Спасите меня, Кацураги-сан! Том 17 (СИ) - Аржанов Алексей

Да и с врачами бывает такая же ситуация. Специалист лечит определённую группу пациентов и старается уделять больше внимания именно им, поскольку их истории болезни уже отпечатались у него в голове настолько чётко, что он сможет наизусть повторить каждый результат анализа.

Оказавшись в поликлинике и заняв место в кабинете, я тут же обнаружил, что не хватает кое-чего фундаментально важного. Медсестры. Что ж, ладно… Мне не привыкать к дефициту кадров. Такие проблемы и в Японии порой случались.

Я начал приём, и стоило мне принять одного пациента, как поток полетел через меня практически незаметно. Мозг перешёл в режим автопилота. Очередь заканчивалась стремительно, и я понимал, что это связано с привычками, которые я наработал в Японии. Дело в том, что в России на приём одного пациента выделяется пятнадцать минут.

А в некоторых учреждениях Японии… Три.

Абсурд. Полный абсурд. Что система России, что система Японии. Проклятье, да мне, может быть, одному пациенту нужно выделить буквально минуту, а второму полчаса! Время приёма зависит от врача лишь частично.

Как я могу торопить человека, который пришёл ко мне с жалобами на серьёзное заболевание? Не мне спорить с министерством и законами тех или иных стран, но на мой взгляд, это очень непрофессионально. Слушать чьи-то указы о нормах времени приёма — чистый бред. Врач сам должен решать, сколько выделить времени тому или иному пациенту.

В этом плане я сильно абсолютизирую. Либо нужно лечить человека как следует, либо не работать врачом вовсе. Других вариантов быть не должно.

Вылечить заболевание наполовину так же глупо, как быть наполовину беременной.

Когда половина пациентов уже отправилась на обследования или домой, ко мне зашёл крепкий молодой человек. Я сразу почувствовал, будто его что-то тревожит. Хотя «анализ» сходу не показал никаких серьёзных отклонений.

Поздоровавшись и присев напротив меня, он заявил:

— Буду честен, доктор, я готов дать взятку. Только решите, пожалуйста, этот вопрос. Я так больше не могу.

Он положил на стол папку с медицинскими документами, а в ней лежал свёрток пятитысячных купюр. Примерно тридцать тысяч рублей, если определять на глаз.

— Во-первых, уберите деньги, — попросил я. — Расскажите о своей проблеме без взяток.

— А где доктор Сергеев? — нахмурился он. — Он обещал, что…

Мужчина сразу замолчал.

Ага… Всё ясно. Обещал, что сделает что-то за вознаграждение? Что ж, Алексея Георгиевича я знаю совсем недавно, поэтому не могу сказать наверняка, способен ли он на такое. Да и меня это не касается, если уж на то пошло.

Ну и что же этот молодой человек от меня хочет? Готов поспорить, что ему нужен больничный. Сколько ему? Лет девятнадцать? Молодой и здоровый. Других причин давать взятку я не вижу.

Я посмотрел в компьютер, чтобы прочесть имя пациента, после чего произнёс:

— Кирилл Андреевич, давайте поговорим откровенно. Что конкретно вы от меня хотите? Скажу сразу, о вашей попытке дать взятку я никому не расскажу. Деньги в карман уберите и будем считать, что этого не было.

— Эх, — вздохнул он, но всё же спрятал купюры. — А без денег вы вряд ли станете мне помогать. Вы на это не пойдёте.

Пока он говорил, я достал из папки документы и принялся их изучать.

А! Вот оно что! Направление на медицинское обследование. Судя по печати, из военного комиссариата. Или из другой военной организации.

Другими словами, скорее всего, парень хочет откосить от службы.

Стоп…

Я достал из папки снимок стопы и обнаружил, что там явно прослеживаются признаки двустороннего плоскостопия третьей степени. Если память мне не изменяет, с таким диагнозом в армию не берут. Странно, тогда зачем же он принёс деньги?

— Как я могу к вам обращаться? — спросил пациент.

— Доктор Кацураги.

— Доктор Кацураги, скажу прямо, я с детства мечтал поступить в военную академию. Нашёл особенно интересную для меня. В Санкт-Петербурге. Военно-космическую. Скоро начнутся сборы, мне нужно пройти медицинскую комиссию. Но вы ведь понимаете, что меня с плоскостопием туда не возьмут?

