Врач из больницы, смотревший на меня с жалостью…
Мне не хватило ума понять…
— Прости… Прошептала она в тишину… Извиняясь не перед ними — а теперь собой. Той девчонкой, что думала — Успею все наверстать потом…
Жизнь как рваное платье…
Она не услышала, как монитор запищал о её смерти. Не почувствовала, как разжалась рука, выпуская на пол фотографию — ту самую, где она в двадцать лет, с длинными волосами и дерзкими глазами.
* * *
Следующий день был самым странным в моей карьере, разумеется после Наталиэль…
Они приехали на рассвете.
Белые машины с красными крестами, вот только вывалились оттуда — вооруженные до зубов, экипированные бойцы.
Охраняемая как зеница ока, в центре группы шла она — девушка с бумажными крыльями за спиной.
— Кто это? Прошептал, наблюдал как они бесцеремонно вторгаются в здание.
— Палач с добрым лицом. Кошка выражала недовольство. — Ангел медицины, именуемый — Парацельс. Лечит тела, чтобы души гнили подольше…
— И что это значит? Она пришла по мою душу?
— Не знаю… Но она точно в курсе о нашем присутствии. Можешь не переживать, нам хватит сил чтобы противостоять тем, кто покусится на нашу свободу. Успокоила Наталиэль…
Правда, я не до конца понял, что она имеет в виду…
Вооруженные охранники проверили все этажи, осмотрели с ног до головы персонал, даже в трусы залезли… и поняв, что угрозы нет — девушку ангела допустили к работе.
— В каких вы отношениях? Спросил я Наталиэль.
— У нас разные пути. Он избавляет от страданий физических, а я от душевных. Можно продлить жизнь человеку, но, если он несчастен — долгая жизнь обернется наказанием. Справедливо…
Девушка прошла мимо меня, мы глазами встретились, и она на миг удивилась, но виду не подала…
Её крылья шелестели…
В седьмой палате бабушка умирала от сепсиса и пролежней.
Элизабет остановилась, пальцы коснулись гниющей кожи и плоть начала регенерировать, как в ускоренной съемке. Раны затягивались, кости выпрямлялись и даже седые волосы почернели…
— Что вы делаете!? Старушка проснулась, вскрикнув от ужаса…
Тело было молодым, но глаза остались старыми — мутными, полными боли.
— Омоложение тканей. Ответил приветливый девичий голос.
Женщина зарыдала.
Новые руки дрожали, обнимая сморщенную черно-белую фотографию умершего мужа…
— Я не просила этого… Я хотела уйти… Тем же вечером старушка выбросилась из окна…
Вновь молодое тело разбилось о асфальт…
Убирая кровавые осколки, я почувствовал к ней неприязнь…
— Она путает жизнь с существованием… Поддакнула кошка.
* * *
От лица ангела медицины.
После теракта устроенном Вельзевулом воздух в офисе загустел от паранойи. Правительство ломало голову — как эффективно противостоять тому, кто по своему хотению может занять любое удобное свободное тело и творить бесчинства?
В таком случае можно подозревать в терроризме каждого жителя страны.
Если одна половина граждан будет сидеть в тюрьме, а вторая половина их охранять, то хорошее государство не построишь…
Образец спокойствия — Парацельс, бурлил в груди и требовал увеличить силы.
Его крылья превратились в шприцы и впивались в мою спину, требуя действий. Майор Звягин, наш “проводник” во власти, хрипел в трубку при разговоре с начальством и произнес две фразы — Одобрено, но под колпаком!
Больницы превратились в конвейеры.
Я шла по палатам, а за спиной — вооруженная до зубов свита в бронежилетах. Одно касание к смертельно больным и кости срастались, опухоли рассыпались в прах, морщины расправлялись.
— Люди в сорок лет должны выглядеть на двадцать пять! Их старость — позор человечества. Грязь, лень и стресс тому виной! Сетовал Парацельс…
Для протокола вкалывали физраствор.
