Записки нечаянного богача 4 (СИ) - Дмитриев Олег

Минуты на три-четыре хватило нас с чаем. Потом я отставил чашку на столик рядом и встал с застонавшего, словно в предвкушении действа, дивана. Лорд поднял на меня скорбные глаза — и откатился на кресле от камеры. Чаячий базар жадных до чужих денег меж тем и не подумал утихать.

— Христопродавцы! — было первым, и, наверное, единственным цензурным словом в ответном монологе-экспромте, который я начал, находясь ещё за кадром, и продолжал, наращивая обороты, встав перед камерой, уперев кулаки в стол. Рык отражался от дубовых панелей.

— Мать моя волшебница! Это ж, никак, сам Волков! Я в деле! Куда переводить обеспечение контракта⁈ — завопил один из строителей. Тот самый, что подписался на прошлую авантюру в Могилёве. И лично не покидал площадки, пока не получил от дёрганного и невыспавшегося меня все подписи на закрывающих документах.

— Тот самый? — прозвучало несколько голосов.

— Он! С одним стадионом умудрился весь мир на глобус натянуть и моргать заставил, а тут целый город! Ну нет, я этого точно не пропущу, — не унимался узнавший меня, подогревая в остальных интерес, как нанятый зазывала.

В результате контракты мы заключили, а первые партии рабочих примчались в Княжьи Горы в тот же день, хоть и поздно вечером. Обалдело заселились в блочные гостиницы, наши «Гуляй-городки», которых было уже три штуки, с разных сторон большой площадки, оценив комфорт и размах, которые друг другу не уступали. И с утра впряглись в работу так, будто строили дома сами для себя.

«Впихнуть невпихуемое» набирало обороты. Я вплотную познакомился с новинками альтернативной энергетики, особенно в части геотермальной энергии. Вышло дорого. Солнечные панели из какого-то сверхнового, сверхпрочного и сверхэнергоёмкого материала, которыми оклеили все двускатные крыши и часть стен у домов, денег тоже стоили сверхчеловеческих, конечно. Но не дороже геотермальной установки. Три речушки, отведённых в ходе подготовки площадки, дали нам приличное озеро и каскад прудов-фонтанов, который, помимо красоты, свежести и прочего, тоже электричество вырабатывал, да прилично так. Конструктор клялся, что может сделать так, что пруды и зимой замерзать не будут, но мы с друзьями отказались. Красиво, конечно, но не по-русски как-то, чтоб вода, да зимой льдом не становилась.

Раньше мои познания в градоустройстве ограничивались сплошными риторическими вопросами. К примеру, зачем класть дорожки во дворах по прямым линиям, если народ через некоторое время всё равно протопчет свои так, как ему удобнее? Чего бы вот не подождать, а потом замостить красиво те, по которым люди уже ходят? Теперь же оказалось, что какие-то программы и решения могут просчитать и это, и специальный, тоже дорогой, архитектор, один из лучших специалистов по «городским средам и пространствам», сделал всё, как и обещал: красиво, максимально эффективно и функционально, но при этом как-то с душой. И это чувствовалось. У каждого квартала, у каждой улицы, у каждого дома была какая-то индивидуальность, узнаваемые черты, свой образ. Та самая душа.

Мы построили живой город за лето. Как я и предполагал, среди задействованных нашлись люди, и много, которые не захотели из него уезжать. Получилось так, что, строя нашу мечту, они загорались ей. А уходить от мечты, построенной своими руками — дураком быть. Поэтому, как и прогнозировал тот самый градоустроитель, мы заложили определённый процент квартир и домов под тех, кто решит «понаоставаться». Сам он, архитектор-виртуоз и гений современности, тоже попросился жить в Княжьих Горах.

Ходить по пустым улицам в самом начале было страшновато, конечно. Дома, смотревшие на чистые и безлюдные дороги и тротуары окнами, заклеенными крест-накрест малярным скотчем, наводили на тоскливые мысли о постапокалипсисе. Но стоило дойти до уже обжитой и заселённой окраины — всё менялось. Мамочки с колясками в парках и палисадниках. Малышня на детских площадках под присмотром бабушек. Дворник, поливающий из шланга клумбу. И тележка с мороженым, из-за которой нам улыбалась Валька-Чума, старшая сестра жуткого товарища Директора, тоже оставшаяся жить здесь.

