Аквилон. Трилогия (СИ) - Токсик Саша

Швейцар скривился так, словно проглотил лимон целиком, но возражать хозяину не посмел. Провел меня через вестибюль, где мрамор соседствовал с бронзой, а бронза с позолотой.

— Подождите здесь, — буркнул он, оставив меня в гостиной.

Я огляделся. Восточные ковры устилали паркет. Мебель красного дерева блестела лаком, на стенах висели картины в тяжелых рамах, в основном пейзажи и натюрморты.

У окна красовался рояль, на котором, судя по слою пыли на крышке, давно не играли. Над камином висел портрет седовласого господина в мундире с орденами, внешностью смутно напоминавшего Громова.

Дверь распахнулась, и в гостиную ворвался вихрь из шелка и духов. Лариса Громова, в отличие от мужа, оказалась именно такой, какой я ее и представлял — эффектная блондинка лет тридцати с пышными формами и кукольным личиком. Платье с глубоким декольте цвета морской волны подчеркивало все, что можно и нельзя подчеркивать в приличном обществе. Драгоценности на ней сверкали как новогодняя елка — серьги, колье, браслеты, кольца.

«Блестяшки!» — мысленно ахнула Капля. — «Много-много! Красиво! Можно потрогать?»

«Даже не думай.»

«Капа только посмотрит! Глазками — смотри-смотри!»

— Василий! — начала она с порога. — Почему ты не предупредил меня что придешь не один…

Тут она заметила меня и осеклась. Глаза, удивительно светлые, почти бесцветные, скользнули по моей фигуре с быстротой опытного оценщика. Потом губы растянулись в улыбке, которая мгновенно сбросила ей лет пять.

— О! А вы, должно быть, ныряльщик?

За ней в комнату проскользнула девушка лет пятнадцати в розовом платье с рюшами. Дочь унаследовала красоту матери, но в ее голубых глазах уже читался холодный расчет.

— Мама, зачем ты позволяешь всяким… — начала она, но мать жестом велела ей замолчать.

— Анечка, не груби гостю! Садитесь, господин…?

— Ключевский. Данила Ключевский.

— Какая интересная фамилия! — Лариса опустилась на диван с грацией, словно отработанной годами практики. — Вы не родственник тех Ключевских, что владели заводами в Туле?

— Боюсь, что нет.

— Ах, жаль! — она картинно вздохнула, отчего декольте совершило волнующее движение. — Но вы все равно производите впечатление человека из хорошей семьи. Эти плечи… Вы занимаетесь греблей? Или, может быть, фехтованием?

В комнату вошел Громов, уже без портфеля и в домашнем пиджаке.

— Прошу прощения за задержку. Лариса, дорогая, господин Ключевский был сегодня в бухте.

— Правда? — она подалась вперед, демонстрируя еще больше, чем следовало бы. — И что же?

— К сожалению, медальона я не нашел. Обследовал значительную часть дна…

Превращение было мгновенным. Улыбка исчезла, глаза сузились, кокетливая поза сменилась напряженной.

— Как это — не нашли⁈ Не может быть! Он там! Должен быть там!

— Возможно, если вы уточните место…

— Я же говорила — в центре бухты!

— Но, Ларочка, — робко вставил муж, — ты обычно просишь держаться ближе к берегу. После того случая, когда лодка перевернулась…

— Василий! — рявкнула она.

Повисла неловкая пауза. Дочь с интересом наблюдала за родителями, словно за театральным представлением.

— Так где именно вы потеряли медальон? — повторил я вопрос. — Это поможет сузить район поисков.

— Я же сказала — в центре! — Лариса нервно теребила жемчужную нить на шее.

— Хорошо. А вы катались одни?

— Конечно, одна! — выпалила она.

Громов кашлянул в кулак.

— Дорогая, но ты никогда не катаешься одна. Ты всегда берешь с собой горничную, Глашу или Матрену…

— Ах да! — Лариса хлопнула себя по лбу с такой силой, что браслеты зазвенели. — Конечно, Глаша была со мной! Как я могла забыть!

— Глаша уехала к больной матери еще позавчера, — невинно заметила дочь, не отрываясь от разглядывания своих ногтей. — Ты сама ее отпустила, мамочка.

— Тогда… тогда это была Матрена! Точно, Матрена!

— Матрена в тот день стирала, — продолжала дочь тем же невинным тоном. — Я помню, потому что она испортила мою любимую блузку.

