Между добром и злом. Том 7 (СИ) - Кири Кирико

— Быстрее! — крикнул он, выглянув из окна.

— Быстрее не могу! Перевернёмся к чёрту! — отозвался извозчик, который напряжённо всматривался в дорогу.

Судя по улицам, оставалось совсем недалеко, однако не настолько, чтобы они успели доехать.

Кондрат достал однозарядные пистолеты. Свой он прибережёт на крайний случай.

— Будешь убивать св…

Кондрат ударил Манхауза в висок, заставив заткнуться. Стрелять в своих? Не своих ли он сам бросил, когда их решили зачистить, как ненужных свидетелей? Лицемер чёртов… Хотя и сам он не далеко ушёл ведь, верно? Они просто выполняли свой долг, верили, что защищали империю. Даже те двое, Пайк и Ульф, уроды и ублюдки, но они были ни при делах. Они просто пришли принять дело и выполняли свою работу точно так же, как и все остальные, какими бы они ни были…

Но Кондрата погрустит о них позже. Сейчас были вопросы поважнее. Всадники нагоняли. Они кричали, приказывая остановиться. Кое-кто уже был с ружьём на перевес. Когда экипаж входил в поворот, Кондрат отчётливо почувствовал, как тот скользит по брусчатке, едва не заваливаясь на бок. Преследователи вошли в поворот вообще без проблем, ещё сильнее сократив расстояние.

И Кондрат выстрелил первым.

Тот, что пытался их обойти по левой стороне — его лошадь получила пулю первой, запнулась и упала вместе с ним полетела кубарем под громкое ржание. Сразу же на мушку был пойман второй, и ещё один выстрел заставил запнуться ещё одну лошадь. Они стрелять не рисковали из-за Манхауза, но это не значит, что они ничего не предпримут.

Сразу несколько всадников пошли на обгон, но целясь уже в извозчика, чтобы остановить экипаж. Кондрат выстрелил. Отстрелил оставшиеся пули, один раз промахнувшись и один раз попав в всадника, заставив его свеситься с лошади. Ранил или убил, непонятно, но теперь это было и не важно.

Один из всадников выстрелил в извозчика. Тот резко дёрнул в сторону, пытаясь увернуться, попутно, сбив одного из всадников вместе с лошадью, однако колесо налетело на бордюр, и весь экипаж накренился. Они промчались несколько метров, балансируя на двух колёсах, после чего под скрежет и громкое ржание лошади завалились набок, заскользив по мостовой. Внутрь кабины тут же брызнули стёкла. Кондрат едва смог удержать Манхауза, чтобы того не затащило и размазало между брусчаткой и кабиной через разбитое окно.

Их тащило несколько метров — удивительно, но лошадь продолжала скакать, волоча их за собой, пока на Т-образном перекрёстке не свернула резко в сторону. Здесь её хомут не выдержал, лопнул. Лошадь ловко вошла в поворот и умчалась прочь дальше, чего нельзя было сказать об экипаже. Он докатился до самого конца, врезался в бордюр и перевернулся через крышу на другой бок.

Сказать мягко, их знатно помотало и в голове Кондрата действительно немного гудело. Гудело, но не настолько, чтобы не среагировать, когда в кабину через стекло заглянул один из людей службы безопасности.

Кондрат не промахнулся. Голова мужчины откинулась назад, когда в воздух взлетели кровавые брызги и осыпалась вниз кровавым дождём Кондрату прямо на лицо. Словно надеясь, что у Кондрата закончились патроны, заглянул ещё один и едва не получил пулю, спрятавшись обратно — она шаркнула его по виску, оставив шрам на всю жизнь.

Кондрат вскочил, рывком подняв Манхауза и ногой пробил тонкую крышу. Расцарапывая себе лицо и руки, рвя одежду, он протиснулся, вытащив за собой и директора специальной службы, выставив его, как щит. Люди службы безопасности были уже тут как тут, и один даже выстрелил, скорее из-за нервозности, чем специально, и Кондрат открыл огонь в ответ.

Мужчины не верили в то, что видели — отступник, убийца своих же стрелял без остановки одним и тем же пистолетом. А когда перестал, и один выглянул, подумав, что у того закончились пули, едва не получил таковую, выбившую крошку прямо перед его лицо. А Кондрат отступал, прикрываясь директором, как щитом.

— Сдавайся! Тебе некуда бежать! — крикнул один из них. — Оставь Манхауза и тебя, возможно, не убьют сразу! Ты меня слышишь?