Народ подбирался так, будто сами Боги задались целью собрать хороших людей в одном месте. Через пару домов жил Барон с семьёй. В больнице (а тут была построена именно больница, пятнадцать отделений) трудился Док, что логично, и его жена, реаниматолог. Я предложил ему сразу стать самым главным врачом, но Стас был и оставался человеком в высшей степени разумным, поэтому аргументированно объяснил, почему ни ему, ни мне нельзя быть главврачами. Потому что, как совершенно резонно учили нас Платон и Зинаида Александровна Кузнецова, «Каждому — своё!». Зато отделение диагностики он возглавил без разговоров, и очень помог в дальнейшем «доукомплектовании» больницы.

Не менее, а то и более, помогла и баба Валя, в которую незримо превратилась Валентина Васильевна, ставшая любимицей и детей, и взрослых. Она не просто помнила, кто из жителей какое мороженое любит, но и кому сколько можно — мамы потом в пояс кланялись ей, когда хмурые дети сообщали, «что бабка откуда-то знает, что у меня недавно ангина была, и эскимо не продала!». Ясно, что знала она не только это. С её подачи в разных концах города появлялись старички и старушки, занимавшиеся сугубо мирными делами: сапожники, швеи, слесари и плотники. И лишь у строго ограниченного круга лиц, знающих или чувствующих, вроде нас с Тёмой и Серёгой, иногда проскакивали странные чувства, когда в глазах пожилых людей мелькало что-то такое, о чём наверняка ещё лет сто нельзя ни писать, ни говорить, ни даже думать.

В пригороде, в стороне, противоположной от села, что дало название городу, раскинулась Академия —тренировочная база, открытие которой посетили товарищ Директор и владыка Филарет. Ребята жили на своей закрытой территории, но отдыхать выбирались на нашу, общую. Видеть их, счастливых и свободных, катавшихся на машинах и аттракционах, сидевших на летних верандах кафе, было тоже очень приятно. С ними, а ещё со студентами колледжа-ПТУ «лесных» специальностей, что открылся по настоянию Трофимыча и получил его же имя, хоть большой старик и гудел смущённо, что не надо, была связана ещё одна хохма.

Мы с Головиным спускались по длинной лестнице с холма над нашими Горами. Тогда ещё не запустили фуникулёр, и прогулка туда-сюда занимала почти час, нам как раз хватало развеяться и обдумать что-то, требующее повышенного внимания. Но в тот раз не хватило.

— Чего хмурые такие, а? — спросила баба Валя, облюбовавшая это место не так давно. И поменяв своим выбором народный траффик — никто не считал неудобным или зазорным пройти пару кварталов или проехать ещё больше, чтобы получить заветный вафельный стаканчик или брикет.

— Беду чуем, Валентина Васильевна, — тоскливо отозвался Головин. — Неминучую.

— Подробнее, — бабка напряглась вроде бы незаметно, но моментально стало ясно, что их так роднило с младшим братом. Вот этот самый холод, которым от них веяло в такие минуты.

— Академия вон, — ткнул пальцем за спину и за холм Тёма, — курсантов новых набирает. Путяга тоже скоро начнёт второй курс учить, а первый пополнять. Парни там молодые, в основном или сироты, или вроде того. Вот начнётся у них на фоне повышенной мозговой и физической активности «Играй, гормон!» — чего делать будем?

Я только кивнул. Об этом мы как-то не задумывались, когда хором одобрили открытие обоих заведений. И преподаватели, и будущие офицеры и молодые специалисты тогда казались идеальным приобретением, а не гормональной бомбой с таймером.

— Что наперёд думаете — это молодцы, конечно. Плохо, что всё равно поздно и не так, — Валька-Чума, а чего мы хотели?

— Но это дело поправимое. Думаю, и с приступами надвигающегося токсикоза среди мальчиков справимся, и демографию поднимем, — хитро улыбнулась она. — Дима, у тебя в субботу в обед найдётся часа два времени, чтоб с тремя старушками кофейку попить?