Повтор (СИ) - Каляева Яна

Растягиваюсь на разложенном кресле, застеленном выцветшим бельем в цветочек. Открываю на телефоне логи чатов, чтобы вдумчиво их проанализировать — и тут же проваливаюсь в сон.

Черный щиток тактического шлема намертво закрывает лицо, но я все равно знаю, что за ним — человек, которого я недавно держал за своего.

— С чего ты взял, Саня, будто сможешь меня обмануть? — в голосе Ветра скорее искреннее участие, чем издевка. — Я ведь насквозь вижу и тебя, и все твои проекты. Даже не потому, что я умнее тебя, а… как бы объяснить попроще… как если бы ты был двухмерным рисунком на бумаге, а я сверху смотрел на лист. В самом деле думаешь, что сможешь чем-то меня удивить?

— У меня… нет другого выхода.

Мой голос звучит хрипло и сдавленно.

— Ну и зачем ты рыпаешься, Саня? — Ветер говорит снисходительно. — Твоя роль — метаться по стране под чужим именем, по мелочи нарушая мои планы, пока мои анонимные киллеры так или иначе до тебя не доберутся. И никто тебе не поможет: ни древний, как говно мамонта, чекист, застрявший мозгами в двадцатом веке, ни шлюшка, возомнившая себя хакером человеческих душ.

— И что ты мне предлагаешь делать? — злость придает куража. — Может, самому застрелиться, чтобы ты сэкономил копеечку на марионетках?

— У тебя всего один способ победить меня, Саня — стать мной. Вот только кого ты тогда на самом деле победишь?

Что-то происходит с моим лицом! Пытаюсь ощупать его, но, как это бывает во снах, не могу дотянуться… или просто слишком боюсь понять, что оно гладкое и пустое, как щиток тактического шлема.

Просыпаюсь и с минуту тупо смотрю в незнакомый потолок, пытаясь вспомнить, где я и почему. Вваливается веселый, голый до пояса Олег с полотенцем через плечо:

— Нихт клювом клац-клац, пока места общего пользования свободны! Велкам ту зе коммунальная квартира, бро!

Умываюсь в ванной, отделанной мелкими кафельными плитками. Тяжелый сон понемногу выветривается из головы. Добрая Люба кормит нас яичницей с салом и густой овсянкой — наверное, Олег договорился с ней еще и на питание, это совсем мимо меня прошло.

Поев и попрощавшись с хозяйкой, уходим праздно болтаться по улицам и глазеть на все подряд — то есть, конечно же, выполнять жизненно важную для страны и мира работу.

Глава 17

Пусть всегда будет небо

Город производит приятное впечатление, только жара допекает. Захожу в первый попавшийся магазинчик «Цены — обхохочешься», покупаю пару тонких хлопковых футболок и тут же в примерочной переодеваюсь; сразу становится легче. Выпиваем газированной воды из автомата с гранеными стаканами — стильное ретро, я такие штуки разве что в детстве видел, а Олежа и вовсе никогда.

Город довольно чистый, но не вылизанный до стерильности, как было на предыдущем задании. В центре из динамиков доносится музыка — песни советского времени.

Пусть всегда будет солнце,

Пусть всегда будет небо,

Пусть всегда будет мама,

Пусть всегда буду я!

Разве сегодня какой-то праздник? Не похоже, обычная суббота…

— Инфантильная песня, — замечает Олег.

— Дурачелло! — не упускаю случая блеснуть эрудицией. — Эта песня, она антивоенная. Нет, не от тех фриков, а старая, советских времен. Когда могла разразиться такая война, что перестали бы существовать не только этот «я» и его мама, но даже небо и солнце.

— Ой, да ладно тебе! — Олег пятерней отбрасывает со лба отросшие волосы. — И сейчас еще запросто может случиться конец света!

Теперь из динамика звучат «Крылатые качели»:

Только небо,

Только ветер,

Только радость впереди.

— Ну а мы с тобой на что? Смотри в оба, наблюдай.

