Ветры Запада (СИ) - Стоев Андрей

— Это тебе хорошая наука, — назидательно сказал он. — Привык ты, что Милославу боятся, вот и расслабился. А ведь это только в Новгороде её каждый знает, а вот даже в Пскове это уже не так, хоть это и новгородские земли. А где-нибудь в Рязани или в том же Киеве слышали, что в Новгороде великая целительница есть, а фамилию могут и не вспомнить. Те, кто поумнее, её, конечно, знают и с тобой связываться не станут, но ружья ведь и у дураков есть.

— Я понимаю, княже, — вздохнул я. — Просто не ожидал такого.

— Как не ожидал? Ты людей очень сильно обидел, кое-кто там даже умер. И ты ничего не ожидал?

— Для начала стоит вспомнить, что это они меня очень сильно обидели, и то, что я в их подставе сумел выжить — это не их заслуга, — немного раздражённо ответил я. — Сами виноваты, что им ответ прилетел — чего они ждали?

— Свои подставы люди не помнят и вообще их подставами не считают, — усмехнулся князь. — Можешь даже не сомневаться, что они это дело с такой стороны вообще не рассматривали. Так как тебя к ним занесло-то? Да ещё в такой тайне?

— Не могу рассказать, извини, княже, — хмуро ответил я.

— Ты там с тремя спутницами был, и с ними же в Итиль поехал. Всех трёх описывают, как редких красавиц — ну, это понятно, наш Кеннер со страхолюдкой путешествовать не станет, — князь жизнерадостно хохотнул. — Одна из них наверняка твоя жена, а две другие кто?

— Не имею права без разрешения рассказывать, прости, княже, — я ещё больше помрачнел. — А разрешения даже просить не стану, всё равно не дадут.

— Это кто же тебе не разрешит своему князю что-то рассказать? — наигранно удивился он.

— Прости, княже, — повторил я.

— С Высшими мутишь, — с удовлетворением констатировал князь. — Да и так понятно, что за красавиц ты за собой таскал. Одна наверняка Драгана, как раз после этого ты с ней и снюхался. А вторая не иначе как её неразлучная подружка Тирина.

Я их за собой таскал — как же, как же.

— Не могу говорить, княже, — мрачно ответил я. — Это дело нашего княжества никак не касается, да вообще никакого княжества не касается.

— Ладно, Кеннер, — махнул он рукой. — Я, признаться, и сам про их мутные дела не особо хочу знать. Ты, главное, помни, что Высшие в своих затеях, бывает, что и сами шею сворачивают, а уж тебе-то это гораздо проще будет.

Я сразу вспомнил Нижний мир и непроизвольно кивнул. Вот уж где шею свернуть не то что было проще некуда, а вообще непонятно, как мы оттуда ухитрились целыми вылезти. Незамеченной моя реакция, конечно же, не осталась:

— Вижу, сам понимаешь, — усмехнулся князь. — А ты понял, кто этих евреев на тебя натравил?

— Кананитяне, — уверенно ответил я.

— Точно знаешь?

— Предполагаю. Больше просто некому.

— Будешь претензию предъявлять?

— Кому? — удивился я.

— Кардиналу, например. Или даже папе.

— А в чём претензия будет состоять? Что я что-то там предположил? Хотя здесь их можно и отследить — информация-то явно из диспетчерской железной дороги ушла. Только там знали, что я еду в Киев, и когда там буду.

— Правильно мыслишь, — поощрительно кивнул князь. — Отследили и взяли железнодорожника. Только ниточка на нём и оборвалась — он только своего старшего знал, а тот сразу же исчез.

— А где этот железнодорожник? — оживился я.

— Так казнили же, — пожал плечами князь. — Для этого ведь даже суда не нужно. Как только выяснили, что он из этих, так и пожалуйста к стенке. Закон у нас такой, а закон надо исполнять, иначе что это за закон?

Ну да, наш князь законник ещё тот. Так-то он действительно закон строго соблюдает, просто если закон его вдруг не устраивает, то он принимает другой. И дальше строго соблюдает.

— Да ты не расстраивайся, Кеннер, — добродушно сказал князь, с улыбкой глядя на меня. — Все его показания имеются, заверены как положено. Можешь предъявлять претензию хоть кардиналу, хоть папе, документы имеются. И от граждан заверенные показания тоже есть.

