Архитектор Душ II (СИ) - Вольт Александр

— Да кто тебя знает, подселенец! — буркнул гримуар. — Может ты такое же трепло, как старый Громов. Ладно, слушай сюда внимательно. У тебя все равно сразу из этого ничего не выйдет, однако слушай и вникай.

— Хочешь сказать, что для того, чтобы научиться дотрагиваться до психеии на дистанции дальше, чем вытянутая рука — у меня могут уйти годы?

— Нет, тебе всего лишь придется использовать проверенный старый имперский…

Глава 20

Я ждал. Ждал какого-нибудь сложного термина, названия древней техники, магической формулы. Чего-то, что соответствовало бы таинственности момента.

— … метод кнута и пряника, — закончил гримуар.

Я замер, а затем медленно потер лицо руками.

— Ты сейчас издеваешься, треклятый букварь? — спросил я, чувствуя, как накопившаяся усталость последних дней свалилась на плечи от абсурда услышанного. — Какой еще, к черту, кнут и пряник?

— Самые обыкновенные, — в голосе гримуара не было и намека на шутку, но я готов был поклясться, что слышу, как внутри его кожаного переплета что-то беззвучно хихикает. — Это, пожалуй, самая точная аналогия.

— Я ни хрена не понимаю из твоего бумажного шелеста! Причем тут кнут? К чему здесь, прости господи, пряник? Или ты попытался, услышав новое слово, применить его, не понимая сути самого значения? — вспылил я, потому что эти полунамеки и таинственность, с которой разговаривал гримуар, действовала на нервы.

— Почти, — отозвался гримуар. — Но прежде чем ты начнешь размахивать своими невидимыми руками, тебе нужно довести до автоматизма то, чем ты занимался последние несколько часов. Зрение. Когда ты научишься видеть психею так же легко, как физический мир, не тратя на это кучу времени, вот тогда можно будет говорить о следующем шаге. Эффективность — ключ ко всему.

Я кивнул. Это логично. Сначала нужно отработать самый главный навык — зрение. Если я не могу включать и выключать его также просто, как и дышать, о развитии других способностей не может идти и речи.

— И для него, к твоему сожалению, понадобится подопытный, — продолжил гримуар. — На себе такое не развить. Это как пытаться пощекотать самого себя — мозг знает, чего ожидать, и блокирует полноценную реакцию. Тебе нужен внешний объект.

— Хорошо, допустим. И что дальше?

— А дальше все просто. Встаешь на дистанции. Пусть будет метр для начала, и пробуешь. Протягиваешь руку и пытаешься прикоснуться. Не к его пиджаку, подселенец, а к его душе. Попытайся ощутить ее, дотянуться до нее своим собственным энергетическим полем.

— И в чем здесь кнут и пряник?

— Вот тебе «кнут», — менторским тоном заявила книга. — Поначалу это будет отнимать у тебя много сил. Будешь чувствовать себя так, словно разгрузил вагон с углем. Каждая попытка будет выжимать тебя досуха. А «пряник»… пряник — это результат.

Голос гримуара стал почти мечтательным.

— Чем больше практики, тем понятнее будет для тебя этот процесс. Ты начнешь чувствовать, как именно нужно направить энергию, как ее сфокусировать, словно луч света через линзу. Оптимизируешь расходы, приноровишься, и однажды… однажды ты сможешь коснуться души человека, стоящего на другом конце комнаты, так же легко, как сейчас касаешься обложки книги. И станешь мастером. А теперь иди спать. Завтра тебе понадобится ясная голова. И, возможно, доброволец.

— Что ж, тогда подумаю об этом завтра. Как известно утро вечера мудренее.

* * *

Я проснулся еще до будильника. Серое предрассветное небо за окном обещало очередной пасмурный день. Голова была на удивление ясной, а тело хоть и ныло после вчерашней тренировки, ощущалось сильным и полным энергии. Кажется, медитации, которые посоветовал гримуар, действительно работали. Мой внутренний «резервуар» восстанавливался быстрее.

Одевшись в спортивную форму, я спустился в сад. Прохладный влажный воздух пах листвой и мокрой землей — ночью прошел дождь. Начав с легкой разминки, я перешел к интенсивным упражнениям, заставляя мышцы работать и привыкать к постоянным нагрузкам.

