Архитектор Душ II (СИ) - Вольт Александр

Я открыл письмо.

Кому: Коронеру Феодосийского уезда, господину Громову В. А.

От: Урядника Ермолова П. С.

Тема: О результатах дознания по делу Вересаева А. З. Срочно перезвоните.

Уважаемый Виктор Андреевич,

Спешу сообщить, что ваша догадка относительно дарителя картины оказалась, мягко говоря, пророческой. Мы немедленно подняли записи с камер видеонаблюдения в галерее «Арт-Империалъ».

Как вы и предполагали, за день до своей смерти господин Вересаев действительно принимал у себя гостью — свою бывшую супругу Изольду Вересаеву. Камеры четко зафиксировали, как она передает ему большой, упакованный в подарочную бумагу предмет, по габаритам полностью соответствующий украденному полотну.

Но самое главное камеры зафиксировали дальше. Той же ночью, примерно в 2:30, гражданка Вересаева снова вошла в здание галереи, используя собственный комплект ключей. Она пробыла внутри не более десяти минут и вышла, неся в руках продолговатый сверток. После этого она села в свою машину и уехала.

Исходя из вышеизложенного, гражданка Вересаева является главной подозреваемой в краже картины из галереи своего покойного бывшего мужа.

Прошу вас срочно связаться со мной по личному номеру. Тут еще одна странность нарисовалась, которую я даже не знаю как заносить в рапорт.

С уважением,

Урядник П. С. Ермолов.

Я перечитал письмо дважды. Свет логики озарил дело Вересаева, отбросив в сторону туманные предположения о проклятых артефактах-хищниках. Все оказалось проще значительно проще и при этом мрачнее.

Не бездушная магия, а человеческий расчет. Жена Вересаева подарила, подождала, пока картина сделает свое дело, а потом вернулась забрать орудие убийства. И если бы не попалась на камеры, то вопрос о смерти Аркадия Вересаева так и остался бы нерешенным.

— Что там? — спросила Лидия, заметив, как изменилось мое лицо.

— Развязка, — коротко ответил я и, набрав номер Ермолова из письма, нажал на вызов.

— Ермолов, слушаю! — голос урядника в трубке был взвинченным, на грани срыва.

— Громов. Вы просили перезвонить. Что за «странность», которую вы не знаете, как заносить в рапорт?

— А, коронер! Слава богу! — в его голосе прозвучало неприкрытое облегчение. — Тут такое… В общем, после вашего звонка мы сразу начали пробивать эту Изольду. Звоним — трубку не берет. Я отправил группу к ней домой на всякий случай.

Я слушал, а неприятный холодок прокатился от затылка до поясницы.

— Дверь заперта изнутри, — продолжал Ермолов, его голос слегка дрожал. — Вскрыли с понятыми. Заходим, а она… в кресле. Мертвая.

— Мертвая? — переспросил я, чувствуя, как пазл в моей голове рассыпается, не успев сложиться.

— Да! И поза та же самая! Сидит, смотрит прямо перед собой, и эта… эта блаженная улыбка на лице! Словно она нашла свое умиротворение!

— А картина? — спросил я, уже ожидая самого худшего.

— Прямо перед ней. На мольберте стоит. Развернута. И… коронер, клянусь всеми святыми, я чуть не поседел. Один из моих парней, молодой, любопытный, подошел поближе, чтобы рассмотреть, и тут же замер. Глаза стеклянные, слюна потекла. Мы его еле оттащили. Он потом полчаса в себя приходил, бормотал что-то про «поле», что его «в поле звало».

— Что на картине, Ермолов? — уточнил я стальным голосом, уже догадавшись что там было.

— Какой-то пейзаж… поле, солнце… Две фигуры, вроде фермеры, стоят. — Ермолов сглотнул, я услышал это даже через динамик. — Но дело в другом, коронер… на картине еще… еще… — он запнулся, словно вот-вот впадет в панику. — Я не знаю как это объяснить. В общем, на ней Вересаев и его бывшая супруга. Они… они рядом с этими фермерами тоже стоят и обнимаются.

Его голос становился каким-то более вялым и рассеянным.

— Не смотрите долго на картину! — рявкнул я в трубку.

— Да! — он взбодрился.

— Отведите взгляд. Возьмите ее руками и сверните.

