Между добром и злом. 2 том (СИ) - Кири Кирико

Ублюдки… грязные тупые животные, которые вообразили себя законом. Они даже не понимают, с кем связались.

Кермен Энтони далеко не сразу понял, что он несколько отличался от остальных. То, что вызывало у одних ужас, ему было интересно и даже вызывало удовольствие. Чувствовать жизнь в своих руках, чувствовать, как ты способен её отнять, испытывать противоречивое чувство, когда тебе жаль, но ты продолжаешь делать больно — он не знал, как объяснить это другим, и не видел в этом смысла. Однажды за этим занятием поймал отец, и у Кермена до сих пор остались шрамы на спине. Но что этот ублюдок вообще мог понять? Он каждый день лупил его мать, лупил и его самого по поводу и без. Пил непомерно, постоянно всё критиковал, но жил сам в говне. Что он мог знать об этом?

А вот его покойный друг, он понимал. Понимал, что такое иметь власть над другими жизнями. Он был одним из тех, кто был просветлён, кто видел суть… но эти мрази забрали его. А теперь охотились за ним. Пусть охотятся, им никогда его не схватить, а вот ему стоит подумать о том, чтобы найти новую девушку, а лучше, поменять город на другой.

Даже солнечный день не вызывал у него радости. Уже не хватало ни воспоминаний о том, как проходил вечер с последней девушкой, ни тех питомцев, которых можно было найти на улицах. Да и в конце концов, он же не какой-то садист, верно? Он куда больше, чем эти мешки с костями, он лучше них, и все вокруг в его власти. Пожелай, и любой из них окажется с ним наедине. Например, вон та юная девушка, служанка, которая спешила куда-то.

Его взгляд скользил по проходящим рядом девушкам, а в голове рисовались картины того, что он мог бы с ними сделать. Это хоть как-то скрашивало бесконечный зуд, который требовал его действовать. Несомненно, это был его покровитель, который хотел воскреснуть в этом мире. А он, Кермен, лишь скромный слуга, подчиняющийся его воле.

В первый раз Кермен почувствовал его прикосновение, когда убил свою первую жертву. Он чувствовал ужас и восторг, чувство вины и наслаждение. Он смотрел на дверь и боялся, что за ним вот-вот придут, и в то же время хотел повторить это. Кермен упивался воспоминаниями, прокручивая их в голове, возвращаясь к тому моменту, и в то же время не находил себе места.

Убивать животных и убивать людей — это две совершенно разные вещи. Так он думал, пытаясь отвлечься от мыслей, которые радовали его и в тоже время пугали. Он старался отчистить мысли от этого, сначала ходил в церковь, потом переключился на язычества, и именно там понял, что это не его вина и вовсе не проклятие — это дар, это воля того, кто смотрит на него.

Именно так Кермен узнал о божестве Гатарай. Именно так принял свою судьбу, поведав о нём своему старому другу, что искал веру и в конце нашёл её, понял своё предназначение. И всё шло так хорошо, так гладко, пока…

Да, тот сыщик предупреждал его поумерить аппетиты, но это не его желание! Это воля Гатарая! Именно он его рукой выбирает ту, которой предстоит великая честь! И радость от этого чувства чужой жизни в своих руках, жажда и наслаждение от процесса — дар, которым его одарило великое божество!

Но все его мысли прервались, едва Кермен свернул на улицу, где был его дом.

Он застыл прямо на углу, глядя вперёд, где через несколько домов стояло несколько экипажей стражей правопорядка. Около того места собралась нешуточная толпа зевак, которых стражи не пропускали вперёд и, казалось, кого-то внимательно ищут взглядом. Так много стражей он видел лишь раз, когда те осматривали место, где он оставил своё послание миру…

Кермен тут же спрятался за угол, чувствуя, как его сердце бешено колотится.

Он не знал, каким образом, но они нашли его!

Его накрыла уже знакомая волна паники. Чувство преследования, когда казалось, что тебя вот-вот настигнут. Горло сдавило, а голова, казалось, вот-вот лопнет от прилившей крови. Взгляни на него кто-нибудь сейчас, и подумал бы, что человека схватил инфаркт.

Они… нашли его. Каким-то образом нашли его! Паника усиливалась, как бы он ни пытался с ней справиться. Они уже около его дома, а значит знают, кто он. Знают, что он делал! Но… нет, этого быть не может. Он под защитой, и его сыщик точно не допустил бы такого! Может это к кому-то другому приехали? Может, это не за ним?

