Между добром и злом. Том 6 - Кири Кирико

— И нихрена про это нет, — перелистывал дело Цертенькоф, когда они отпустили слугу. — Местные… даже с таким справиться не могут…

— Скорее всего, новый сыщик об этом даже и не знал, — ответил Кондрат. — Он пришёл намного позже произошедшего, и, если даже он и встречал это дело, оно было помечено, как несчастный случай, не более.

— А другие умолчали.

— Именно.

— Всё равно не сходится, — вздохнул Цертенькоф. — Почему именно сейчас? Из-за это бабки?

— Получается, что так.

— Хорошо, — вздохнул он. — У нас есть первое убийство, за которых баронов запалили. У нас есть косвенное доказательство, что тогда это дело замял нынешний глава отдела, но нет доказательств, что было именно так. Скорее всего, прошлый патологоанатом записал только то, что должно было быть. Иными словами, хоть история и слишком идеально ложиться на всю картину, подтвердить нечем её. Все будут всё отрицать.

Он прав. Такое объяснение не устроит никого, кто мог бы дать разрешение хватать за шкирку аж целого главу отдела стражей правопорядка. Потому что доказательств нет.

— Надо идти в архив, — произнёс Кондрат. — Скорее всего, что-то да могло остаться по тому убийству. А ещё неплохо было бы найти того, как он выразился, мальчишку, который видел их. Возможно, он сможет что-то рассказать…

Дайлин было обидно и немного грустно. Она чувствовала себя лишней в компании мужчин. Они были будто на своей волне, понимая друг друга с полуслова, когда на неё смотрели, как на новичка, который ни на что не был способе. Напридумывала ли она это себе сама или так оно и было, но Дайлин подобное очень сильно растравило.

Она следовала за женщиной, слишком погружённая в свои мысли, чтобы заметить, как они пришли.

— Госпожа… — окликнула её женщина. — Это мой дом. Вы хотели найти? — напомнила она.

— А, да, хотела… — вздохнула Дайлин. — Ведите.

И ведь относятся к ней хорошо, тут ничего не скажешь. Что Кондрат, что его старый знакомый. Но было чувство, будто они смотрят на неё, как на новичка, от которого не стоит ждать чего-то крупного.

Они поднялись на второй этаж, и женщина открыла дверь, пропуская её вперёд. Дайлин зашла и без интереса огляделась. Квартира как квартира. Стены каменные, покрашенные, окна закрыты не стеклом, а натянутой чуть ли не до прозрачности кожей, которая хорошо пропускала свет. Ничего такого.

Дайлин прошлась по залу, заглянула в спальню, где стояла небольшая кровать, после чего посмотрела на кухню. Достаточно уютно, ничего не скажешь, видна женская рука. Всё чисто, всё аккуратно, там, где можно, была наведена красота. Чего сказать, квартира одинокой женщины.

Дайлин заглянула в шкафы, посмотрела, что есть под кроватью, и достала небольшой ящик с инструментами, осмотрела шкафы на кухне. Ничего особенного, всё как у людей, конечно, не полёта Дайлин, но тем не менее.

Женщина всё это время молча наблюдала за Дайлин, не проронив ни единого слова.

­— Думаю, на этом всё… — вздохнула Дайлин и направилась к выходу. — Благодарю за понимание.

— Нет-нет, что вы, я всё понимаю, — замахала та рукой. — Это ваша работа.

— Да, ещё рас спасибо и…

И Дайлин осеклась. Внезапно ей взгляд зацепился за тапочки. Да, именно за тапочки, которые лежали у входа. Любой другой спросил, а что такого в тапочках, но дело в том, что их было две пары, и одна была явно побольше другой, то есть мужской.

Дайлин нахмурилась, замерев на месте.

В голове мелькнула мысль, что это, скорее всего, осталось от её покойного мужа. Она собиралась уже отмахнуться, но в голове всплыли слова Кондрата, что даже мелочь, которая, кажется, ничего не значит, может оказаться той самой уликой, которая свяжет абсолютно всё.

Так что насчёт тапочек, явно мужских? Допустим, они принадлежат покойному мужу. Но Дайлин, как девушка, знала, что на месте женщины бы их давно спрятала в тот же шкаф или на полку, а не оставила лежать в коридоре, будто ими постоянно пользуются. Дайлин, конечно, не самый аккуратный человек, но глядя на чистоту в квартире, такой вывод напрашивался сам собой.