Следую собственному совету и рассматриваю людей, идущих по улицам, отдыхающих на лавочках или занятых своими делами. Люди… разные — кто веселый, кто задумчивый, кто хмурый… не сказать, что какое-то одно настроение преобладает. И все же есть в них что-то неуловимо общее. Не могу сформулировать, пока навстречу не попадается стайка подростков: угрюмые мордашки, пресыщенные взгляды, крашеные в разные цвета волосы, подбритые виски, густо подведенные глаза у девушек… да и не только у девушек. На контрасте понимаю, что общего у всех взрослых: они одеты прилично и даже скромно. На многих женщинах юбки или платья ниже колена, хотя джинсы и шорты тоже попадаются, но не вызывающие. Мужчины, даже молодые, чаще носят рубашки, чем футболки.

— Все, кто не тинэйджер, как бы слегка приоделись, — отмечает Олег. — Формально так… будто детей на линейку отводят, но сегодня никак не первое сентября. Может, праздник какой в городе? С возложением цветов к памятникам, такое все?

— Я листал каналы местные. Ничего особенного не намечается. Может, у них вот так просто… принято?

Доходим до набережной широкой бледной реки. В самом живописном месте — изящный особняк, в котором квартировал тот самый белый генерал… да уж, губа не дура была у этого деятеля. Памятников ему не ставят, но рядом — названный в его честь ресторан, и скульптурное изображение генерала украшает вход. Оно недавно выкрашено в белый, но до сих пор можно различить следы красной краски, которой кто-то щедро полил скульптуру. Сибирь помнит… Но что-то я отвлекся, к нынешним событиям это отношения не имеет — читал же, что война за перекрашивание генерала идет здесь уже много лет.

Подходим к тату-салону с кислотной вывеской. Возле входа курит бритый наголо здоровенный парень. Вид у него усталый. К парню подбегает симпатичная девушка в закрытом светлом платье и умоляюще складывает руки:

— Вась, может, найдешь окошко сегодня? Мне очень-очень надо? Ну позязя!

— Я бы с радостью, но все как с цепи сорвались. Запись забита на месяц вперед… По десять часов в день пашем без выходных. Руки трясутся уже.

— Ну мне же не ставить татушку, мне свести! Это, наверное, быстрее? Не могу уже так ходить!

— Да всем — сводить! И ничего не быстрее, геморрой тот еще. Мы уже три новых лазера заказали. Прости, никак не могу без записи. Пойду, клиент там ждет…

Расстроенная девушка поворачивается к нам. В ее носу и ушах — точки от пирсинга, они не сочетаются со скромным платьем и классической короткой стрижкой.

— Знаешь, что в этих людях ненормально? — тянет Олег. — Они все слишком уж нормальные… Или хотя бы стремятся к некоей норме.

— Надо понять, что это за норма, откуда она взялась… — изучаю карту в телефоне. — Тут дворец бракосочетаний через два квартала. Там аншлаг должен быть по случаю субботы. Разберемся, что тут за матримониальное поветрие.

Возле дворца бракосочетаний не протолкаться. Своей очереди ждут пять… нет, шесть расфуфыренных невест в платьях-тортах. Где-то должны быть и женихи, ну да кто вообще смотрит на этих женихов. Суетятся свидетельницы, галдят родственники всех возрастов, шныряют потные фотографы. Вглядываюсь в толпу и понимаю, что тут есть и другие пары — куда более скромно одетые, часто в возрасте, и гостей вокруг них куда меньше или нет вовсе. Такие-то, похоже, и создали статистическую аномалию. Бывает, что люди восстанавливают семью после развода, даже годы спустя — но в норме такое случается редко.

Здесь тоже из динамиков льются советские песни:

Обручальное кольцо — не простое украшенье,

Двух сердец одно решенье, обручальное кольцо.

— Как будем действовать? — спрашивает Олег.

Пожимаю плечами:

— Так и будешь вечно на меня оглядываться? Своей извилиной шевельни!

Грубовато, но ведь Олег пока не знает, что это, скорее всего, последнее наше совместное расследование. Дальше ему придется работать одному. Пусть привыкает к самостоятельности.

Олег задумывается, потом подходит к ближайшему автомату с газировкой. Половину стакана выпивает, другую льет себе на ладонь, лохматит волосы и наскоро сооружает прическу вида «взрыв на макаронной фабрике». Теперь брателло выглядит как типичный тиктокер, непрерывно снимающий рилсы.