Он выглянул и чуть не получил пулю в лицо, спрятавшись обратно.

Кондрату это было на руку. Требовалось преодолеть этот переулок и выйти на другую сторону. Здесь он был как на ладони, стреляй не хочу, и только Манхауз, за которого он прятался довольно успешно, спасал от винтовочной пули. Ну и пистолет, которым он огрызался, едва кто-то выглядывал. Кондрат отстреливался, не считаясь с боезапасом. Сколько осталось? Пули три? Меньше? Две? Он не знал, но огонь на подавление дал свои плоды — за ним побоялись вот так сунуться.

— Предатель… — прохрипел избитый Манхауз. — Мы тебе верили…

— Вы предали меня гораздо раньше, позволив напасть на Дайлин, — огрызнулся Кондрат. Совсем не легко было тащить тушу директора одной рукой, удерживая так, чтобы она хотя бы частично прикрывала его, другой отстреливаясь.

— Великие цели…

— Требуют великих жертв, как же, — фыркнул Кондрат. — Я видел, как посылали на убой парней ради великих целей, которые никому не сдались нахер.

— Иногда это малая плата, мистер Брилль… — просипел Манхауз.

— Тогда бы и отдай свою жизнь. Дайлин была здесь ни при чём. Её жизнь была ни при чём. Это война стариков, а не молодых.

Великие цели, тупорылые никому не нужные великие цели… Кондрату блевать хотелось от этих слов. Где начинается та грань, когда великие жертвы уже невозможно оправдать великой целью? Глупо отрицать, что иногда приходится чем-то жертвовать, но раз так, пусть жертвуют собой и теми, кто на это согласен.

Конец переулка был перед глазами, на другой стороне, что удивительно, виднелась стена. Они почти добрались, и Кондрат уже почти бежал, волоча за собой Манхауза. Надо было успеть до того, как ему перекроют с той стороны выход. И когда он был уже почти у самого выхода, двое человек выскочили прямо перед ним.

Кондрат выстрелил не задумываясь.

Два выстрела — два тела, которые упали на мостовую, но далеко не факт, что мёртвые. Калибр не тот, чтобы сразу уложить их. Кондрат выскочил на улицу, прикрываясь Манхаузом и озираясь по сторонам. Здесь были уже и другие, но они были чуть дальше и опасались стрелять, чтобы не задеть директора специальной службы, за это никто по голове не погладит. А Кондрат…

Затвор его пистолета занял крайнее положение, так и замерев.

В магазине кончились патроны.

Но что ещё хуже, куда не брось взгляд, нигде не было видно ворот. Да, Кондрат добрался до стены, да не рядом со входом. Его загнали в угол.

— ЕЩЁ ОДИН ШАГ И Я ВЫШИБУ ДИРЕКТОРУ СПЕЦИАЛЬНОЙ СЛУЖБЫ РАССЛЕДОВАНИЙ МОЗГИ!!! — громогласно, но не в силах скрыть хрипы в голосе прокричал Кондрат.

Он надеялся, что это кто-нибудь услышит. В идеале, стража на стене, которая спустится, чтобы остановить вакханалию прямо у стен дворца императоре, в крайнем случае, вообще, кто угодно.

— Бросьте, мистер Брилль, я не боюсь смерти… — усмехнулся Манхауз.

— Зато они боятся вашей смерти, — прошипел он и стукнул его по голове, заставляя заткнуться.

— Мистер Брилль! Вы окружены! Вам некуда бежать! — крикнул один из преследователей. Уже заметив, что для Кондрата слово «перезарядка» ничего не значит, и он может так стрелять очень долго, они боялись подходить ближе и прятались кто где. — Вы под стенами императорского дворца! С секунды на секунду сюда придёт стража, и вас так или иначе повяжут!

Да только ему это и надо.

­— Я УБЬЮ ЕГО! — не сдавался Кондрат. — МНЕ НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ, НО ВАС ПО ГОЛОВЕ НЕ ПОГЛАДЯТ!

Он пятился к стене, надеясь всей душой, что они верят в его блеф, потому что Манхауза он мог разве что рукоятью забить.

А вообще смешно, как повернулась судьба. Когда-то он охотился и преследовал преступников, а теперь сам загнан в угол, словно зверь, скаля зубы и огрызаясь. Охотник стал добычей — это лучше всего позволяло описать ситуацию. Но охотник, ставший добычей, по примеру своих жертв всегда знает, как надо отступать. И он держал оборону, не позволяя никому приблизиться.