Повтор (СИ) - Каляева Яна

— Потому что… ты никогда об этом не задумывался. Ты этого не знаешь. А значит, и я не знаю.

Несколько минут молчим. Получается, никуда я не выходил из белой комнаты… Отхлебываю из бутылочки — обычная тепловатая вода. Вдавливаю ноготь в подушечку большого пальца — больно. Смотрю на себя — на мне уже не некогда белая хламида, а джинсы, рубашка и сникерсы, которые я обычно ношу на выходных, если выбираюсь за город. То, в чем я чаще всего езжу в машине. Эти шмотки должны лежать в Олиной квартире…

Тихо спрашиваю:

— Ты можешь объяснить мне, что происходит?

— Только так, как ты сам себе можешь это объяснить. Но ведь ты знаешь, что никто не открыл бы тебе ту дверь только потому, что ты так сказал… Ты же понимал, во что ввязываешься: чтобы исчезли ограничения на действия Дара, должна исчезнуть та личность, которая их создала своими границами.

— Вроде бы да… Но я говорил со сверходаренными — у них были личности. Они вернулись к своей жизни, к своим семьям, даже к работе — и никто не отмечал, что они стали подменышами какими-то.

Когда мы с Олегом приходили в квартиру Антонова, его жена так просто и спокойно сообщила, что он в управлении… Если бы ее муж вернулся из «отпуска» другим человеком или не человеком вовсе, она бы это, наверное, поняла. Хотя… может, в долгом браке люди становятся привычны друг для друга, словно предметы обстановки, и особых эмоций уже не вызывают.

— Потом эти люди снова становились похожими на себя, — Оля не отрывает глаз от дороги. — Но мы ведь не знаем, через что они прошли. Они не смогли этого объяснить. Побоялись, наверно, что их примут за психов… понимаешь теперь? И мы не знаем, сколько людей так и не смогли выйти из белой комнаты. Даже если физически их оттуда в конечном итоге вынесли.

Почему она это говорит? Хочет меня напугать? Нет, это я сам себя пугаю. Но все-таки эта некая тень Оли. У Оли светлая голова, вдруг она поможет мне найти решение?

— Оля, скажи, что мне делать? Как выбраться отсюда?

Оля немного молчит, потом грустно отвечает:

— Прости, Саня, но на самом деле я не могу ничего тебе подсказать. Даже если Оля из реального мира могла бы, та, что живет в твоем сознании — не может. Ты ведь никогда не видел во мне ту, с кем стоит советоваться. Берег меня от своих проблем, все решения принимал сам. Я не могу выйти за рамки роли милой хозяйственной женушки, которую ты мне отвел.

— Зачем ты так говоришь? Это что, месть за измену?

— Проекции не мстят… Но да, прямо скажем, изменой ты нашу связь не укрепил. Ты был уверен, что тебе все сойдет с рук, да? Потому что я ничего не говорила? Да, я ничего не говорила. Но у поступков всегда есть последствия, даже если мы их и не замечаем.

Может, мне стоит выхватить у нее руль, резко крутануть и направить машину прямо в ряд осточертевших березок? Так я вырвусь из сетей этого липкого сна, вернусь в белую комнату, откуда хотя бы физически есть выход?

Оля сидит рядом со мной, бесстрастно глядя на дорогу. Я чувствую тепло ее тела, вижу очертания груди под блузкой… и крохотная родинка под ухом на месте. Нет, я не смогу причинить вред пусть даже сколько угодной иллюзорной проекции любимой женщины. Да и… это ли имеется в виду под «исчезновением личности»?

— Правда, я много косячил, — говорю это скорее самому себе, чем призраку Оли. — И я вижу в тебе меньше, чем ты заслуживаешь. Но ведь я, как могу и умею, люблю тебя. Если бы я не любил тебя такой, какая ты есть, то не заметил бы, что ты стала неестественно счастливой — и все стали… Как знать, может, тогда вообще никто не понял бы, что происходит, целые области так и остались бы под властью сумасшедших фантазеров, дорвавшихся до всемогущества… Тогда не было бы ни расследований, ни покушений… ни белой комнаты. Я могу творить дичь, могу быть чертовски тупым мужланом — но я люблю тебя, понимаешь? И только поэтому, быть может, смогу уничтожить Кукловода… или хотя бы попытаться.