Лицо Ларисы начало приобретать интересный оттенок — что-то среднее между свекольным и пунцовым.

— Анечка, не путай маму! — взвизгнула она. — Да, я добралась туда одна, но там взяла лодочника. Эти лодки с отдыхающими так и снуют. Того и гляди, врежешься, — выдвинула новую версию Громова.

— Кого именно? — уточнил я. — Может быть он запомнил место?

— Откуда я знаю, как его зовут! — Лариса вскочила с дивана. — Они все на одно лицо, эти простолюдины!

— Но, дорогая, — Громов попытался успокоить жену, — молодой человек задает правильные вопросы. Вдруг, это поможет в поисках⁈

— Господи, Василий, какая разница, что был за лодочник! — Лариса заметалась по комнате, размахивая руками. — Медальон упал в воду! Вот что важно!

— Но в какую часть бухты? — настаивал я. — Вы сказали в центре. Это глубокое место.

— Ну… может, не совсем в центре…

— Ты боишься глубины, дорогая, — подсказал муж.

— Хорошо! У берега! Медальон упал у берега! Доволен⁈

— У какого берега? Северного? Южного? Восточного?

— Какая разница! — она повернулась к мужу. — Василий, этот человек издевается надо мной! Он специально путает меня своими вопросами!

— Я просто пытаюсь выяснить…

— Вы ничего не пытаетесь! — Лариса ткнула в меня пальцем, унизанным кольцами. — Вы что, хотите сказать, что я вру⁈

— Мамочка, а ты и правда врешь, — вставила дочь, перелистывая страницу книги. — Даже мне это очевидно.

— АННА!

— Что «Анна»? — девочка пожала плечами. — Папа, ну скажи ей! Все же видят, что она сочиняет на ходу. Даже этот милый молодой человек. Кстати, — она подмигнула мне, — у вас правда чудесная фигура. Мама права насчет плеч.

— Анна, немедленно в свою комнату! — взревел Громов.

Первый раз за весь вечер в его голосе прозвучала сталь. Дочь фыркнула, но подчинилась.

— Простите ее, — адвокат выглядел совершенно измученным. — Переходный возраст…

— Не смей извиняться за эту мерзавку! — Лариса снова переключилась на мужа. — Это все твоя вина! Твой дурацкий медальон! Твоя семейная реликвия! Подарил мне эту… эту штуковину, а теперь…

Она всхлипнула. Потом всхлипнула громче. Потом разрыдалась в полный голос, упав обратно на диван.

— Ларочка, милая… — Громов бросился к жене.

— Не трогай меня! — она оттолкнула его. — Ты меня не любишь! Если бы любил, не позволял бы каким-то авантюристам допрашивать!

— Но медальон же надо найти…

— Найти! Найти! — Лариса вскочила, слезы мгновенно высохли. — Так найди! Заплати больше! Найми профессионалов! Сделай хоть что-нибудь полезное!

Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что портрет предка на стене покосился.

Громов устало опустился в кресло, сняв очки и потирая переносицу.

— Лариса очень расстроена потерей, — пробормотал он не слишком убедительно. — Медальон действительно дорог нашей семье. Мой предок получил его от самого императора за спасение тонущего наследника… Впрочем, вам это неинтересно.

— Я продолжу поиски, — пообещал я. — Возможно, в другой части бухты…

— Да-да, конечно, — он махнул рукой. — Ищите где считаете нужным. Если найдете — награда ваша. А теперь извините, мне нужно… успокоить жену.

Меня проводили до дверей. Швейцар смотрел с нескрываемым удовлетворением — вот, мол, говорил же, что не надо пускать.

Выходя из особняка в вечерние сумерки, я размышлял об увиденном. Лариса Громова не просто потеряла медальон. Она отчаянно пыталась скрыть обстоятельства этой потери. И судя по уровню паники, причина была весьма серьезной.

Что ж, загадка становилась все интереснее. И я обязательно докопаюсь до истины. Да и шансы получить вознаграждение только что выросли в разы. Я был почти уверен, что медальона в Камышовой бухте никогда не было.

Глава 15

Кафе «Серебряная ложка» встретило меня прохладой кондиционированного воздуха и ароматом свежемолотого кофе. Заведение явно метило в высшую лигу. Мраморные столешницы поблескивали как ледяной каток, хрустальные вазочки с живыми розами стояли на каждом столике, а официантки в накрахмаленных передниках скользили между посетителями с грацией профессиональных фигуристок.