Лекарь Империи (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

— Значит, будем госпитализировать, — пожал плечами Шаповалов. — Прокапаем, снимем обострение, и дальше пойдет.

— Куда пойдет? — я не унимался, чувствуя, что он почти дозрел. — Умирать потихоньку? Что это за порядки такие? Что это за медицина?

— А это, Разумовский, не благотворительная организация! — отрезал Шаповалов, и его голос снова стал жестким и холодным. — Ты разве этого не знаешь? Это государственное медицинское учреждение! И мы работаем по тем правилам, которые нам спускают сверху! А правила таковы: нет соответствующей страховки или денег — нет и дорогостоящего планового лечения! Хочешь, чтобы у тебя все было в порядке, — покупай нормальную страховку! А не можешь — ну, извини, твои проблемы! Все, Разумовский, ты меня уже бесить начинаешь своей наивностью! Вали отсюда! И да, кстати, за твою сегодняшнюю инициативу — дежуришь сегодня ночью! Чтобы было время подумать над несовершенством этого мира! Все, разговор окончен! Пойдем, Слав, у нас еще дел по горло!

Он повернулся к своему молчаливому спутнику, с которым он разговаривал до моего прихода, и они оба вышли из коридора, оставив меня одного. Я еще несколько секунд стоял, для вида сжимая кулаки и имитируя кипящую злость и бессилие. Но как только они скрылись за поворотом, я тут же успокоился и мысленно усмехнулся.

Отлично! Ночное дежурство получено, как я и хотел. Будет время во всем разобраться без лишних глаз и суеты.

Да, конечно, система, где человеческая жизнь ценится меньше, чем строчка в страховом полисе, вызывала у меня искреннее омерзение. В моем прошлом мире такого откровенного цинизма почти не было, хотя и там свои проблемы с финансированием имелись. А здесь приходилось с этим мириться и искать обходные пути.

Нужно было что-то делать. Система. Проклятая система.

Но для начала стоило все-таки поговорить с самой Захаровой. Вдруг у нее действительно есть какие-то сбережения или родственники, которые могли бы помочь? Хотя откуда у простой пенсионерки могут быть такие деньги? Но попытаться стоило. Это был первый и самый очевидный шаг, который нужно было предпринять, прежде чем переходить к более… радикальным методам.

Я глубоко вздохнул, сбрасывая с себя роль возмущенного идеалиста, и с холодной решимостью профессионала направился в палату к Антонине Павловне. Пора было начинать действовать.

Где-то в коридорах Муромской Центральной Городской Больницы

Игорь Степанович Шаповалов и его коллега, заведующий отделением анестезиологии и реанимации, Мастер-Целитель Вячеслав Игоревич Кравченко, шли по больничному коридору, направляясь в операционную.

Кравченко, высокий, сухой мужчина с умными, немного печальными глазами, всю дорогу молчал, только иногда бросал на Шаповалова вопросительные взгляды.

— Это что еще за фрукт у тебя в отделении завелся, Игорь? — наконец не выдержал он, когда они отошли на безопасное расстояние от ординаторской. — Первый раз такого вижу.

Шаповалов только отмахнулся.

— Да так, Слава, не бери в голову. Вручили мне тут на днях подарочек со скорой помощи. Адепт еще совсем зеленый, а гонору — как у заслуженного Магистра Гильдии. Талантливый, зараза, ничего не скажешь. Диагнозы ставит такие, что я сам иногда диву даюсь. Но уж больно въедливый и сердобольный какой-то. Прямо как ты в молодости.

Кравченко поёжился.

— Но так-то парень прав, Игорь. Меня вот всегда бесили наши порядки со страховками. Как я могу отправить пациента домой, зная, что ему нужна операция, и что без нее он, по сути, обречён? Я же клятву давал… «Не навреди»… А тут получается, что мы своим бездействием как раз и вредим.

Шаповалов тяжело вздохнул.

— Да знаю я всё это, Слава, знаю. И парень прав, тысячу раз прав. И мне самому тошно от всего этого. Но что мы можем сделать? Мы — всего лишь винтики в этой огромной, бездушной машине. В моих силах — только подлатать немножко пациента, снять острое состояние, облегчить страдания. А дальше я бессилен. Такой вот мир вокруг нас, такие правила игры.