— Сверните картину. Не смотрите на нее, — повторил он мои слова своим подчиненным.

Я молчал. В своем мире я бы попытался найти этому рациональное объяснение, но здесь, в мире, где существует психея, я уже понимал ответ: картина не просто убивает. Она забирает. Забирает сущность человека, делая ее частью своего проклятого пейзажа.

И о причинах поступков Изольды теперь можно только догадываться. Либо она хотела отомстить мужу за что-то, либо просто настолько его любила, что нашла способ быть с ним вместе навсегда.

Но этого уже никто и никогда не узнает.

— Изольду мы… то есть ее тело… немного ранее увезли. Нам, господи коронер, показалось, что все и так ясно, но утром оформим вам заявку на дознание, — продолжал Ермолов. — А картину… мы ее уже свернули аккуратно, в футляр убрали, как вы и сказали. Старались не смотреть. Жуткая хрень. Что это вообще такое?

— Это, урядник, — сказал я спокойно, — уже не ваша компетенция. И не моя. Это дело для Инквизиции. Передавайте артефакт им, и как можно скорее. А в рапорте пишите все как есть. Двойное убийство с помощью неизвестного оккультного предмета.

Я видел, как Игорь и Андрей от услышанного переглянулись с озадаченными лицами.

— Убийство… — эхом повторил Ермолов.

— Да. Она знала, что делает. Это было хладнокровное, спланированное убийство мужа. Но она не учла одного — с таким оружием нельзя играть. Оно всегда побеждает. А теперь, если вы не возражаете, я составлю окончательный отчет.

Я положил трубку. В кабинете повисла звенящая тишина.

— То есть… они оба теперь… там? В картине? — прошептала Алиса, ее глаза были широко распахнуты.

— Это… немыслимо, — выдохнула Лидия. — Она сама стала жертвой своего же оружия. Какая ирония.

— Именно, — сказал я, открывая на компьютере шаблон отчета. — И теперь наша задача — правильно задокументировать это безумие.

Я нашел в контактах знакомый черный крест и нажал на вызов.

— Алло?

— Мастер Корнелиус — сказал я, когда в трубке ответили.

— Виктор? Что-то случилось? — голос инквизитора был удивленным, но деловым.

— Случилось, — ответил я. — Есть прецедент активного использования оккультного артефакта с летальным исходом. Дважды.

В трубке на мгновение повисла тишина. Я слышал, как Корней переключается с приятеля на должностное лицо.

— Подробнее, — коротко бросил он.

Я вкратце, без лишних эмоций, изложил ему всю историю: смерть Вересаева, украденная картина, смерть его бывшей жены Изольды и наконец измененное полотно с двумя новыми персонажами.

— … артефакт, судя по всему, поглощает то ли души, то ли сущность, — закончил я. — Сейчас он находится у полиции в качестве вещдока. Я считаю, что этим делом должна заниматься ваша служба. Это уже не просто убийство, это черная магия в чистом виде.

— Я понял, — голос Корнея был холодным и собранным. — Ты абсолютно прав. Это наш профиль.

— Я сейчас сброшу вам личный номер урядника Ермолова, который ведет это дело. Свяжитесь с ним, он введет вас в курс всех деталей.

— Принято. Спасибо за информацию, коронер. Мы займемся этим немедленно.

Он положил трубку. Я тут же переслал ему контакт Ермолова. Все. Теперь этот проклятый кусок холста — проблема Инквизиции. Пусть они ломают голову над тем, как его обезвредить. Все же для этого их когда-то и создали.

Я открыл шаблон протокола. Пальцы привычно забегали по клавиатуре, заполняя графы.

Дойдя до графы «причина смерти», я на мгновение замер. Врать и изворачиваться, придумывая псевдонаучные термины, больше не было смысла. Дело перешло на другой уровень.

— Итак, — сказал я, и мои пальцы уверенно застучали по клавишам. — «Смерть гражданина Вересаева А. З. наступила в результате воздействия неустановленного оккультного артефакта, вызвавшего стремительное истощение жизненных сил и последующую остановку витальных функций организма».

— Ого. Прямо так и напишешь? — в ее голосе Алисы звучало удивление. — А что, так можно было?

— Теперь можно, — ответил я. — Раз уж дело официально передано Инквизиции, нет смысла играть в загадки. Называем вещи своими именами.