Мечник, Вернувшийся 1000 лет спустя. Том 3 (СИ) - Ло Оливер

— Думаешь? — усмехнулся Диккенс.

Он не пытался развернуться или защититься. Вместо этого снайпер сделал резкий подкат вперед, одновременно бросая на пол три небольших металлических диска. Устройства активировались при ударе об пол, начав излучать пульсирующий синий свет.

Эхо-Маяки.

Артефакты создавали в радиусе своего действия мощное сенсорное поле, которое подсвечивало любое движение — даже в абсолютной тьме, даже в магических тенях. Вся комната наполнилась голубоватым сиянием, а силуэт Демоса начал светиться как рентгеновский снимок.

— Что за?.. — убийца обернулся, пытаясь понять, что происходит.

— Твое главное преимущество — скрытность, — спокойно объяснил Диккенс, перестраивая винтовку. — Убери ее, и что останется?

Оружие снайпера начало трансформироваться в его ловких руках. Длинный ствол разделился на три вращающихся сегмента. Это был режим «Цербер» — конфигурация для ближнего боя против быстрых противников. Все из-за того, что мужчина прекрасно осознавал свои слабости, а клан помог решить большинство проблем — как-никак быть частью клана бывает очень выгодно.

Демос, понимая, что его тактика провалилась, попытался создать вокруг себя купол абсолютной магической тьмы. Это была мощная техника, которая поглощала весь свет и энергию в радиусе нескольких метров.

Но маяки работали не со светом, а с пространственными колебаниями. Для Голдльюиса темнота не была препятствием.

— Я готовился к тебе с того самого дня, как узнал, что ты убил Крестона, — холодно произнес снайпер и открыл шквальный огонь. — А если я готов к противнику, то у него нет ни шанса.

Три ствола «Цербера» заработали одновременно, выплевывая энергетические заряды со скоростью пулемета. Каждый снаряд находил цель, благодаря информации с маяков. Сфера тьмы разрывалась изнутри десятками ослепительных вспышек, как фейерверк в замкнутом пространстве.

Демос с криком боли и ярости вывалился из разрушенного покрова, он просто ничего не мог противостоять этому ходу Диккенса. Его левая рука была изрешечена энергетическими зарядами, правая нога согнута под неестественным углом. Кровь заливала его лицо, а шрам через всю щеку стал еще более заметным.

Но убийца не сдавался. Собрав последние силы, он выпустил из раненых рук десяток теневых лезвий — тонких, как бритва, полос тьмы, которые понеслись к Голдльюису со всех сторон.

Снайпер спокойно переключил «Цербера» обратно в снайперскую конфигурацию и сделал три быстрых, точных выстрела. Первый заряд разбил теневое лезвие, летевшее к его голове, остальные были уже не так опасны и с большей частью вполне справилась его броня, ну а на царапины Охотник не обращал внимания. Второй выстрел пронзил грудь Демоса, третий — лоб.

Убийца Валериуса Крестона рухнул на колени, затем упал лицом вниз. Его тело еще несколько секунд подергивалось, затем обмерло.

Голдльюис медленно подошел к поверженному врагу, винтовка все еще была направлена на него.

— Охотник должен быть готов к своей добыче, — тихо сказал он.

Только после этого снайпер заметил глубокую рану на своем левом боку — теневой клинок успел полоснуть его во время короткой схватки. Он поморщился, прижимая ладонь к ране, но продолжал наблюдать за остальной частью ангара.

Параллельно разворачивалась битва двух женщин — но если одна была воплощением мстительной справедливости, то вторая представляла хищную жадность к чужой жизни.

Изабель Ламбер смеялась, глядя на юную аристократку.

— Ещё одна из Монклер? — презрительно фыркнула некромантка. — Ваш клан состоит из слабаков. Гаспар сдох как собака в «Забытых Глубинах», даже толком не помог мне, бесполезный кусок плоти. Ты последуешь его примеру.

Из пола вокруг неё вырастали десятки цепких лиан — узловатых, покрытых шипами растений, которые тянулись к Хлое, пытаясь обвить её и высосать жизненную силу. Это была техника «Терновый Венец», которую разработала она сама.

Но Хлоя уже не была той капризной девочкой.