Кравченко только покачал головой.

— Отвратительно всё это, Игорь. Просто отвратительно. Иногда мне кажется, что мы не лекари, а счетоводы какие-то. Считаем, сколько стоит человеческая жизнь, и выносим вердикт. И от этого становится по-настоящему страшно.

Когда все ушли, я остался один в ординаторской. Сел за компьютер и задумался, как решить сложившуюся ситуацию с Захаровой. Вариантов было немного. И все они были не особо рабочими.

Можно было, конечно, попытаться спровоцировать у нее острый приступ и взять ее экстренно в операционную. Но даже в этом случае, ей потом выкатят такой огромный счет, что она трижды пожалеет о своем спасении.

Я слышал истории, как люди здесь квартиры продавали, лишь бы заплатить за экстренную помощь. Нет, это был не выход.

Пациенты в отделении спали. В коридорах было тихо.

Эту больничную идиллию нарушало лишь мерное тиканье настенных часов да мое собственное недовольное урчание в желудке.

Мои мысли снова и снова возвращались к разговору с Шаповаловым и к бедной Антонине Павловне.

Естественно, у нее никаких «десяти тысяч под подушкой» не оказалось. Она слушала меня, своего лечащего лекаря, который с умным видом рассказывал ей про необходимость дорогостоящей операции, и только тихо плакала, вытирая слезы краешком старенького платочка.

Без этой операции ее ждало сплошное мучение. Постоянные боли, строжайшая диета, страх перед каждым приемом пищи. Риск внезапного обострения и экстренной госпитализации. А там, глядишь, и до более серьезных осложнений недалеко — механическая желтуха, острый панкреатит, перитонит… И все это могло закончиться очень печально.

Хотя сама операция по удалению желчного пузыря, даже с ревизией протоков, если ее делать вовремя, не представляла из себя ничего сверхсложного. Обычная, рутинная процедура для любого опытного хирурга.

Провел — и забыл. Непонятно было только, откуда такая заоблачная сумма за нее выросла в прейскуранте здешней «бесплатной» медицины.

Нужно было найти легальный, но, возможно, не самый очевидный способ помочь ей. Раз уж я остался на ночное дежурство, у меня было время и доступ к больничной сети. И я собирался этим воспользоваться.

Я с головой ушел в изучение внутренней документации. Отчеты, приказы, финансовые ведомости, протоколы заседаний Совета больницы… Большая часть информации была либо закрыта для моего адептского уровня доступа, либо представляла собой скучную бюрократическую муть.

Но я упорно, строчка за строчкой, продирался сквозь эти дебри. Я искал зацепку, лазейку, хоть что-то, что могло бы помочь Антонине Павловне.

Если бы Фырк был сейчас рядом, он бы наверняка не упустил шанса съязвить:

«Ну ты прямо хакер, двуногий, а не лекарь! Горе-хакер в белом халате! Пытаешься взломать систему с помощью мышки и клавиатуры! Смотри, не перегрейся от умственного напряжения!»

Что-то в этом духе…

Я мысленно усмехнулся. Да, без его комментариев было как-то непривычно тихо.

Прошел час, другой.

Глаза уже начали слипаться от мерцания монитора и бесконечных столбцов цифр. Я уже почти отчаялся найти что-то путное, как вдруг… вот оно! В одном из старых, заархивированных финансовых отчетов за прошлый год я наткнулся на очень интересную статью расходов.

Ага! Так я и думал!

Все было не так просто, как пытался представить мне Шаповалов.

Я откинулся на спинку кресла и потер уставшие глаза. Чувство удовлетворения от находки боролось с дикой усталостью. Теперь можно было и немного передохнуть.

Я завалился на старый, продавленный диван в ординаторской, теперь уже с новыми, гораздо более оптимистичными мыслями. Закинул руки за голову и с усмешкой уставился в обшарпанный потолок.

На часах было далеко за полночь. Мое почетное ночное дежурство, которым меня так «любезно» наградил Шаповалов, переставало быть томным и приобретало совершенно новый смысл.