— Ничего я не буду предъявлять, княже, — покачал я головой.

— Не будешь? — удивился тот.

— Нечего предъявлять. Кананитяне ведь не просили тех евреев меня убить. Я уверен, что они их даже никак против меня не настраивали — просто сказали им мою настоящую фамилию, да расписание маршрута показали. Всё это ненаказуемо, разве что с моральной точки зрения не очень хорошо выглядит. Нечего предъявлять, только дураком себя выставлю, повеселю попов.

— Ты меня успокоил, Кеннер, — с удовлетворением заметил князь. — А то я слегка засомневался, как у тебя с умом. Вот теперь вижу, что какой-то ум у тебя всё-таки имеется. Ладно, оставим это. В Киеве с кем говорил?

— С некой Славяной Лановой.

— Знаю такую, — поморщился князь. — Стерва ещё та, но приходится с ней дело иметь, куда деваться. Что скажешь по поводу киевлян?

— Они хотят, чтобы имперцы грызлись между собой подольше, поэтому собираются в пику нам помогать герцогу Баварскому. Лановая объяснила это тем, что имперцы из-за своей распри ослабили давление на Константинополь, и благодаря этому греческие попы получили возможность надавить на султана и отвлечь его от Киева.

— А ты что насчёт этого думаешь? — с любопытством спросил князь.

— У меня её объяснение вызывает сомнение, — откровенно признался я. — Вариант, когда быстро побеждает партия кронпринца, который продолжит политику отца по замирению с греками, у Славяны почему-то никакого энтузиазма не вызвал. Думаю, им в любом случае нужна неразбериха в империи, так что они так или иначе будут туда лезть. Причин я не знаю — Лановая, конечно, сказала правду, вот только очень неполную.

— Соглашусь с тобой, Кеннер, — задумчиво сказал князь. — У меня, правда, имеются кое-какие догадки насчёт того, зачем киевлянам могло бы это понадобиться. Но ты прав в главном — мутить в империи они, скорее всего, будут. О попах что расскажешь?

— Они нас дурят, княже, — уверенно ответил я. — Нет у них никакого раскола. Точнее сказать так: что касается выборов папы, там у них и в самом деле никакого согласия нет, интриги бурлят. А вот что касается выборов императора, то все попы действуют совместно. Никакой гражданской войны в империи не будет, так что киевляне с этим пролетят. Баварский их подоит сколько успеет, вот и всё.

— Почему так думаешь? — заинтересовался князь.

— Доказательств у меня нет, исключительно ощущения, — признался я. — С самого начала меня удивило неожиданное примирение архиепископа Трирского с кардиналом Скорцезе. Они, можно сказать, естественные противники — для кардинала просто нет смысла перекупать архиепископа Бопре, слишком много тот запросит. И вдруг такой показательный союз. Дальше я стал обращать на такие вещи внимание, и меня всё больше не оставляло ощущение, что перед нами просто разыгрывают спектакль, чтобы создать ощущение неопределённости. Когда император умрёт, они начнут торговлю с обоими претендентами, и императором станет тот, кто больше заплатит. Я думаю, церковь это легко организует — в империи семь князей-выборщиков, трое из них архиепископы. Достаточно купить кого-то из оставшихся четырёх светских курфюрстов, и выбор нужного кандидата гарантирован. Я бы поставил на пфальцграфа Рейнского — по слухам, очень набожная личность, такой может прислушаться к мнению своего духовника.

— Интересное мнение, — задумчиво сказал князь. — Но выглядит довольно убедительно, надо будет на это обратить внимание. Если ты прав, то это многое меняет. Что расскажешь о кронпринце и императоре?

— Кронпринц умён и обаятелен — мне кажется, из него получится сильный император. Но в императоры он не рвётся. То есть, он не хочет забирать корону у отца, но отдавать её дяде не хочет ещё больше. Судя по одной оговорке, он прекрасно понимает, что церковь в этой ситуации просто собирается выдавить побольше.

— Понимает? — перебил меня князь.

— Он совершенно ясно дал это понять, — уверенно подтвердил я. — Да я уверен, что и герцог Баварский это понимает. Это даже я, человек посторонний, понял, а они во всём этом давно варятся. Церковь просто разыгрывает спектакль, чтобы создать видимость приличия. Все всё понимают, но претензий не предъявить. Да и что предъявлять?