— Гаспар, может, и был козлом, но он остается Монклером, — холодно произнесла она.

Вокруг неё закружился вихрь «Лепестков Забвения» — иссиня-чёрных, почти фиолетовых цветочных лепестков с прожилками абсолютной тьмы. Они двигались как живые существа, каждый знал свою цель. Лепестки с лёгкостью кромсали магические лианы, и в местах срезов на растениях появлялся чёрный иней, полностью останавливающий их регенерацию.

Изабель нахмурилась. Её магия жизни впервые встречала подобное сопротивление. Обычно её растения могли восстанавливаться от любых повреждений, питаясь жизненной силой противника. Но эти лепестки несли в себе что-то противоположное жизни — не смерть, а что-то иное, чего она пока осознать не могла.

— Интересно, — пробормотала некромантка, убирая остатки растений. — Откуда у тебя такая сила?

Вместо ответа она прибегла к своему главному козырю. Изабель подняла руки, и трупы неудачных экспериментов вокруг начали буквально таять, превращаясь в отвратительную пульсирующую массу плоти. Мертвая ткань сливалась в единый организм, формируя гигантского голема.

«Жатва Плоти» была её коронной техникой, которую никто не видел, потому что не мог о ней ничего рассказать — живых после ее применения не оставалось. Четырёхметровый монстр из переплетённых мышц, костей и гниющей кожи обладал нечеловеческой силой и мог мгновенно восстанавливаться, черпая материал из окружающих трупов.

Хлоя оказалась в сложном положении. Её лепестки разрывали голема на части, оставляя в ранах чёрный иней, но тот постоянно втягивал в себя новые останки и восстанавливался быстрее, чем она могла его уничтожать.

В пылу боя Голдльюис, краем глаза заметив отчаянное положение Хлои, сделал один выверенный выстрел. Его заряд, пролетев через весь зал, попал точно в «сердце» голема — узел нервных тканей, который координировал движения конструкции. Монстр застыл на мгновение и начал рассыпаться.

Хлоя использовала созданную снайпером паузу, чтобы переломить ход битвы. Она полностью отдалась своей новой силе. Глаза девушки вспыхнули холодным, потусторонним светом Немезиды, и она активировала способность «Око Возмездия».

Мир для неё, несмотря на растущую боль в голове, преобразился. Она перестала видеть только физическую материю. Теперь её взору открылись потоки жизненной силы, ауры, кармические связи — вся сеть причин и следствий, которая связывает живых и мёртвых.

И она увидела главное. От сердца Изабель тянулась отвратительная, болезненно-зелёная нить жизненной энергии, которая уходила сквозь стены ангара, сквозь пространство, к какой-то отдалённой точке. И она увидела. Где-то там далеко за столицей в тайном особняке Ламбер находилась Филактерия. Источник её «бессмертия».

Изабель, почувствовав, что её самую сокровенную тайну сканируют каким-то заклинанием, мгновенно побледнела. Её самоуверенность испарилась, сменившись животным страхом.

— Невозможно! — закричала она, пытаясь разорвать дистанцию и скрыться. — Ты не можешь этого видеть! Никто не может!

— Прятаться бесполезно, — сказала Хлоя голосом, в котором звучало эхо голоса богини.

Она протянула руку, и вихрь лепестков вокруг неё сгустился, сплёлся и затвердел. В её ладони формировался не цветок, а орудие возмездия — небольшие, изящные, но смертоносные ножницы из чистого обсидиана. Лезвия мерцали звёздным светом, это был не физический металл, а воплощение воли богини.

— За пожранные души и украденные жизни, — торжественно объявила Хлоя, поднимая ножницы, — я выношу тебе приговор. Смертная казнь!

Она сделала одно плавное, выверенное движение этими ножницами и перерезала зелёную нить, висящую в воздухе, которую видела только она.

В тот же миг по всему ангару прокатился не звук, а ощущение — треск на уровне души, как будто ломался основной стержень реальности. Нить оборвалась. Конец, идущий от Изабель, вспыхнул холодным огнём и рассыпался пеплом.

Изабель издала вопль, в котором не было боли — только осознание окончательного и бесповоротного конца. Её тело, лишённое связи с филактерией, перестало получать подпитку.