Аквилон. Трилогия (СИ) - Токсик Саша

У лотка обнаружился худощавый мужчина в безукоризненно чистом переднике. Ни пятнышка масла, ни следа муки — чудо, учитывая специфику работы. Аккуратные руки с длинными пальцами выкладывали тесто в формы с точностью аптекаря, отмеряющего порошки.

Угощение пользовалось популярностью, но работал он удивительно быстро. Как раз когда подошел к нему, от прилавка отходило целое семейство, загруженное ароматно-пахнущими пакетами.

— Две штуки, — попросил я. — Классические.

Он поднял на меня внимательный взгляд, кивнул и принялся за дело. Чугунная форма в виде рыбы зашипела на углях, словно живая. Тесто пузырилось и золотилось, превращаясь в хрустящую вафлю.

Запах свежей выпечки смешивался с ароматом рыбной начинки, с укропом и чёрным перцем. Как раз традиционное сочетание. Хотя в последнее время начинка могла быть любой, от козьего сыра для гурманов до шоколада, который обожают дети.

— Свежая рыба? — поинтересовался я, наблюдая за процессом.

— Утренний улов, — впервые заговорил он. — Покупаю у рыбаков на рассвете, сам разделываю. Тридцать копеек за штуку.

Дороговато для уличной еды, но запах обещал, что оно того стоит. Торговец завернул готовые вафли в удобный пакет и передал мне, получив в ответ несколько монет.

«Рыбка!» — Капля заволновалась в ближайшем канале. — «Данила ест рыбу!»

«Это не та рыба, что плавает. Это еда».

«Капля тоже хочет еду! Данила жадный!»

«Духи воды не едят вафли».

«Несправедливо!» — обиделась она, но тут же отвлеклась на проплывающий мимо яркий лист. — «Ой, желтенький! Красивый! Догоню-догоню!»

Пройдя несколько кварталов, я нашел укромное место, чтобы поделиться с выдрой долей своей энергии. Получив подпитку, она тут же устроила в стоячей темной воде кучу мелких водоворотов от восторга.

Место оказалось примечательным.

Старый торговый канал по которому уже практически не плавали. По берегам высились заброшенные склады. Кирпичная кладка местами обвалилась, обнажая деревянные балки перекрытий. В пустых глазницах узких окон гнездились голуби, чье воркование эхом отдавалось под сводами. Идеальное место для тренировки таланта — никто не увидит, никто не помешает.

Тренировать я решил внезапно открывшуюся способность «Память воды».

Вода в канале была темной, почти черной. Не от грязи, а от отложившегося на дне ила и старых коряг.

Я устроился на краю полуразрушенного причала. Доски под ногами скрипели жалобно, но держали. Капля уже резвилась в воде, ныряя и выныривая с восторженным бульканьем.

«Красота!» — отчиталась она, вынырнув с ржавым гвоздем. — «Железяки всякие! Старые-престарые!»

«Отлично. Покажи что-нибудь мелкое».

Сначала попробовал на простом — медная монета совсем, блеснувшая сквозь муть. Сосредоточился, позволяя «памяти воды» раскрыть историю предмета. Образы пришли четкие, как будто это случилось вчера: пьяный грузчик в засаленной телогрейке, неверный шаг на скользких мостках, отчаянная попытка удержать равновесие. Звон монет о воду, ругательства, смех товарищей. Неделя назад, не больше.

Погружаясь глубже во времени, встретил первое сопротивление. Месячной давности предметы окутывала легкая дымка, словно смотришь через запотевшее стекло. Полугодовые тонули в тумане. А то, что лежало на дне годами…

Серебряная монета, которую Капля отыскала в сплетении коряг хранила упорное молчание. Я вложил больше силы. Напрягся, как атлет, поднимающий запредельный вес. В висках застучало, перед глазами поплыли цветные круги.

Еще усилие. Еще. Муть дрогнула, расплылась…

И вот он — прорыв. Монета «ожила», выплеснув поток образов. Купец в старомодном кафтане, такие лет сто не носят, склонился над водой, пытаясь разглядеть упавший кошель. Седые бакенбарды, лицо красное от натуги.

«Тысяча чертей!» — выругался он. — «Весь месячный доход к водяному ушел!»

