Адвокат Империи 12 (СИ) - Фабер Ник

Но сегодня Николай пришёл сюда не для того, чтобы любоваться этим странным, нарисованным от руки и непонятным механизмом, который он не понимал.

Сидящий в центре комнаты молодой альфар медленно повернул голову в его сторону. Меньшиков встретился с его затянутыми мутной и белёсой плёнкой невидящими глазами. Словно смотрел в глаза слепца.

Только вот в этот раз, как и каждый из предыдущих, Николай был уверен на сто процентов, что эти слепые глаза смотрели ему прямо в душу.

Альф подобрал разложенные на полу перед ним листки бумаги, поднялся на своих худых, практически тощих ногах и пошёл прямо к нему, пока не замер всего в полуметре от разделяющего их стекла.

— Покажи мне, — приказал Николай.

Со стороны это могло бы выглядеть глупо. Звукоизоляция никогда бы не позволила звукам его речи проникнуть по ту сторону плотного стекла. Но он знал, что это и не нужно.

Будто бы услышав его, мальчик взял один из листков и приложил его к стеклу рисунком к Меньшикову.

На белоснежной бумаге виделся грубый рисунок. Неаккуратный. Гротескный. Выполненный множеством отдельных и неровных штрихов, он, тем не менее, складывался в единую и понятную картину.

На этом рисунке красивая женщина протягивала молодому человеку открытую коробочку. Шкатулку, в которой хранили драгоценности. Посмотрев на второй рисунок, Николай увидел, что там хорошо знакомый ему молодой человек стоял и смотрел на лежащий внутри коробочки предмет.

Тот самый предмет, который его человек, представившийся коллекционером из Германской Империи, попытался купить сегодня утром у новоявленной Анны Харроу, сообщив ей тем самым, кому именно раньше принадлежало это кольцо.

Именно так, как того и требовала партитура созданной цепочки событий с вероятностью в семьдесят шесть целых и две десятых процента.

Чёрно-белый рисунок не передавал цветов, но Николай и так знал, что лежит внутри.

Тяжёлое золотое кольцо-печатка. Никаких драгоценных камней и вычурности. Лишь матовое золото с овальной площадкой. Выполненные чёрной ручкой штрихи в данном случае мастерски передали красоту и одновременную простоту выполненной на площадке гравировки. Герб Империи в виде двуглавого орла, а под ним щит с вязью тончайших дубовых листов на окантовке. А поверх всего одна единственная буква.

Первая буква фамилии старого рода.

«Р».

Глава 17

— Ваше сиятельство?

Сидящий за своим столом Григорий Распутин поднял голову, оторвав взгляд от лежащих на столе перед ним отчетов глав отделений, и посмотрел на своего секретаря, которая заглянула к нему в кабинет.

— Что такое, Вера?

— Простите, что отвлекаю, ваше сиятельство, но к вам посетитель, — извиняющимся тоном произнесла она, заметив, как нахмурилось лицо графа.

— Посетитель? — Григорий даже растерялся на несколько секунд, так как хорошо помнил свой график встреч на сегодняшний день. Дальше у него был запланирован обычный обход, после которого ближайшая встреча будет только в пять часов с главой хирургического. А сейчас, если память его не подводила, должно было быть свободное окно. — Вера, поправь меня, если я ошибаюсь, но разве…

— Нет-нет, ваше сиятельство, он приехал только что и…

— Да господи боже, милочка, отойди уже, — пробасил из-за её спины знакомый голос, и Григорий обречённо вздохнул.

— Пусти его, Вер. Раз уж он решил приехать, то проще будет выслушать.

— Конечно, ваше сиятельство, — женщина мило улыбнулась и тут же отошла в сторону.

— Ну наконец-то, — довольно фыркнул вошедший в кабинет Распутина Уваров и закрыл за собой дверь. — Ты где эту мегеру нашёл?

— Полегче, Василий, — пригрозил другу Григорий, закрывая папку и убирая её в сторону.

— Вообще-то это мои слова, — тут же усмехнулся Уваров. — Полегче… Ага, как же. Я тут старого друга навещаю, граф, вообще-то… А она мне «не положено» и «его сиятельство занят и сейчас не принимает». Боже, да у этой женщины решительности на троих хватит.

