Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ) - Крейн Антонина

– Хватит. Остановись, Женя.

Он впервые назвал мое имя.

Я оборвал мелодию – и хор проклятых умолк вместе с ней. Бездна Дремлющих погрузилась в тишину. Наверное, твари устали. Им нужно отдохнуть, прежде чем снова пытаться выбраться.

Я сложил руки на коленях и в ожидании посмотрел на шамана.

Ну? Что скажете?

– Едрыть-колотить, ты действительно жуткий, – Веналайнен утёр каплю пота со лба, и я вдруг заметил, что его руки дрожат, а кожа – бледнее, чем прежде.

Меня тотчас словно окатило ледяной водой. Сердце пустилось вскачь.

СТОП! Серьезно?!

Это я сейчас так увлёкся, что загонял несчастного старика? Но… Черт! Как я мог?! Я был обязан понять, что ему может не так просто даваться вся эта беготня, а не чувствовать азарт в такой ситуации! И я точно не должен был думать, что гребаный хор чудовищ – отличное дополнение к моей музыке!

Я вскочил на ноги и стиснул рубашку на груди.

– Простите, мастер! – вспомнив, чего Веналайнен вчера хотел от Клугге, я низко поклонился.

– За что ты извиняешься, дурак?! – взревел шаман, и его посох треснул меня по заднице.

– За то, что... переборщил?

Из меня вдруг будто выкачали все силы. Я расстроенно и виновато опустился на табурет.

– В смысле «переборщил», олух?! – гаркнул шаман. – Я сказал тебе играть, ты послушно играл! Нечего тут извиняться! Что за привычки!.. Так, я немного пришел в себя и смирился с масштабом происходящего. Теперь давай ставить эксперименты. Нам надо понять, как все-таки ты можешь управлять проклятыми. А для того, чтобы мы поняли это быстрее, я воспользуюсь своей магической техникой.

Он шумно выдохнул сквозь ноздри. Еще одна капля пота поползла у него по виску.

– А вам не надо сначала немного… – начал было я, но Веналайнен прервал меня, опасно сузив глаза и предостерегающе ткнув крючковатым пальцем мне в грудь.

– Скажешь «отдохнуть», и я сброшу тебя в Бездну, ясно? – прошипел он. – Какой невоспитанный и самоуверенный мальчишка, а! Не смей недооценивать мои силы!

Я только лихорадочно и виновато закивал.

27. Бездна Дремлющих. Часть 2

Судя по тому, что мы приступили к экспериментам почти сразу же, и больше ничего в облике Веналайнена не выдавало напряжения и усталости, я действительно поторопился считать его немощным стариком.

Что касается его особой техники, то шаман оказался колдуном-чувственником. По сути, он был чем-то вроде телепата: умел читать эмоции и воспоминания людей, а также мог вмешиваться в управление ими и, наоборот, транслировать свои.

Мощный дар! Но с очень серьезным ограничением: чтобы соприкоснуться с внутренним миром другого человека, Веналайнену нужно было дотронуться до него и получить разрешение. Из-за этого талант шамана не подходил для оперативной работы, зато помогал в преподавании.

– Да, я позволяю, – сказал я в ответ на просьбу Веналайнена.

Тогда он положил руку мне на плечо и заглянул в глаза. Эффект был ошеломительным; в первое мгновение я чуть не упал прямо в Бездну Дремлющих. Радужные оболочки Веналайнена, прежде кофейно-желудиного цвета, теперь полыхали, как пожар на старом складе. Меня пробрало чувством чужой давней скорби, затем – смирения, потом – новой надежды, и вдруг – разочарования, ярости, самобичевания, снова принятия… Целый сонм чувств провернулся, как пыточное колесо, сопровождаемый неясными образами: коршуны над болотами, белые перья, испачканные в грязи, высокий чернобровый мужчина, залитый кровью, какая-то старая школа, детский плач…

– Э, нет, сменяем объект! – рявкнул Веналайнен, и тогда образы, взвизгнув, словно заевшая кинопленка, сменились на другие: картины из моего детства и недавнего прошлого.

Когда связь была установлена, мы приступили к экспериментам.

Веналайнен действительно оказался крутым мастером. Понаблюдав за моей игрой и вовне и внутри, он довольно скоро предложил мне два варианта управления проклятыми – на выбор.