Кошель давно сгнил, монеты унесло течением или вытащили умелые ныряльщики. А эта осталась.

Я открыл глаза, тяжело дыша. Источник ныл, как перетруженная мышца, но в этой боли чувствовался рост. Старая истина, которую я вбивал в головы своим ученика: без труда нет развития. Магический источник не растет от легких упражнений. Только предельные нагрузки заставляют его адаптироваться, становиться сильнее.

А память воды на древних предметах — идеальная тренировка. Чем старше вещь, тем больше усилий требуется. И тем сильнее становится источник после каждой попытки.

«Данила устал?» — Капля обеспокоенно крутилась в воде'.

«Нормально. Это полезная усталость».

«Если полезная, то Капля будет искать еще старые штуки!»

Следующие два часа мы методично обследовали дно. С каждым разом память воды отзывалась легче, хотя самые древние предметы все еще были недоступны.

Со временем, я довел свои действия почти до автоматизма и погрузился в размышления.

Лазурины захватили все — родовое поместье, счета в банках, прежние деловые связи. Чтобы бороться с ними на их поле, нужны серьезные деньги. На поиск документов, на адвокатов.

Находки — пока единственный быстрый и безопасный способ заработка. Новые вещи доставать рискованно — владельцы могут обвинить в краже, и попробуй докажи, что нашел, а не стянул.

А вот антиквариат, пролежавший на дне десятилетиями? Тут никто не придерется. Считай, археологические раскопки в миниатюре.

«Еще одна блестяшка!» — Капля выплюнула на берег очередную монету, довольная как кот, притащивший хозяину мышь.

К концу второго часа улов выглядел более чем солидно. Дюжина серебряных монет разных эпох. Горсти потемневших медяков, которые после чистки наверняка окажутся раритетом. Мужской перстень с фамильной печаткой, герб на которой стерся до неузнаваемости. И венец коллекции — серебряная табакерка с монограммой.

И это не всё богатство. Я определённо стал сильнее. Это чувствовалось по тому, как магия откликалась на мысленные команды. Еще пара недель таких упражнений, и можно будет замахнуться на что-то посерьезнее простого поиска.

Собрав находки, я направился к лавке Золотова. Антиквар наверняка оценит коллекцию по достоинству.

Антикварная лавка встретила меня темными окнами и перевернутой табличкой. Странно — самый разгар рабочего дня. Я попытался заглянуть через стеклянную дверь, приложив лицо вплотную и прикрыв ладонями, чтобы не бликовало.

Внутри царил хаос. Опрокинутая витрина, осколки на полу.

Я постучал, сначала деликатно, потом настойчивее. Звук гулко отдавался в пустоте.

— Семен Аркадьевич, — вспомнил я имя антиквара. Это Данила Ключевский! Ныряльщик!

За дверью раздался шорош. Занавеска дрогнула, в щели блеснуло стекло монокля. Потом послышалось облегченное:

— Ах, это вы! Увы, молодой человек, мы закрыты, уходите.

— Да объясните, в чем дело…

— Ну, ладно.

Щелкнул замок, звякнула цепочка. Золотов буквально втащил меня внутрь и тут же запер дверь обратно.

— Простите за предосторожность, но иначе нельзя.

Теперь я смог рассмотреть масштаб разрушений. Погром — другого слова не подберешь. Витрины разбиты, полки опрокинуты, пол усеян осколками стекла вперемешку с товаром.

Сам антиквар выглядел не лучше помещения. Обычно аккуратная прическа растрепана. Руки дрожат, а на скуле наливался кровоподтёк.

— Что у вас случилось? — изумлённо спросил я.

— Местное отребье, — Золотов устало опустился на единственный уцелевший стул. — Давно вокруг меня кружили, а тут решили перейти к активным действиям.

— «Стая»? — блеснул я эрудицией.

— Нет, «Стая» занимается крупными делами, им до такой мелочи как я нет дела, — вздохнул Золотов. — Эти себя называют «Рыбаки». По сути шпана портовая, которая решила, что настал их золотой час.

Я поднял с пола осколки вазы. Тонкий фарфор, филигранная роспись. Была вещь на добрую сотню рублей, теперь — только в мусор.

— Что им было нужно? Ограбить? Обложить данью?