— Потому она тут и работает, — Распутин встал из-за стола и снял свой докторский халат со спинки кресла. — Она не только моя правая рука, но ещё и барьер на пути нежелательных гостей.

Услышав это, Уваров тут же с подозрением прищурился на хозяина кабинета.

— Это с каких это пор я стал нежелательным гостем?

— С тех пор, как у меня дома закончились запасы марочного французского коньяка? — предположил Григорий, на что Уваров лишь рассмеялся.

— Ну, тут, конечно, ты меня подловил…

— Вась, пожалуйста, скажи, почему? — попросил его Григорий. — Ты ведь можешь его ящиками заказывать. Но почему именно мой?

— Дело не в деньгах, Гриша. Просто чужой вкуснее, — улыбнулся Уваров, а затем обратил внимание на то, что Распутин явно собирается покинуть кабинет. — Уже уходишь? Я же только приехал…

— То, что ты только приехал, не отменяет того факта, что мне нужно совершить обход клиники, — тут же возразил ему Григорий. — Если хочешь поговорить, то мы можем сделать это и на ходу.

— И ты говоришь такие ужасные вещи, прекрасно зная о моей ноге?

Уваров многозначительно похлопал себя по обозначенной правой конечности, как бы намекая, а в его голосе появились обиженные нотки. Впрочем, Распутина он так дёшево разжалобить бы не смог.

— Считай, что это цена за мой коньяк, — усмехнулся граф. — Идёшь?

— Похоже, что у меня всё равно нет выбора, — притворно обиженно вздохнул тот. — Ладно, пошли. Говорят, что прогулки даже полезны…

— Ещё как.

Они вместе вышли из кабинета и направились по идеально чистому коридору клиники. Распутин специально обращал внимание на углы и такие места, где грязь могла бы скапливаться. Чистота — залог здоровья. В особенности в таком месте. Так что внимание персонала он на этом акцентировал особым образом.

— Как внучка? — как бы между делом поинтересовался Уваров.

— Хорошо, спасибо, — сухо отозвался Григорий, приветственно кивнув паре врачей, что шли им навстречу и получив кивки в ответ.

— Хорошо? — уточнил Уваров, явно не удовлетворившись ответом.

— По крайней мере, побегов больше не было, — вздохнул тот. — Как и истерик.

— Ты ведь понимаешь, что это временно? Затишье перед бурей не длиться долго.

— Конечно, Василий, — пришлось признаться Григорию. — После всего случившегося с ней за последние месяцы…

— Проблемы?

— Нет, что удивительно. Она стала невероятно…

— Послушной?

— Скорее покладистой, — поправил его Григорий и с нажимом добавил. — И понимающей.

— Все становятся понимающими, когда топор с шеей разминулся… — пробормотал Уваров, но в тот же миг схлопотал такой взгляд от Распутина, что мигом начал извиняться. — Прости, я не то имел в виду, но ты же…

— Я тебя понял, — кисло отозвался граф. — Так что давай обойдёмся без подобных сентенций.

Они дошли до лифтового холла, и Распутин вызвал себе лифт. Дождался, когда кабина приедет, после чего зашел внутрь и дождался, когда его друг зайдёт внутрь. Когда двери закрылись и оставили их наедине, он осторожно покосился на правую ногу своего друга.

— Твоя хромота стала сильнее, — как бы невзначай заметил он.

— Как и возраст, — фыркнул тот. — И моё брюхо. Мы не молодеем, Гриша…

— Я мог бы ещё раз попытаться, — предложил было тот, но Уваров лишь отмахнулся.

— Прибереги силы для чего-то более важного, — ответил он, наблюдая за тем, как цифры этажей клиники сменяли друг друга. А потом понял, что Григорий всё ещё смотрит на него. — Гриша, ты пытался сколько? Трижды? Что толку снова меня мучить, если результат будет тот же?

— Ты не можешь этого знать. — напутственно сказал ему Распутин, на что Уваров лишь расхохотался.

— Я не мог этого знать и в первый раз. Может быть, и во второй тоже. Но в третий уже не особо верил. А сейчас… да чёрт с ней, с ногой. Или что? Я, по-твоему, после выздоровления марафоны бегать начну? Да на кой-оно мне надо?

Василий с усмешкой похлопал себя по объёмному животу, который довольно наглядно демонстрировал в графе любителя много, а главное, вкусно поесть.