Лекарь Империи (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

Цифры, указанные там, заставили меня невольно присвистнуть. Ставка адепта, переведенного в ординатуру хирургического отделения, составляла четыреста имперских рублей. Плюс еще пятьдесят рублей надбавки за ранг адепта.

Итого — четыреста пятьдесят рублей! Да это же не просто шаг вперед, это был настоящий прыжок. С такой зарплатой я смогу снять приличную квартиру поближе к работе и начать откладывать, при этом особо не ущемляя себя в рационе. Да и Морковку свою смогу баловать нормальным кошачьим кормом.

Я быстро пробежал глазами по пунктам, не особо вчитываясь в мелкий шрифт (все равно там, скорее всего, одна юридическая нудятина), и размашисто поставил свою подпись в указанном месте.

— Отлично, — я протянул ему оба экземпляра. — Один вам, один мне.

Но Шаповалов забрал оба и не спешил отдавать мне мой экземпляр. Он хитро улыбнулся и убрал бумаги обратно в ящик стола.

— Э-э-э… Игорь Степанович, а мой экземпляр? — я удивленно посмотрел на него.

— Ага, вот и началось! — тут же прокомментировал Фырк. — Сейчас он тебе скажет, что ты его получишь только после того, как станцуешь ему джигу на операционном столе! Или принесешь ему перо из хвоста Жар-птицы! Эти начальники — они такие затейники!

— А свой экземпляр, Разумовский, — Шаповалов откинулся на спинку кресла и смерил меня оценивающим взглядом, — ты еще должен заслужить. Доказать, так сказать, что ты действительно достоин быть в моей команде. А не просто так, за красивые глазки и удачно подвернувшийся случай с Петренко.

Я внутренне усмехнулся. Ну да, конечно. Как же без этого.

— И как же я могу это заслужить, Игорь Степанович? — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более невинно.

— А очень просто, — Шаповалов снова хитро улыбнулся. — Вот тебе твое первое серьезное задание. Пациентка Дериглазова Валентина Сидоровна, пятьдесят пять лет. Палата номер пятьсот восемнадцать. Поступила вчера вечером с жалобами на… впрочем, сам все увидишь в истории болезни. Твоя задача — поставить ей точный диагноз и назначить адекватное лечение. И чтобы к вечеру у меня на столе лежал полный отчет о проделанной работе. Справишься — получишь свой экземпляр договора. Не справишься… ну, тогда, как говорится, се ля ви. Можешь возвращаться на свою скорую. Удачи, адепт!

Он протянул мне тонкую папку с историей болезни. Я молча взял ее и, кивнув, направился к выходу. У самой двери Шаповалов меня окликнул:

— Разумовский!

Я обернулся.

— Да, Игорь Степанович?

— Это очень серьезное дело, — его голос вдруг стал неожиданно жестким. — И очень ответственное. Так что отнесись к нему со всей серьезностью. От твоего диагноза и твоих действий будет зависеть не только твоя дальнейшая карьера, но и, возможно, жизнь этой женщины. Понял?

— Понял, Игорь Степанович, — я кивнул и вышел из ординаторской.

— Ну что, двуногий, допрыгался? — Фырк, который все это время сидел тихо, теперь не мог скрыть своего злорадства. — Похоже, Шаповалов решил устроить тебе настоящее испытание! И что-то мне его тон совсем не понравился! Уж больно он был напряженный. Как будто он сам чего-то боится. Или знает что-то такое, чего не знаем мы.

— Я с тобой согласен, Фырк, — я задумчиво потер подбородок. — Что-то здесь не так. Слишком уж все это подозрительно. «Серьезное дело», «ответственное»… Похоже, меня ждет какой-то подвох. Очень неприятный подвох.

— А я тебе говорил! — тут же встрепенулся Фырк. — Это же классика жанра! Посвящение новичка! В хирургии такое сплошь и рядом практикуется! Подсовывают самому неопытному самый сложный или самый безнадежный случай, а потом смотрят, как он будет выкручиваться! А если не выкрутится — ну, значит, не достоин быть в их элитном клубе! Жестокие они, эти хирурги! Просто садисты в белых халатах!

Я только вздохнул.

В его словах, к сожалению, была доля правды. В моем прошлом мире такая практика тоже существовала, особенно в некоторых старых хирургических школах. И я, каюсь, грешен, сам пару раз участвовал в подобных посвящениях, когда был молодым и горячим. К сожалению.

