Записки нечаянного богача 4 (СИ) - Дмитриев Олег

— «Волги» мне уже ставить некуда, — рассмеялась неожиданно приятным глубоким смехом урановая королева. Да, некоторое время назад от неё наверняка не было спасения никому: не женщина — ураган.

— Ты там, зная тебя, через полгода такой ангар отроешь под горой, что хоть… Ладно, об этом при встрече. Иди работай уже, королева! — и голос ледяного повелителя прозвучал тепло и с добротой.

— Пока, ребята! Не задерживайте мне Серёжку, ему ещё за тушёнку и солярку рассчитаться надо! — и бабка пропала из кадра, оставив по центру лицо Лорда. Которое я даже не смог придумать, с чем сравнить.

— Господа, — сухо, казённо продолжил фельдмаршал, как ни в чём не бывало, — сейчас на почту Сергея Павловича придёт документ, вот тут у меня — оригинал, — он достал из сумки, что лежала на лавке между ним и владыкой чёрную папку со знакомым и родным гербом. — Как только Дима поставит подписи — сделка будет закрыта.

Из смарта раздался какой-то гул, а Лорд дёрнулся и упал набок. Вернее, это телефон его упал, потому что пришедшее с вибросигналом сообщение передвинуло трубку чуть в сторону. Серёга очнулся, установил аппарат на место, скучно-протокольно извинившись за технические неполадки, и открыл планшет, лежавший где-то за кадром. Минут десять изучал что-то в нём, и плевать ему, видимо, было на то, как тут, в монастырской трапезной, переводили глаза друг на друга представители денег, власти и веры.

— Всё в порядке, Дмитрий Михайлович, можно подписывать, — выдал-таки он долгожданное.

Папку передавали все втроем: каждый из них положил руку на чёрную кожу и подвинул мне. Я раскрыл её, достал два экземпляра договора, где одной стороной выступал нечаянный богач, а другой — посольство Российской Федерации в Объединённой Республике Танзании. То, что там уже стояли гербовые печати и подписи, поражало. На чём, интересно, привезли бумаги фельдмаршалу — на ракете? Но это наверняка был секрет, который меня снова совершенно точно не касался. И я просто расставил автографы в местах, где была моя фамилия. Один экземпляр передал в руки товарища Директора, а второй закрыл в папке, вместе с тяжёлой тускло-жёлтой ручкой с красным гербом на колпачке, тоже тяжёлом.

— Копит, наверное, — легко сообщил вдруг Второв, хотя вопроса не прозвучало никакого. — В монастыре карандашик прибрал, у тебя, Саш, ручечку. Хозяйственный парень, в надёжные руки Родина землю отдала!

И все за столом позволили наконец себе от души посмеяться, будто подводя итог сделки не только фактически, но и эмоционально.

Заканчивали обед в мирной, практически семейной обстановке: Головин не портил приборы, внутри меня никто не падал с грохотом. Но ожидаемого облегчения продолжение приёма пищи не несло. Потому что жути нагоняли собеседники один за другим, будто бы поставив себе цель, чтобы Дима Волков в слезах выскочил из-за стола, с криком: «Заберите у меня эту землю к чёртовой, простите, отец Ларион, матери! И на покатушки эти ваши я больше не ездец! Не ездюк! Ни ногой, короче!».

Сперва Второв, глядя с отеческой гордостью, «радовал» тем, что я с пинка открыл двери в нешироко известное сообщество крупнейших землевладельцев Московской области, завсегдатаи которого наверняка теперь будут деятельно искать встречи со мной. Сияя, как молодожёны, они с фельдмаршалом наперебой рассказывали, какой поднялся было хай в реестрах, кадастрах и прочих инстанциях, где, как посетовал товарищ Директор, «разучились быстро работать, наплодилось крапивного семени непуганого!». Как озаботились все три губернатора, с какого это такого волевого решения Московская область надумала прирасти за счёт Тверской и Смоленской, да ещё в такой спешке, в тех кругах тоже не поощряемой. Но там люди были опытные, с аппаратной чуйкой, поэтому вопросов напрямую задавать не стали, приняв к исполнению «ЦУ сверху». Что интерес к моему «личному бренду», как сказал Второв, или «печальному таблу», как перевёл внутренний скептик, взлетел до небес, там упёрся в Администрацию, чуть отлетел и поднялся ещё выше.