Она обернулась в сторону зала.

— Что-то не так? — спросила негромко женщина.

Дайлин не ответила. Вспомнила ящик с инструментами, который лежал под кроватью. Вспомнила шкаф, где заметила мужскую одежду…

— Нет, ничего, до свидания, — произнесла она и вышла.

Но одно она знала точно — женщина была не до конца искренна с ними, возможно, сама того не понимая. Сейчас, прокручивая всё в голове, Дайлин почему-то была уверена, что в квартире, как минимум бывал мужчина. Возможно, женщина не соврала — у неё не было сожителя, был просто мужчина, с которым она спала иногда, но постеснялась в этом признаться, а может даже и не вспомнив о нём.

Человек, который мог который мог знать, что она дрыхнет на работе.

Глава 26

Кондрат и Цертенькоф допросили последнего слугу, Рикитука. Он повторял то же самое, что и остальные — всё всегда было хорошо, семья была верующей, к ним в гости приходили знатные гости и была неприятная история в прошлом про смерть мужчины.

— Ничего нового… —­ пробормотал Цертенькоф, наблюдая за тем, как закрылась дверь за последним подозреваемым. — Я не думаю, что он что-то скрывает. Скорее, они просто ничего не знают.

— Да, я тоже так думаю… — кивнул Кондрат.

Если бы его спросили, кто убийца, Кондрат сказал, что точно не эти трое. И вряд ли они сговорились, чтобы давать одинаковые показания и прикрыть честь почивших хозяев. Обычно это сразу заметно — подобные истории выглядят, как детальный пересказ, где все помнят одно и тоже с одинаковыми деталями. Здесь они говорили сумбурно, что-то вспоминали, что-то забывали. Но главное, что никто не смог продвинуть расследование дальше.

Одно понятно — семья Жангерферов промышляла ритуальными убийствами, по крайней мере, глава и его наследник. Однажды их на этом поймали, но деньги и влияние позволили баронам отмазаться и заставить забыть всех о случившемся.

— Мне интересно, кто был мальчишкой, — протянул Кондрат.

— Если он был, то вряд ли дожил до наших дней, — с мрачным видом произнёс Цертенькоф.

Оно и понятно, кто позволит жить человеку, который может накрыть медным тазом всю семью новоиспечённых аристократов? К тому же Кондрат серьёзно сомневался, что не то что дело, а хотя бы какое-то упоминание о случившемся сохранилось, кроме как в умах людей. Они наверняка всё подчистили, особенно когда находишься на короткой ноге с местными представителями власти.

Возможно, они бы продолжали мозговой штурм по поводу того, с какой теперь стороны подойти к делу, если бы Дайлин не заглянула в комнату. Слегка горделиво окинув взглядом сыщиков, она поинтересовалась:

— Уже закончили? Есть что новое?

Кондрат взглянул на Дайлин и почти сразу заметил, что его напарница какая-то больно счастливая. Слишком хорошо он её знал, чтобы этому не было причин.

— Раскопали старое дело по убийству, ­— ответил Цертенькоф. — Скорее всего, одно из первых ритуальных убийств, на которых поймали Жангерферов.

— И? — с любопытством перевела она взгляд с одного на другого.

— Ничего, их отмазали, — ответил Кондрат. — Записали его смерть, как несчастный случай. И мы почти уверены, что ничего не найдём про это в архивах.

— Это плохо… — протянула Дайлин, и тут же улыбнулась. — Зато я кое-что выяснила.

Она даже испытала какую-то гордость за себя. Будто наконец смогла доказать, что она тоже сыщик, хотя никак иначе её здесь никто и не воспринимал. Может более молодая, менее опытная, но сыщик, с которого будет и спрос соответствующий. Но…

— Ты нашла что-то у неё дома? — спросил Цертенькоф.

— Да, заглянула к ней, осмотрелась. На первый взгляд ничего необычного, но она водит к себе домой мужиков. Или мужчину.

— Ты уверена? — спросил Кондрат.

— Поверь моему женскому чутью. У неё в доме бывает мужчина, как пить дать.