Когда я, разгоряченный и взмокший, вернулся в дом, с кухни уже доносился запах жареного бекона и свежесваренного кофе. Приняв душ, я спустился на кухню. Девушки были на ногах. Алиса стояла у плиты, сосредоточенно переворачивая на сковороде омлет, а Лидия, с безупречной осанкой, расставляла на столе тарелки.

— Доброе утро, атлет, — кивнула Лидия, не отрываясь от своего занятия. В ее голосе, как мне показалось, прозвучали нотки иронии, но без прежней язвительности.

— Ого. Доброе утро? — ответил я встречной подколкой. — Не «я ненавижу тебя, Громов» или, например, «твой дом — это сарай», — ответил я, наливая себе стакан воды. — Что, решила освоить профессию официантки? — уточнил я, кивнув головой на тарелки.

— Кто-то же должен следить, чтобы эта варварша, — она кивнула в сторону Алисы, улыбнувшись, — не поставила нам тарелки прямо на стол без салфеток.

— Эй! Я все слышу! — возмутилась Алиса, не оборачиваясь. — И вообще я готовлю, так что имею право!

Я усмехнулся, садясь за стол. Это больше походило на ворчание двух сестер, вынужденных делить одну комнату. Ситуация, в которой мы оказались, постепенно становилась нашей новой нормой. Еще неделю назад они хотели меня убить, а сегодня спорят, кто будет мыть кофейник.

Чудеса да и только.

Мы позавтракали в почти домашней тишине, нарушаемой лишь новостями из включенного Лидией небольшого кухонного телевизора. Молча собрались.

В «Импероре» Лидия включила радиостанцию с классической музыкой. Под плавные переливы виолончели мы ехали по утреннему городу. Алиса смотрела в окно на спешащих по делам людей, а я вел машину, размышляя о том, насколько причудливо тасуется колода жизни.

Прибыли в офис. Андрей и Игорь, завидев нас, вытянулись по струнке, словно кадеты перед генералом. От былой расхлябанности не осталось и следа. Лизавета, как и говорила ранее, до конца недели оставалась в больнице.

Я провел короткую планерку, скорее для проформы, чем по необходимости. Раздал пару рутинных заданий, связанных с архивом, и убедился, что система работает. Мой новый стиль руководства — четкие задачи и неотвратимость контроля — давал свои плоды. Даже эти двое раздолбаев начали понимать, что времена, когда можно было получать зарплату за красивый вид из окна, закончились.

Я сел за свой стол. Девушки устроились напротив, каждая погрузившись в выданные им папки со старыми делами. Я наблюдал за ними краем глаза, и этот контраст не переставал меня забавлять.

Лидия изучала протоколы с дотошностью юриста, ищущего лазейку в законе. Ее брови были сосредоточенно сдвинуты, а на полях блокнота появлялись аккуратные пометки.

Алиса же наоборот, пыталась найти в хаосе бюрократических формулировок простую инженерную логику. Она что-то чертила на черновиках, выстраивая схемы, словно пыталась разобрать сложный механизм.

Зачем и для чего — я не знал. Меня интересовал только результат. И прошлые разы показали, что им можно доверять это дело. А вот как они будут его выполнять — не мои проблемы.

Я откинулся в кресле, глядя на эту странную команду, и все происходящее продолжало напоминать сюрреализм. Алиса и Лидия. Две чудесные девушки, которым не повезло стать моими заложницами и, что самое неприятное, я почему-то ощущал за их жизни непонятную ответственность.

Будто бы я им должен. Хотя, если так разбираться, то должен и не был. Просто прошедшие события раскрыли каждого с положительной стороны, и я все больше понимал, что из обычных заложниц обстоятельств они стали нечто большим. Моими подчиненными. Моими людьми.

Я ухмыльнулся.

С другой стороны, их бы воля — то и ноги бы обеих тут не было. А Громов, возможно, уже бы лежал в гробу на глубине двух метров под землей.

В этот момент на экране моноблока всплыло уведомление. Новое письмо. Я мельком глянул на отправителя: «Урядник Ермолов». Тема, набранная заглавными буквами, заставила меня податься вперед: «О РЕЗУЛЬТАТАХ ДОЗНАНИЯ ПО ДЕЛУ ВЕРЕСАЕВА А. З. СРОЧНО ПЕРЕЗВОНИТЕ».