Ложь капала из документов про — Прорыв в генной инженерии! Народ глотал таблетки плацебо, а я, замаскировавшись заботливой медсестрой — собирала их травмы как налоги.
Чем сильнее хворь — тем ярче загоралась божественная искра.
Хосписы стали самым эффективным способом развить божественность. Жизни на исходе, но еще подвержены лечению.
Даже бабушка с раком легких через час бегает подростком.
Они плачут, благодарят и не верят своему счастью, ну почти все…
Некоторые хотели уйти из жизни…
— Не обращай внимания, ты увеличила им срок отыскать в жизни что-то хорошее. Отвечал Парацельс. Я не возражала, хотя напрашивался вопрос — А что если счастья человек не найдет?
Сегодня я увидела его…
Мужчина в потёртом свитере, с глазами — как провалы в ад. За его спиной мерцали пепельные крылья, обугленные по краям.
— Наталиэль, ангел, который лечит души, вместо залатывания тел.
Носитель ангела встретил мой взгляд и в миг я ощутила…
Не боль, не страх…
Пустоту.
Как будто он выпил море страданий…
Я сделала вид — что не заметила… Его крылья коснулись моих, когда я проходила мимо…
Теперь я знаю — ангелы ходят среди нас.
И некоторые из них… опаснее демонов.
Глава 21
— В чём сила брат? Спросил как-то Федька-философ, разминая синяк после драки.
— А сила — в самой силе, брат… Ответил я, выплевывая зуб.
Всё до безобразия просто, не нужно по кругу изобретать велосипед, когда его можно в легкую спиздить.
Сильный — тот, кто не ищет оправданий, а просто делает.
Хочешь есть — воруй.
Хочешь бухать — гни руку на девяносто градусов у метро.
Хочешь умереть — не затягивай и режь вены.
А слабый? — Слабый вечно стонет и жалуется.
То ему дождь холодный, то люди злые…
Жизнь несправедлива.
Пока он плачет — сильный забирает лишний кусок хлеба.
Но есть загвоздка.
Сила — как водка в баклажке. Кончится — и ты уже не человек, а пустая тара. Любой ветерок подхватит тебя и как ошметок газеты — транспортирует к помойке. Там и будешь лежать, пока дождь в кашу не размочит.
Милости прошу к нашему шалашу.
На изломе то сразу видно, кто — что — из себя представляет…
Вот Петрович всю жизнь работал грузчиком и надорвал спину ради мечты начальника о яхте.
Пальцы Людки-пианистки иногда сжимаются в воздухе — играя на инструменте, но чаще всего просто гребут объедки. А что касательно меня… Мой излом — ровная трещина посреди лба.
Как будто Господь ударил линейкой, пригрозив — Не высовывайся!
У каждого человека есть жизненная программа — необходимый лимит сил, отмеренный Господом.
Представь: ты — заводная игрушка.
Завел пружину — бежишь, кончился заряд — падаешь. Поэты и музыканты склонны умирать молодыми, потому что испепеляют силы в творчестве.
Если бы продолжали жить, то черпали бы вдохновение со дна и опозорились в старости.
Падла! Как я порой мысли излагаю! Аж гордость берет! Особенно между третьей и четвертой рюмкой…
Как выяснилось — моё время еще не прошло…
* * *
Слышу шелест крыльев…
— Это ангел или летучая мышь? Я сейчас точно трезвый?
— Я ангел свободы Микаэль. Представилась высшая сущность…
— Докажи! Закричал на весь подвал.
Вскочил с труб, припекающих спину даже через толстую куртку.
Передо мной висел туман. Он был прозрачнее воздуха, но всё рябило в глазах и чувствовалось присутствие.
— Зачем ты пришел ко мне? Голос звучал как рев двигателя с миллионным пробегом.
— Жажда свободы в тебе сильнее, чем страх исчезнуть. Сказало существо и добавило — Хочешь стать голосом тех, кто забыл — как кричать? Какое необычное и невнятное предложение для трезвого человека.