— Я знаю, — Оля чуть улыбается. — Знаю. Потому и приехала за тобой. Я всегда буду на твоей стороне… в этом ты уверен. Вот, мы в городе. Куда тебя отвезти? Домой? На работу?

Березки без предупреждения сменились родной улицей Ленина — я тут каждый фасад знаю как облупленный. Пригороды и спальные районы мое подсознание не посчитало нужным воспроизвести.

Как бы ни хотелось домой, в иллюзии дома делать нечего. Работа… нет, пожалуй, сотрудники мне не помогут. Поможет кое-кто другой. Зря, что ли, мой лучший друг — важная полицейская шишка? Леха собаку съел на расследованиях и загадках.

— Останови у паба.

Похоже, я разобрался, как здесь все работает. Когда я войду, Леха будет сидеть за нашим обычным столиком — просто потому, что я этого ожидаю.

Оля кивает, проезжает перекресток и аккуратно останавливает машину. Надо же, в моих фантазиях парковка у паба пуста — обычно-то здесь все забито под завязку. Ну хоть в чем-то эта реальность лучше настоящей.

Чертовски не хочется выходить из машины. Пусть это всего лишь призрак Оли, ущербная проекция из моего подсознания — все равно рядом с ней я чувствую себя дома.

Вот только реального возвращения домой — моего и Олиного — это не приблизит. Мое тело сейчас пускает слюни на коврике в белой комнате… должно быть, у меня не так много времени.

— Когда мы с тобой вернемся домой по-настоящему, я… постараюсь все исправить. Я буду видеть в тебе больше, обещаю. Ты ведь… поможешь мне? Не сейчас. Там, в реальном мире.

Оля накрывает мою ладонь своей — мягкой и теплой:

— Я всегда буду на твоей стороне, Саня.

Несколько секунд спустя с сожалением высвобождаю руку, выбираюсь из машины и захожу в паб. Разумеется, Леха там, где я жду, что он будет — лыбится и салютует пивным бокалом. Сажусь на свое обычное место напротив него.

Хорошо, что не надо тратить время ни на дежурные приветствия, ни на вводную. И все-таки говорю вслух — не для призрака Лехи, а чтобы привести в порядок собственные мысли:

— Итак, я некоторым образом заперт здесь, в этом… пространстве. В собственной голове, на самом-то деле. Надо понять, как мне отсюда выбраться. Вернуться в реальность, в белую комнату. Но прежде как-нибудь эдак… освободиться от личности. Не насовсем, конечно — на время, чтобы снять ограничения с Дара. Господи, как-то все скомканно…. Давай разберемся в этом вместе, Леха.

— Сань, да я бы с радостью, — отвечает старый друг. — Вот только подумай сам, какой из меня интеллектуальный советчик? Я же тупорылый ментяра.

— В смысле? Ты офигенно башковитый! Не за красивые глаза же тебе дали такую должность!

— Да, ты это знаешь. Но есть, как говорится, нюанс — на самом деле ты ко мне так не относишься. Вспомни вот что. После того, как началась эта история со сверходарением, ты хоть раз обратился ко мне за советом? Нет, только руководящие указания раздавал, а потом и вовсе исчез с радаров. Не за помощью по блату, чтобы я дерьмо твое за тобой подчистил — а именно поговорить, ввести в курс дела, узнать, что я думаю?

— Но это же была гостайна…

— Откровенничать с этой мутной стервой Алией тебе ничего не мешало. Да и вообще ты переступаешь через любые правила, когда чувствуешь, что это правильно — разве не так, сигма-мэн ты наш? А вот обо мне ты ни разу не подумал как о человеке, которому стоит довериться. Хотя все эти долбаные сверхдары били по мне — я же не особенный, как ты… как ты недавно был. Прости, Саня, но ты не видел во мне того, у кого стоит просить совета — поэтому теперь я не могу дать тебе совет. Здесь, в этом пространстве, уже ничего нельзя изменить.

Леха что, обижен на меня? Нет, проекции не обижаются… В этом пространстве ничего не происходит — я словно гуляю по зависшему на паузе кадру фильма, смотрю закешировавшиеся в браузере страницы без доступа к Сети. В реальности столько можно было бы изменить одним разговором… а здесь не изменится уже ничего.

— Но это несправедливо, Лех. Мне на тебя не плевать, ты знаешь это. Я же из кожи вон лез, чтоб вытащить тебя из той истории со служебной подставой…