Королевская кровь-13. Часть 1 (СИ) - Котова Ирина Владимировна

И вновь заполнила все вокруг тьма, оставив Чета то ли на кресле, то ли на софе, с ледяным бокалом, наполненным сочной солнечной амброзией.

Он допил ее, тяжело встал. Вновь вокруг туманными силуэтами текли стихии, скапливаясь в камне здания, вновь было непонятно, где выход. И даже солнца не было сейчас, чтобы определить направление, куда он идет.

Только сверху и справа что-то кололо холодом, и он, подняв голову, увидел крошечное, с ноготок, пятнышко. Возможно, это и было той черной луной, в которую превратились побежденные боги.

Ориентируясь на него, он стал двигаться по крыше от края до края, натыкаясь на каменное ограждение, ощупывая его и двигаясь в другую сторону. Амброзия словно затянула чуть едкую рану в его душе, и отчаяние плескало не так ярко, как до явления бога.

Он долго так шагал — с полчаса или больше, как вдруг послышались шаги, и он увидел силуэт, окутанный синей стихией богини.

— Тебя долго не было, — сказала Светлана, — я забеспокоилась.

Она взяла его за руку, и он притянул ее к себе и поцеловал в макушку, прижался щекой, пытаясь найти в себе смирение, которого не испытывал.

— Пойдем, Чет, — попросила она. Взяла его за руку и повела за собой, как маленького.

К ночи из Йеллоувиня пришли и Нории с Ани. Старый друг обнял его крепко — от него волнами шло облегчение, — отстранился, прижал руку ко лбу Четери.

— У тебя нет проблем с глазами, — сказал он удивленно, — все как у здорового человека.

Нории виднелся как светлый силуэт, вокруг которого мощными потоками струились вода и воздух, Ангелина — как чистый огонь, который согревал все вокруг.

— Я знаю, — ответил Чет который раз за день. — У меня нет проблем с глазами, Нории. У меня нет зрения.

Вечер прошел за долгими разговорами и легким ужином. Нории и Ангелина рассказывали, что происходило здесь, на Туре, Четери — о том, что было на Лортахе. И про коронацию было рассказано, и про совет королей, где явился Черный. Свету никто не просил выйти, и она слушала жадно, пригревшись под рукой Чета, но то и дело вскакивала, чтобы поднять на руки Марка, укачивая его, прикладывая к груди. Пахла цветами и травой влажная южная ночь.

За окнами далеко-далеко прогремел гром, и Четери повернул голову на звук.

— Ты еще полетаешь в грозу, — пообещал ему Нории. — Я буду вести тебя, Мастер. Мы что-нибудь придумаем, чтобы ты снова мог подняться в воздух. Приставим к тебе сопровождение.

— И я буду как старик, поддерживаемый под руку, — проворчал Четери. — Нет, Нории, я решу это сам.

— Воспринимай это как свиту, — предложила Ангелина. — Каждый сочтет за честь сопровождать тебя.

Чет усмехнулся и по привычке прикрыл глаза.

— Все это разумно, — сказал он. — Не обращайте внимания на мое ворчание, друзья. Я привыкну. В конце концов… в горе я провел пятьсот лет, а без зрения всего день. Все будет хорошо.

И все сделали вид, что поверили ему.

Друзья, продолжение — в понедельник 17 марта. Возможно (предварительно) это будет последняя глава 1 части КК13. Пусть так и будет))

Глава 13

12 мая, Рудлог

Алина

Принцесса Алина просыпалась медленно и неохотно. Она просыпалась, улыбаясь — потому что обнимала ее тяжелая горячая рука, и крыло, укрывавшее их обоих, и грел спину мужской живот, и затылка касалось привычное дыхание. Вот сейчас шевельнется она — и он шевельнется, на секунду прижмет к себе плотнее, вздохнет тяжело — и вдруг напряжется, отпустит.

Теперь она знала, почему он так делал.

Она просыпалась, и сквозь веки пробивался зеленоватый свет — так солнечные лучи освещали листья папоротников, и птицы начинали петь громче, а ящеры, к ору которых по ночам Алина привыкла так, что не обращала внимания, наоборот, замолкали.

Только вот было тихо. И сначала по сердцу ударило предчувствие опасности — значит, враг рядом, значит, надо вставать, бежать! — а потом только она распахнула глаза.

