокольчик и велел лакею принести последние газеты, вот с этой кипой газет меня и проводили из дворца, видимо, местный владетель был готов хвататься за любую возможность сохранить свои денежки. Под недобрым взглядом капитана Соколова я со своим экипажем заняли места в плоскодонке и отчалили, с стремясь поскорее вернуться к своим. Пользуясь своим служебным положением, я уселся на заднюю скамью и погрузился в чтение прессы. Как я понял из многочисленных статей, Его Императорское величество договорился с британцами о линии разграничения и теперь сливал все завоевания, расположенные южнее линии Омск-Оренбург, направив свое высочайшее внимание на Европу. Подавалось это под соусом, что Империя — суть Европа и азиатская грязь и неустроенность требует слишком много усилий, в Европе же у Его Величества имеются множество интересов, потерянных территорий, на которые он имеет право, но которых, вследствие интриг европейских великих домов он был лишён. В общем, собираем силы и начинаем проталкивать линию границ Империи на Запад, а чтобы народ не расслаблялся, по привычке затягивая время, всем подданным, кто желает продолжать службу на Императорский дом или рассчитывает еще на какие милости Его Величества надлежит в течение оставшейся недели прибыть на территорию Империи. Ну и про себя нашел небольшую заметочку на пятой странице о том, что за нарушение контракта и, по совокупности проступков перед империей, меня приговорили к десяти годам каторги, а за мою голову назначена награда в размере десяти тысяч рублей серебром. И самое главное, кто-то аккуратно подчеркнул эту заметку каким-то острым предметом, так что значок был еле заметен.

Я аккуратно сложил газеты и сунул их за отворот мундира и задумался — как быстро меняется окружающая обстановка и мои планы на будущее. Еще сегодня я планировал совместно с войсками князя Слободана Третьего согласованно ударить по подлейшему Бакру, а сейчас уже не хочу. Милый князюшка со своим сыночком оказался еще тем пи… хитрованом, скинув с поезда, ставшую ненужной, ханскую дочку. Если посчитать, что Бакр считает себя по положению выше Слободана (ну а как-же, у хана же почти тысяча сабель, а у княжества — всего триста штыков), то с точки зрения степной философии Бакр сейчас получает отступные за развод. Другой вопрос, что степные методы раздела имущества бывших супругов я не приемлю, славянские подданные, да еще и богатые сельскохозяйственные земли, мне нужны самому. И тут меня проняло. В голове зазвучали слова моего прошлого президента о полной продовольственной безопасности. А ведь это то, что необходимо моему княжеству для выживания, и я должен срочно составить план, как максимально коротко побрить бывших сватов.

— И что спим, господа? Предлагаете моей светлости погрести? — обратил я внимание на своих спутников, что пользуясь моим уходом в астрал, откровенно филонили на вёслах.

Тот же вечер, рейд города Зайсан напротив княжеского дворца.

— Ваше сиятельство! Князь Слободан! — орал я в раструб жестяного громкоговорителя, болтаясь на легкой волне, на той-же лодке, но уже с четырьмя гребцами, напротив княжеского дворца.