Вариант первый: привязать приказы к отдельным элементам в музыкальной импровизации. По сути, создать музыкальный язык – по типу языка цветов, популярного в прошлые века. А потом набирать букеты-мелодии.

Вариант второй: управлять голосом. Ну, не совсем уж петь в стиле мюзикла, мол: «Милая тваааааарь, возьми булыыыыыжник и разбей его о свою головууууу», а просто повелевать. Так же составить список возможных приказов и переложить его на любой из древних языков.

– Почему древних? – спросил я.

– Потому что время имеет значения. – Веналайнен постучал указательным пальцем по виску, мол, ты дурак что ли, что сам не догадываешься? – Магия – это то, что течёт в крови планеты, таится в корнях и костях. Чем древнее что-либо, тем сильнее его успевает пропитать магия – даже обычные люди это чувствуют. Не говори мне, что ты в новеньком торговом центре ощущаешь себя так же, как в тысячелетнем храме: я не поверю.

Я никак не мог выбрать, какой вариант лучше. Мастер сказал, что они одинаково эффективны и мощны – а это был единственный рациональный критерий, который приходил мне в голову.

Первый вариант как будто звучал логичнее, но при этом ограничивал меня в выборе музыки. Я уже не смогу просто сыграть что-либо из своих сочинений, под настроение. Вместо этого мне, вероятно, придётся задрачиваться по фугам: задавать темы и делать противосложения, потому что с их помощью будет проще всего собрать «букеты» приказов.

Как по мне, это тоскливо.

А второй вариант с голосом… Окей, он просто странный. Играть и периодически пропевать команды? А хорошо ли это будет звучать? С другой стороны: какая вообще разница, как я буду выглядеть? Я же не к настоящим концертам готовлюсь!

– Ну и лицо у тебя, малец, – Веналайнен фыркнул. – Выглядишь так, словно тебя сейчас расплющит под грузом ответственности! Но почему? Я же не прошу тебя определить все свое будущее раз и навсегда. Не понравится нынешний выбор – позже его изменишь.

– А так можно?

– Конечно. Сколь ужасной была бы человеческая жизнь, если бы в ней нельзя было переходить на другую дорогу!.. Сомнительная вера в то, что каждый выбор – это навсегда, свойственна лишь максималистам, которые слишком слепы для того, чтобы видеть всю палитру цветов, а не только черный и белый. Я надеюсь, ты не такой. Ведь даже мои обычные ученики-шмакодявки как-то справляются с соблазнами дихотомического мышления.

Подумав ещё немного, я выбрал второй вариант – с голосом.

Мне все же хотелось иметь свободу самовыражения даже в те моменты, когда я должен был управлять проклятыми. Свобода всегда была моей важнейшей ценностью, хотя реализовывал я ее очень редко. Куда чаще я трусливо позволял другим людям и обстоятельствам выбирать за меня. Из трех стратегий, свойственных невротикам – избегать, бунтовать и покоряться – я, увы, всегда выбирал последнюю. Но все же в глубине души очень любил свободу.

И собирался наконец начать взращивать её в своей жизни. Так что пусть с моим даром будет связана именно она! Пусть позволит мне играть что угодно, что придется по настроению и по сердцу – даже для такой аудитории, как проклятые. А приказы я отдам голосом.

– Отлично. Какие древние наречия ты знаешь? – спросил Веналайнен, и я буркнул:

– Никакие.

За время самостоятельной учебы под присмотром Феликса я успел лишь чуть-чуть надкусить учебник по арабскому, но пока что не достиг никаких успехов. Все-таки основную часть времени я изучал специфику магического мира, секреты использования артефактов и, в последнее время, классические заклинания.

Шаман хрипло расхохотался:

– Ну и повелитель проклятых, ну властелин тьмы!.. Тогда я воспользуюсь своим положением и сам навяжу тебе язык для приказов. Будем использовать протогерманский.

– Почему его?

– Потому что я люблю руны, а они тесно с ним связаны. А еще он довольно простой, но звучный. Если ты действительно станешь всемирным злодеем, то, вспомнив, каким красивым словам я тебя научил, возможно, пощадишь меня – и не станешь убивать.