— Ладно, Фырк, не каркай, — я постарался отогнать неприятные воспоминания. — Пойдем посмотрим, что там за «серьезное дело» нас ждет. И держи ухо востро. Мне твоя помощь сегодня может очень понадобиться.

Мы направились в пятьсот восемнадцатую палату. Это была обычная четырехместная палата, довольно светлая и чистая. Три койки были заняты, одна пустовала.

— Здравствуйте! — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более бодро и дружелюбно. — Кто из вас Дериглазова Валентина Сидоровна?

Женщина, лежавшая у окна, с усталым лицом и потухшим взглядом, подняла руку.

— Это я, господин лекарь.

Я подошел к ней, открывая на ходу историю болезни. И тут Фырк, который до этого сидел у меня на плече, разглядывая пациенток, вдруг издал удивленный писк.

— Опаньки! А вот это сюрприз! — прошептал он мне на ухо. — Двуногий, да ты не поверишь! Это же тетя Валя, уборщица из неврологического отделения! Я ее сто раз видел, как она там полы намывает и с цветочками на подоконнике разговаривает! Что она тут делает⁈

Услышав от Фырка, что моя «серьезная и ответственная» пациентка Дериглазова — это не кто иная, как тетя Валя, уборщица из неврологии, я едва сдержал смешок. Ну, Шаповалов, ну, интриган!

Вот это я понимаю, посвящение в хирурги!

Подсунуть мне заведомо здоровую женщину, чтобы я весь день бился над ней, как рыба об лед, пытаясь найти несуществующую болезнь! Оригинально, ничего не скажешь.

Меня это, конечно, немного злило.

Вместо того чтобы заниматься настоящими, серьезными пациентами, которых в отделении наверняка хватало, я должен был тратить свое драгоценное время на эти детские игры. Но, с другой стороны, это было даже забавно.

Посмотрим, кто кого переиграет.

— Ну что, двуногий, попался? — Фырк, кажется, тоже оценил всю иронию ситуации и теперь откровенно веселился, сидя у меня на плече. — А ты-то уж, наверное, настроился на очередную битву с редким и коварным недугом! А тут — бац! — и тетя Валя собственной персоной! Да еще и, судя по ее цветущему виду, абсолютно здоровая! Ну, терпи, двуногий, терпи! Пока ты всего лишь адепт, придется тебе плясать под дудку этих ваших «мастеров-целителей»! Зато будет что вспомнить на пенсии!

Я только хмыкнул. Терпеть я, конечно, буду, но и в долгу не останусь.

Я еще раз внимательно просмотрел историю болезни тети Вали. Анализы — идеальные, хоть сейчас в космос запускай. Жалобы — какие-то невнятные: «общая слабость», «иногда покалывает в боку», «плохой сон».

В общем, стандартный набор для женщины ее возраста, которая много работает физически и мало отдыхает. Я провел краткий осмотр: давление в норме, пульс ровный, живот мягкий, безболезненный. Никаких патологических симптомов. Ну точно, развод чистой воды.

Я вышел из палаты, оставив тетю Валю в некотором недоумении.

— Ну что, двуногий, какие твои дальнейшие действия? — с любопытством спросил Фырк. — Пойдешь к Шаповалову каяться, что не смог найти у уборщицы смертельное заболевание? Или, может, начнешь ее лечить от «синдрома хронической усталости» с помощью чудодейственных припарок из подорожника?

— Увидишь, — я решительно направился в сторону ординаторской.

Там Шаповалова, как назло, не оказалось. За столами сидели только хомяки и с умным видом ковырялись в каких-то бумажках.

— А где ваш босс? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос не слишком дрожал от сдерживаемого гнева.

Троица удивленно подняла на меня глаза.

— Игоря Степановича нет, — пожал плечами Суслик. — Он на экстренную операцию ушел. А что, что-то случилось?

— А ты что, Илья, уже закончил с пациенткой? — Белочка-Борисова подалась вперед, и в ее глазах я заметил какой-то нездоровый блеск. — Так быстро? Нашел у нее что-нибудь интересное?

Я смерил их всех троих тяжелым взглядом.

— А то вы не знаете, что это за пациентка! — прорычал я. — Это же обычное посвящение в хирурги, так ведь? Подсунули мне здоровую женщину, чтобы я тут весь день, как идиот, бегал и искал у нее несуществующие болячки! Самих-то, небось, также посвящали, когда вы только пришли! И теперь решили на мне отыграться! Так вот, знайте, я в эти ваши дурацкие игры играть не собираюсь! И под дудку Шаповалова плясать тоже!