Но внутренний голос однозначно говорил — это за ним. Каким-то неведомым образом его вычислили.

Что теперь-то делать⁈

Он бросил взгляд на улицу, откуда пришёл. Мысли лихорадочно пытались найти выход из ситуации. Домой нельзя, обратно в университет тоже нельзя, они наверняка уже отправили и туда своих людей. Так что делать⁈

Первой мыслью было бежать, но далеко он убежит без денег и вещей? Да и дороги наверняка сейчас будут перекрыты этими свиньями. Нет, бежать слишком опасно, надо где-то спрятаться, затаиться, чтобы переждать суматоху и лишь потом валить из города. Но где? Ни денег, ни вещей, ничего у него не было! Можно сейчас побежать к тем, кто был с ним, но возможно их тоже схватили. Или кто-то из них его и сдал, чтобы не пойти на виселицу.

Оставалось только одно место, где он мог переждать бурю, а потом ночью уйти. Там были и его вещи, и деньги, которых хватит, чтобы продержаться. И никто не знал адреса того места кроме него и его друга Гравия, но тот, как говорил сыщик, погиб во время перестрелки, так что точно не проболтался.

Кермен развернулся и пошёл прочь от дома. Ушёл на несколько кварталов, боясь поднять головы и поймал экипаж, назвав адрес. Он ехал, постоянно поглядывая в окно. Его не покидало чувство, что его уже преследуют. Каждый раз, когда он видел стража, думал, что их вот-вот остановят, но каждый раз они просто проезжали мимо.

Его вера в свою безнаказанность и неуязвимость неожиданно улетучилась. Остался лишь страх за собственную шкуру. Когда они приехали на окраины города, он бросил несколько монет извозчику и поспешил к одному из домов. Небольшой деревянный одноэтажный дом с хорошим подвалом, неприметный на фоне остальных таких же серых одноэтажных зданий.

Об этом месте не знал никто, кроме него и Гравия. Ни Вантувер, ни его благодарные зрители и спонсоры, которые приезжали посмотреть на создание чудесного образа, проникшись его искусством. Их всегда привозил Гравий на экипаже, где были заколочены все окна, чтобы те не могли запомнить, как туда ехали, так что теперь кроме него об этом месте никто не знал.

Закрыв за собой калитку, Кермен быстро дошёл до дома и открыл дверь спрятанным ключом под одним из камней. Второй остался там, в доме, но по нему они точно не узнают, от какой он двери. Открыл дверь, вошёл внутрь и сразу закрыл. Лишь когда щеколда заняла своё место, он позволил себе выдохнуть облегчённо. Чувство безопасности и неуязвимости возвращалось. Здесь его никто не найдёт. И здесь есть немного еды, чтобы продержаться несколько дней, чтобы потом бежать из города и найти новое пристанище. Они его не поймают, ни при каких условиях.

Но сейчас ему стоило собраться.

Кермен быстро прошёлся по дому, собирая вещи. Заглянул в кухонный шкаф, висящий под потолком и вытащил заначку, которой вполне хватит на пару месяцев, а если и экономить, то хватит на ещё больше. Также собрал из шкафа какую-то старую одежду и, не удержавшись, спустился в подвал.

Тёмный каменный подвал, удивительно большой для такого дома. Кермен не удержался и подошёл к столу, проведя по нему рукой. Он навеивал блаженные воспоминания о том, что он здесь творил. Если присмотреться, можно было заметить на нём кровь тех, кто прошёл через его руки. Жаль было бросать это место, но Гатарй хранит его, и Кермен был уверен, что ещё вернётся к этому делу в другом месте. Он закончит то, что ему было доверено свыше, но…

Он вздохнул, окинув подвал взглядом, пробежался глазами по столу с чистыми инструментами, по стульям тех, кто наблюдал за этим и, загасив масляную лампу поднялся наверх. Прикрыл дверь в подвал, направился на кухню…

И в это мгновение его сбили с ног. Пара крепки и тяжёлых рук повалили его на пол без шанса сопротивления, уткнув лицом в пол так, что разбили ему нос. Послышался топот десяток ног, кто-то что-то кричал, приказывал, говорил. Защёлкнулись на кистях за спиной тяжёлые металлические браслеты. Кермен даже не успел прийти в себя, а его уже подняли грубо на ноги.