Вот теперь всё встало на свои места. Я ошибся. Всё в точности до наоборот. Он не откосить хочет. Он желает поступить туда, куда его не возьмут по состоянию здоровья.

Весь организм у него функционирует прекрасно, придраться не к чему. Но плоскостопие действительно имеется. А это для военнослужащего — проблема серьёзная. И не только для военного.

Заболевание это почти всегда приобретённое, но наследственность играет большую роль. Если с возрастом формируется стопа со сглаженным изгибом, человеку придётся много страдать. Любому!

Из-за неправильного положения костей начинает страдать стопа. Затем нагрузка перераспределяется неправильно, и всю работу берут на себя колени. Затем тазобедренные суставы. А вслед за ними — позвоночник.

Грубо говоря, половина скелета начинает изнашиваться. И ведь это только начало! Из-за увеличения нагрузки на позвоночник могут возникать головные боли. А кроме них может развиться расстройство многих внутренних органов.

Заболевание совсем не пустяковое, каким может показаться на первый взгляд.

— И что же вы хотите, Кирилл Андреевич? — спросил я. — Чтобы я написал вам другой диагноз?

— Ну чего вам это стоит? — взмахнул руками он. — Мне ноги в военно-космической академии не понадобятся. Там требуются совершенно другие навыки. Пожалуйста, доктор Кацураги, ну пойдите мне навстречу. Не хочу я идти в инженеры или…

— Погодите, — перебил его я. — Снимите обувь. Покажите стопы.

Мне показалось, что парень говорит серьёзно. Он уже настроился и не хочет отказываться от своего решения. Это дорогого стоит. Одно дело, если бы он хотел придумать себе диагноз. Другое — избавиться от него.

Плоскостопие так просто не лечится.

Не лечится, если им занимается не лекарь.

Кирилл снял носки и кроссовки, а затем поставил стопы на пол. Я присел, чтобы осмотреть ноги, а затем нажал на его голеностопный сустав и активировал лекарскую магию.

— Чуть-чуть потерпите. Сейчас может немного жечь, — сказал я.

Затем отключил все болевые рецепторы, заставил кости занять правильное положение и уже после этого вернул стопе чувствительность.

— Не знаю, кто вам делал рентген, но получается какая-то ерунда, — сказал я.

— В каком это смысле? — удивился юноша.

— Нет у вас никакого плоскостопия. Видимо, рентген сделали неправильно. Я сейчас дам вам направление, пройдёте обследование ещё раз, — объяснил я.

— О! — обрадовался он. — А потом сразу к вам?

— Нет. После этого пойдёте к хирургу. Терапевты плоскостопием не занимаются. А по своей части я своё заключение вам дам.

Кроме плоскостопия болезней у него больше никаких не было. А если учесть, что и это заболевание я вылечил, парень теперь точно сможет поступить в военную академию. Других противопоказаний у него нет.

— А хирург точно не станет возмущаться, что со мной что-то не так? — насторожился он.

— Не будет, как только увидит снимок. Да у вас и по ногам видно — всё в порядке. Ступайте, Кирилл Андреевич. И деньги больше никому не суйте, — велел я. — Не занимайтесь такой ерундой. И не рискуйте. За это могут и вас осудить, и врача.

Пациент поблагодарил меня за помощь и покинул кабинет. Вслед за парнем пришли ещё несколько пациентов, а затем очередь закончилась.

На долю секунды я решил, что мне стоит задержаться, чтобы дождаться тех пациентов, которых я отправил на анализы, но потом до меня дошло, что в России система работает иначе.

Здесь анализы делают гораздо дольше, поэтому, как правило, больной не может за одни сутки пройти сразу всё обследование. Придётся прийти ещё раз, чтобы узнать результат.

Закончив с приёмом, я вернулся в стационар и отчитался перед Сергеевым.

— Спасибо, что подменили меня, доктор Кацураги, — поблагодарил он. — Кстати, мне тут сообщили, что вы… Уже завтра улетаете, да?

— Всё верно, — ответил я. — Вышла небольшая накладка. Придётся отчалить раньше.