Упрямый хранитель (СИ) - Рудин Алекс

— В этом году Имперское казначейство решило поддержать конкурс артефакторов, — сказал чиновник. — Тем мастерам, чьи работы представляют интерес для Империи, будут предложены специальные контракты.

Чиновник говорил сухо и невыразительно, но на участников конкурса его короткая речь произвела большое впечатление. Ещё бы! Контракт с Имперским казначейством — это мечта почти любого артефактора. Это дополнительная и очень важная возможность проявить себя. Теперь участники конкурса волновались ещё больше, но и надеялись на успех.

Чиновник сел на своё место, и сразу же поднялся Владимир Гораздов. Он снял очки, неторопливо протёр их платком и снова надел. А затем обвёл взглядом участников конкурса.

— У мастеров не принято произносить длинные речи, — глуховато сказал Гораздов. — За нас все говорят наши артефакты. Поэтому, давайте начнём.

Он замолчал, и Кузьма Петрович одобрительно кивнул.

Сразу же после этого начался конкурс. Все выступления проходили по одному сценарию. Сначала участник говорил короткую речь, в которой объяснял принцип работы своего артефакта, а затем демонстрировал его в действии.

Большинство участников были откровенно никудышными ораторами. Они краснели и запинались, их не спасали даже заранее заготовленные бумажки. К тому же шум и гомон зрителей полностью заглушали слова.

Но когда артефакторы переходили к демонстрации, всё сразу уже менялось. Их взгляды становились внимательными, а движения точными и уверенными. Никакой шум не мог им помешать. Они устраивали зрелище, и это зрелище стоило того, чтобы на него посмотреть.

Над Солнечной площадью вспыхивали разноцветные искры, взлетали в небо фонтаны воды и языки пламени, крутились в воздухе разноцветные сверкающие кристаллы. Звучала музыка, раздавался свист ветра и треск пламени.

Каждое выступление зрители встречали криками и аплодисментами. Судьи кивали, иногда хмурились, иногда улыбались, склонялись над своими бумагами, ставя в них заветные плюсы или нежеланные минусы.

Я искоса наблюдал за чиновником казначейства. Чиновник тоже достал блокнот и прямо на коленях делал в него короткие пометки. Иногда он отрывался от блокнота и что-то говорил Зотову. Никита Михайлович внимательно слушал чиновника и коротко кивал.

Очень скоро дошла очередь до молодого артефактора, который представлял на конкурсе род Воронцовых. Черноволосый парнишка разложил на верстаке тонкий лист до блеска начищенной меди. На металле я разглядел четкие темные линии магических печатей.

Затем парнишка сделал эффектный жест, и в его руках, неизвестно откуда, появился большой брусок прозрачного льда. Наверное, от природы парнишка владел именно этой магией.

Зрители одобрительно зашумели.

Артефактор положил ледяной брусок на лист медной обшивки. Лёд сразу же начал таять, искрясь под лучами летнего солнца.

Кузьма Петрович поднялся со стула и подошёл к артефактору. Коснулся ладонью медного листа и что-то спросил у участника конкурса. Выслушал его ответ, качнул бородой и вернулся на своё место.

Мне показалось, что после выступления нашего участника судьи совещались чуть дольше обычного. Но, возможно, я ошибся.

— Вряд ли парень станет победителем, — шепотом поделился со мной своими сомнениями Игорь Владимирович. — Всё-таки обшивка для кораблей — это слишком специальная магия, хоть и полезная. Но он молодец, что попробовал. В любом случае, я повышу ему жалование, так что обидно парню не будет.

Я улыбнулся. Игорь Владимирович знал, когда нужно проявить щедрость, а когда строгость. Поэтому все работники рода Воронцовых относились к нему с огромным уважением.

Очередь постепенно подходила к Севе, и тут на конкурсе снова появился репортер Черницын. Ничуть не смущаясь всеобщим вниманием, он протолкался к нам и протянул мне газеты.

— Вот, Александр Васильевич, — гулким шепотом сказал мне Черницын, — здесь три вчерашних номера и три сегодняшних, как мы и договаривались.

А я-то наивно надеялся, что репортер от меня отстанет! Но я недооценил любопытство господина Черницына.

