Мой бывший - зверь (СИ) - Владимирова Анна

— А ты хочешь?

Я мотнула головой:

— Он этого не заслуживает.

Я вспомнила, как он слушал мое сердце стетоскопом, когда мы оба лежали на его койке. Это чувство казалось единственным, что он мне оставил — касание холодного металла и мурашки на коже…

— Знаете, я ненавижу его брата за то, что он тогда пришел, — подняла я решительно взгляд на врача. — Я даже не помню толком, чем он там меня напугал… но он вынудил Игоря напугать меня по-настоящему.

— Игорь предпочел оттолкнуть вас, — заметила она. — Как думаете, почему?

— Испугался за меня, — задышала я чаще.

События тех минут смешались в душе в какую-то пугающую массу. Говорить об этом было тяжело. Но Эмма Эдуардовна умудрилась вытащить из этой массы главное:

— Скорее всего. Требовательные к себе мужчины склонны к таким решениям.

Я тяжело сглотнула, чувствуя непонятную мне жажду.

— Яна, иметь свои темные стороны абсолютно нормально как для людей, так и для оборотней. Обнаружить, что, к примеру, мужчина, которому доверяла, изменяет, тоже болезненно…

— Этот мужчина может убить, — перебила я ее. — Я же правильно понимаю? По крайней мере, этим пытался напугать меня его брат.

Мне показалось, или во взгляде женщины мелькнуло восхищение. Она улыбнулась:

— Ты правда веришь в то, что Игорь мог бы причинить тебе вред?

— Нет, — даже не задумалась я.

— Гипотетически убивать могут все, — продолжила она. — У оборотней риск больше в пересчете на всю популяцию. Но, Яна, оборотни из зоны риска не работают хирургами среди людей.

Мы замолчали на какое-то время. Эмма Эдуардовна ждала, пока я переосмыслю сказанное и в моих мыслях отзвучит этот новый термин — оборотни. Она все чаще им пользовалась. И я начала привыкать.

— А вы знаете, как сейчас Игорь? — спросила я тихо.

— Знаю, — кивнула она. — Но что бы ты сейчас хотела услышать? Только честно, Яна.

Я замерла, растерянно глядя на врача.

— Не знаю, — выдавила, наконец.

— Хорошо.

Когда сеанс закончился, я вышла из центра и побрела по улице. Траектория движения была неизменна — прямиком на остановку троллейбусов. Никаких кофеен, магазинов и прочих неожиданностей. За этот месяц мой мир если и расширился, то совсем ненамного. Весь мой маршрут эти недели состоял из пути в центр реабилитации на прием к Эмме Эдуардовне и назад домой к Маше. Встреча с Розмухом в клинике стала первой моей попыткой высунуть нос в новый мир. И то лишь с целью вернуть себе работу на привычном месте, чтобы ничто не напоминало о том, что все изменилось. Я выстраивала себе безопасное пространство, в рамках которого и планировала существовать, как в аквариуме…А теперь вдруг подумалось, что зря я согласилась на условия Розмуха. Эмма Эдуардовна права. Это решение — попытка вернуть себе прошлое, каким оно было ту недолгую неделю с Игорем, показавшуюся лучшим временем в моей жизни.

Я вытащила мобильный и поискала номер Ивы.

Стало зябко. По экрану аппарата покатились капли. И тут вокруг меня будто вакуум лопнул. Нервы дернуло от сочных шелестящих звуков дождя, разбежавшегося по асфальту грязной лужей, кожу обожгло холодным дыханием ветра, а за шиворот щедро плеснуло, и пальто разметалось. Я бросилась к остановке, задыхаясь так, будто не двигалась все это время.

Мне стало важно знать, что сейчас с Игорем. И плевать, что я там хотела бы услышать. Только Ива трубку не взяла. И я уже убрала мобильный обратно в карман, глядя мутным взглядом на потоки машин перед глазами, когда мне позвонили, и я ответила, не глядя:

— Яночка, привет! — услышала вдруг мамин голос.

— А, привет, мам, — разочарованно отозвалась я.

Мама стала звонить чаще. Даже слишком часто. С чего вдруг у нее так поменялись приоритеты, я понятия не имела. Да и было все равно. Я редко отвечала на ее вызовы, не в силах прослушивать одну и ту же пластинку из раза в раз.

— Яна, как ты? — заиграла пластинка. — Не отвечаешь мне…

— Мам, нормально, занята просто.

— Ян, когда вы с Игорем приедете?