Реальность Лортаха сворачивалась, уходила в память, таяла, оставляя после себя резные столбики кровати, зеленые занавески на окнах, сквозь которые еле-еле пробивался свет, тревожную кнопку на прикроватном столике — ей принцесса вызывала медсестру, — тяжелое одеяло, под которым она вспотела, мокрую от пота подушку и волосы. Алина протянула руку назад, но за спиной было одеяло. И одна из кос. Переход от сна к реальности был так болезненен, что принцесса дернула за нее, сунула в рот, стиснув зубами, уткнулась лицом в подушку и замычала, сжимая ее до боли в пальцах.

Говорят, люди, потерявшие руку или ногу, часто забывают об этом — и испытывают фантомные боли, ощущая, что мерзнут пальцы, которых нет, или ноют мышцы, которых нет.

С людьми, которых теряешь, то же самое.

Алина так привыкла спать рядом с Троттом, прижиматься к нему, греться об него, чувствовать себя в безопасности рядом, под его рукой, что мозг никак не мог осознать, что теперь она одна. Она сейчас много спала, и каждый раз, просыпаясь, она просыпалась в обман, в иллюзию. И с каждым разом это было все больнее.

Потеря Макса словно разблокировала ее память, и она вспоминала, что много лет назад после смерти матери, Алине, засыпая, казалось, что мама подходит к ней, целует, поправляет одеяло, сидит на кровати, положив руку на спину. А сейчас каждое утро она просыпалась, чувствуя его за спиной — и каждое утро приносило ей боль.

Алина тяжело дышала в подушку и представляла себе, что бы было, если бы она не испугалась тогда, в долине Жреца. Если бы она не была так изломана пережитым в твердыне, а Тротт не был бы таким упертым и совестливым. Он бы прошел портал и был бы жив, и сейчас бы они жили как муж и жена, и, конечно, были бы счастливы, а все проблемы решали легко, и каждый день она просыпалась бы с ним, в их общей постели, и он так же замирал бы, когда она начинала бы шевелиться, и прижимал бы ее к себе.

Напряжение перешло в крик, и она, рывком выдернув из-под себя подушку, накинула ее себе на голову и заорала в кровать, чувствуя, как дрожат слабые руки. А затем вскочила, встала, пошатнувшись, и побрела к гардеробной. Натянула то, что одевалось быстро — какое-то длинное платье, шлепанцы, и, не умываясь, с усилием открыла дверь в гостиную.

Там дремала медсестра. За окнами стояли сумерки — похоже, только-только рассветало. Часы показывали пять утра.

Алина, шаркая по ковру, направилась к выходу. Лицо было мокрым.

— Ваше высочество? — услышала она сонный изумленный голос медсестры.

— Меня не надо сопровождать, — сипло ответила она. — Я скоро вернусь.

— Но…

— Не надо, — ровно повторила она. Руки ее тряслись, и ей было так больно, что она боялась, что начнет сейчас кричать на добрую женщину.

Дверь в покои поддавалась тяжелее — но и она открылась. В светлом коридоре, поблескивающем золотом отделки, медленно фланировали под потолком бабочки-искрянки. Гвардейцы вытянулись по струнке. Дежурный лакей склонил голову.

— Ваше высочество?

— Прикажите подать машину, — попросила она и схватилась за дверной косяк, потому что в глазах на мгновение потемнело. — Немедленно.

В салоне было зябко — или это ее знобило? От Адигель по проспекту тек туман, народу на улицах было немного — работали сейчас в основном государственные службы, ремонтники да пищевые предприятия. Водитель ехал осторожно, стараясь не поглядывать на принцессу, охранники замерли на переднем сидении и рядом, а она, напряженная, как струна, с бешено колотящимся сердцем, смотрела в окно — на серое небо с низкими облаками, на разрушенные дома, на редкие огонечки в окнах — там, где кто-то собирался на работу и использовал свечи. Электричества еще во многих районах Иоаннесбурга не было.

За эти дни она успела совсем немного. Встретилась с Матвеем — он пришел к ней во дворец, и они бродили с передышками и остановками по местами растоптанному, местами сожжённому парку, в котором вовсю велись восстановительные работы. Матвей держал ее за руку так бережно и осторожно, так приноравливался к ее шагу, что ей становилось неловко.