Впрочем, это ничего не меняло. Я не собирался называть Елизавету Фёдоровну, не получив сначала её согласия на это. Кто знает, нужна ли девушке так неожиданно свалившаяся на неё популярность. Я уже приготовился снова огорчить репортера отказом, но Черницын сумел меня удивить.

— Знаете, Александр Васильевич, я передумал узнавать у вас имя Летописца, — с улыбкой сказал он, — пусть оно останется тайной.

Я так удивился, что чуть не спросил репортера о причине его решения, но вовремя сдержался. Черницын мог бы принять мой вопрос за уговоры.

— Я всю жизнь занимался тем, что раскрывал тайны и вынюхивал секреты, — объяснил Черницын, видя мою растерянность. — Но теперь до меня наконец-то начало доходить, что не все тайны нуждаются в разгадках. Хочу, чтобы и в моей жизни было что-то, чего я не могу объяснить.

— Скучаете по чудесам, господин Черницын? — рассмеялся я.

— Вот именно, Александр Васильевич, — серьёзно кивнул репортер. — Вот именно.

— Если вас интересует моё мнение, то мне нравится ваша новая черта характера, — улыбнулся я. — А теперь давайте смотреть конкурс.

Мы с Черницыным вовремя закончили нашу беседу. Как раз подошла очередь Севы. Он тряхнул головой и развернул лежавшую перед ним ткань. Золотое шитье сверкнуло, как настоящая драгоценность.

— Это Ткань Времени, — громко сказал Сева. — По желанию мастера она ускоряет или замедляет течение времени.

Зрители удивлённо зашумели. Артефакты времени были редкой диковинкой даже в нашем богатом на чудеса мире.

— Магию времени можно использовать самыми разными способами, — продолжал Сева, — но я предлагаю использовать её в целительстве.

Голос друга звучал твердо и уверенно, и я одобрительно кивнул. Игорь Владимирович тоже слушал с интересом.

— Из этой ткани очень легко сшить одежду для больных людей, — сказал Сева, — и она замедлит развитие тяжёлой болезни или, наоборот, ускорит исцеление.

Судьи заинтересованно переглядывались. Князь Пожарский с волнением смотрел на сына.

— Правила конкурса запрещают эксперименты на людях! — серьёзно кивнул Сева. — Но я придумал другой способ показать действие этой ткани.

Сева показал всем раскрытую ладонь. На ладони что-то лежало, но я не мог разглядеть, что именно.

Впрочем, Сева сам всё объяснил.

— Это вишнёвая косточка, — громко сказал он. — Сейчас я посажу её и выращу дерево.

Не смущаясь взглядами зрителей, Сева пальцем вдавил вишнёвую косточку в рыхлую землю. Затем накрыл глиняный горшок волшебной тканью.

Ткань зашевелилась, словно живая. Прямо на наших глазах из земли появился тонкий прутик. Он сгибался даже под тяжестью тонкой лёгкой ткани. Всего за несколько секунд прутик вытянулся вверх и окреп, затем выбросил в стороны ветки. Они покрылись почками, а затем и листьями.

Деревце стремительно росло, на ветках появились белые цветы, почти сразу они осыпались, и лепестки подхватил теплый летний ветер. А на деревце уже краснели самые настоящие спелые ягоды.

Сева эффектным жестом сдёрнул с деревца ткань, и оно сразу же перестало расти.

Зрители закричали и захлопали. Кто-то свистнул так, что у меня заложило уши.

— Сева, Сева, молодец! — скандировал сзади домовой Семен.

— И откуда же берётся это лишнее время в вашем изобретении, молодой человек? — хмурясь, спросил один из судей. — Ведь вы заставили это деревце прожить несколько лет всего за одну минуту, и предлагаете делать то же самое с людьми? Не получится ли так, что ваше изобретение лишит их будущего?

Это был каверзный вопрос, но Сева не растерялся.

— Ткань Времени работает совсем не так, — с улыбкой объяснил он. — Она растягивает или сжимает только индивидуальное восприятие времени.

— Объясните, — потребовал пожилой артефактор.

— Легко, — кивнул Сева. — Случалось вам когда-нибудь скучать? Помните, как невыносимо тянется время, когда вам нечем себя занять? Минуты буквально превращаются в часы.