У меня не хватало сил разрушить иллюзию мамы, что я все еще с Игорем. До этой минуты.

— Мам, мы больше не с Игорем, — медленно проговорила я.

— Что?.. Яна, почему? Ты же говорила, он поправился после аварии.

— Мам, так бывает… Не спрашивай, пожалуйста, ни о чем.

— Ян, может, ты приедешь? — вдруг всхлипнула она.

— Что-то случилось?

Я знала, что Никита все еще в больнице. Мама не рассказывала мне подробности. Но вроде бы ему все же поставили диагноз — какое-то поражение сердца — и лечили воспаление. Наверное, Ольга пропадала с ним все время, и маме стало не с кем поговорить.

— Ничего, просто… столько всего случилось за это время. Я бы хотела тебя увидеть.

Идея съездить домой неожиданно понравилась, хоть и напоминала тот же самый малодушный побег от всех. Еще один тоннель в аквариуме.

— Хорошо. Давай приеду завтра…

Мобильный завибрировал, и я, глянув на экран, быстро попрощалась с мамой. Мне звонила Ива.

— Яна? — пропыхтела она в трубку. — Я на операции была. Что-то случилось?

— Привет, Ива, — пролепетала я. — Ничего. Я просто… Ты сказала, можно звонить. Я хотела спросить, как у Игоря дела.

Она молчала долго, прежде чем ответить.

— Так себе. Скорее плохо.

— Что такое? — В груди обожгло адреналином, и я задохнулась воздухом.

— Хочешь встретимся?

Мир отказывался быть похожим на аквариум, предлагая мне совсем другие маршруты.

— Д-д-да…

— Хорошо. У меня смена заканчивается через три часа. Адрес я скину. Заодно расскажешь, как сама, да?

— Конечно, — пообещала я на вдохе, и Ива отбила звонок.

Я замерла, отстраненно замечая, что передо мной закрылись дверцы нужного троллейбуса.

Глава 16

— Умение твоего брата ускользать от наказания впечатляет, — досадливо процедил Давид, чиркая зажигалкой.

Я последовал его примеру и впервые за долгое время почувствовал вкус табака. Во внутреннем дворе больницы было тихо. Никто не рисковал высовывать нос, пока я тут проветривался.

— У него был допуск на допрос. Все, за что я могу его притянуть — несогласование с лечащим врачом встречи со свидетельницей. Но тут он брешет, что навестил Яну как твой родственник…

— Молодец какой, — равнодушно выдохнул я вместе с дымом. Но, поймав напряженный взгляд Давида, покачал головой. — Я не знаю, что тебе сказать.

— Игорь, такое нельзя спускать с рук, — нахмурился он. — Стас — угроза. Не только тебе. Он занимает не последний пост в следственном, и его заслугами можно было бы гордиться, не твори он такой черни по отношению к тебе.

— Ну, может, отец и гордится…

— А отец знает, что ты попал в больницу?..

— Я не говорил.

— А о том, что Стас — такой мудак?..

Меня передернуло, и Давид прищурился.

— …Ты что, покрываешь его?

— Просто считаю, что одного разочарования отцу достаточно, — нехотя выдавил я. — Слушай, спасибо, что заехал…

— Черта с два, Князев, — неожиданно перебил меня он. — Я не буду извиняться, что лезу к тебе в душу. Но кому-то, очевидно, надо. Ты что, считаешь, что заслуживаешь все это? Что женщину ты свою не подпускаешь, что пашешь здесь, как зомби с утра до вечера?

— Смотрю, Всеславовна тебе хвост накрутила, — усмехнулся я.

— Ты никого не слушаешь. Оно и понятно, тебе попробуй слово против скажи, считаешь себя умнее других…

— Немного, — горько усмехнулся я.

— Знаешь, когда события прошлого начинают угрожать жизни тем, кто тебе дорог в настоящем, с ними нужно разобраться до того момента, как принесешь им в жертву все…

Я дернул грудной клеткой, чувствуя невероятную тяжесть, набухшую внутри.

— Я виноват в смерти матери, Давид. Стасу есть за что меня ненавидеть. Я не общался ни с ним, ни с отцом последние годы ее жизни…

— Что они такого сделали? — протянул он мне еще одну сигарету.

— Ничего. Мы выросли порознь. Я — тут с матерью. Стас — с отцом в Подмосковье. Родители поделили нас по какому-то признаку. — Я поджег очередную сигарету, наполняя легкие дымом, а душу воспоминаниями. — Я отнял мать у Стаса задолго до ее смерти.