От него эстафетную палочку перехватил отец Ларион, вскользь пройдя-таки по сегодняшним находкам. Там были и сундуки с озера, и фото из тех трёх келий, что нашлись-таки в отрытом подземном ходе. Оказалось, взрывом обрушило один или два пролёта клетей, из которых состоял коридор, и за тем обвалом всё сохранилось в первозданном виде, вплоть до толстой стародавней кладки, которую монахи возвели, вероятно, опасаясь подкопа со стороны разинцев, что сновали тогда по окру́ге. Пока он показывал, вроде как соседям справа и слева, фото на планшете, держа его так, чтобы и от нас с Тёмой ничего не утаилось, скептик с фаталистом хлопали глазами. Потом, отставив ножку в какой-то чуть ли не балетной позиции, процедили с презрением, хором: «И вот это ты сменял на какой-то старый крест⁈». И тут же схватили по подзатыльнику от реалиста, который ощущался внутри довольным донельзя.

Правда, потом стало опять тревожно, потому что разговор зашёл о семи ларцах. Их владыка коснулся, можно сказать, мимоходом. Но то, с каким лицом он говорил, и его слушали два деда, вызывало чувства разнообразные, но всегда яркие. По хитрым кружевам былинных речей его отделить правду от вымысла было, конечно, невозможно. Но истории выбивали землю из-под ног, стулья из-под спины, самого её начала, и шатали знания школьной программы почём зря. Например, чего только стоил намёк на то, что чудесная икона с ликом царевича Димитрия Углицкого, утраченная невесть когда, была писана по заказу матери тогда ещё царицы Ксении Иоанновны дабы замолить страшный грех. И что рядом с ликом царевича нашлись доказательства того, что убийство его, как и вся кровавая суматоха Смутного времени, были спланированы и организованы Романовыми. И что началось их поэтапное приближение к престолу и восхождение на него задолго до этого, и задолго до летописного Андрея Кобылы*. Кроме которого через Речь Посполиту на Русь пришло и приехало ещё четверо одинаково заряженных «торпед» с закатной стороны, с одной и той же целью.

Когда я вернул Второву, а тот передал отцу Лариону крест, наконечник стрелы и уголок от оклада, выяснилось, что последний был найден где-то в катакомбах одного из старых столичных храмов, и что именно он и положил начало всем этим поискам. В архивах значилось, что эта деталь была на смертном одре передана своему духовнику одним из приближённых Романовых с легендой о том, что, когда будет обнаружена сама икона безвинно убиенного царевича, состоится суд Божий над иноязычной династией и восторжествует Господня справедливость.

Наконечник стрелы же был передан другому священнику, в другую эпоху, но при точно таких же обстоятельствах, с изустным семейным преданием о том, как один из древних предков рода, прославившегося великими князьями, самодержцами и императорами, купил жизнь князя Юрия Даниловича у монгольского нукера. И как тот застрелил князя в Орде. А в убийстве признали виновным Дмитрия Михайловича Грозные Очи, хотя тот увидел киллера, выхватил меч, но не успел оттолкнуть жертву. Усилению Рюриковичей эти «заказ» и последующий «чёрный пиар» не поспособствовали никак.

А ещё там, по едва уловимым намёкам, отовсюду торчали уши, пальцы и кошельки самого маленького сейчас на планете государства. И смена правящей династии была спланирована и так вдолгую разыграна вовсе не родоначальниками новой, а другими заинтересованными гражданами. И шло всё у них вполне успешно, делая из истории нашей страны сборник анекдотов для узкого, очень узкого круга знающих. И это неимоверно злило. На месте товарища Директора я бы совершенно точно не смог усидеть с индифферентным лицом, попивая монастырский чаёк. Поэтому, хвала Богам, на его месте был именно он. Тот, кто ничего и никогда не забывал и наверняка был готов нанести удар именно тогда, когда это будет наиболее эффективно.

Из трапезной вышел сперва отец Ларион, по какой-то не то церковной, не то оперативной надобности. За ним пришёл отец Сергий, новоявленный настоятель обители. Следом вышел и товарищ Директор, сообщив походя, что нужно сделать «пару звонков». Дверь за ним закрылась, затих звук шагов в длинном гулком коридоре за ней. И тут Второв вскочил с места, хватая меня за руку: