Дедушка начал смотреть на меня взглядом, в котором пылало пламя.
– Буду ждать второго предложения. О том, сколько времени осталось, сможете узнать, проведя собрание. Прошу вас быстро принять решение, пока лист ожидания не начал увеличиваться.
– Слабовато для угрозы. – Эти слова удержали меня, когда я уже собирался выйти из кабинета. – Конец не наступил, пока все не закончилось. Это ведь ты мне сказал, верно? Похоже, это не полная чушь.
– Также говорят, что нужно понимать, когда следует отступить. Эти слова вы, дедушка, произнесли лично.
– Так это же полнейшая чушь, ха-ха.
Громкий смех дедушки вызвал у меня только смущенный вздох.
* * *
Как только внук вышел из кабинета, председатель Джин взялся за телефон.
– Хакджэ, немедленно возвращайся ко мне домой. Возьми с собой директоров из энергетики, страхования жизни, автомобилей, продуктов и строительства. Быстро!
Председатель Джин, положив трубку, не мог сидеть на месте и начал ходить по кабинету.
Кризис, о котором говорил внук.
Он и сам это чувствовал. Но не таких размеров и не такой глубины.
Временные трудности из-за истощения иностранной валюты не были чем-то особенным. В таких случаях правительство всегда решало проблему, занимая доллары у США, Европы и Японии или совершая валютные свопы.
Внук сказал, что на этот раз все иначе, крупные экономики не дадут денег в долг и не станут обменивать валюту. Если два миллиарда долларов – действительно вся иностранная валюта, что есть у Кореи, это все равно что иметь большие запасы еды, но совсем не иметь воды.
Смерть наступит не от голода, а от жажды.
Тук. Тук.
– Председатель.
Вместе со стуком в кабинет ворвались люди.
– Продукты и электроника! Оповестите все подразделения. Начиная с сегодняшнего дня, мы будем хранить экспортную выручку в долларах по мере ее поступления, а для оплаты по счетам брать кредиты. Дальше, строительство.
– Да, председатель.
– На торгах по зарубежным проектам предлагайте цену на десять процентов, нет, даже на двадцать ниже. Взамен требуйте авансовые или промежуточные платежи как можно скорее. Дальше, страхование жизни.
– А, да, председатель.
– Верните все деньги, вложенные в зарубежные финансовые продукты. Неважно, какими будут неустойки. Отмените все и получите доллары.
– П-председатель, потери будут слишком велики. Управленческий баланс…
– Заткни свой рот и все верни. А убытки можете переложить на клиентов.
Не то чтобы они не знали, почему председатель так поступает, но он заходил слишком далеко. Он сейчас очень походил на человека, который собирается получить все наличные и сбежать ночью прямо перед банкротством.
– Председатель, успокойтесь немного, а затем…
Стоило Ли Хакджэ осторожно сказать это, как председатель Джин замолчал и начал тяжело дышать.
– Мы уже проводим всевозможные приготовления. Валюта всех филиалов под строгим контролем.
Председатель Джин с силой махнул рукой.
– Всевозможных приготовлений недостаточно. Готовьтесь так, будто вам должно оторвать как минимум одну конечность. Вы меня поняли?
– Председатель, а вы уже поговорили с владельцем «Миракл»?
– С кем?
– С главой «Миракл», у которого есть миллиард долларов.
– Да.
Когда председатель Джин кивнул, лица всех в кабинете помрачнели.
Разговор точно не задался.
Им не кинут крепкую веревку в миллиард долларов.
– Он ответил отказом?
– Я… Даже двадцать пятого июня, когда началась война, я зарабатывал деньги и мне не было страшно, но сейчас… Сейчас я боюсь.
Странный ответ.
Интересно, что могло заставить так себя вести того, кто не пошевелится, даже когда грянет гром и молния?
– Парень с долларами еще хуже. Он и глазом передо мной не моргнул и даже угрожал мне. Впервые встречаю кого-то страшнее, чем я сам.
Ли Хакджэ, наблюдавший за председателем Джином ближе всех, не мог в это поверить. На свете есть кто-то еще страшнее, чем Джин Янчхоль?
– Дэхо.
– Да, председатель.
– Какова доля контрольного пакета акций, которой владеет «Сунъян Моторс»?
– Мы всегда сохраняем ее на уровне двенадцати процентов.
– Хакджэ, до какого максимального процента можно увеличить долю контрольного пакета акций в «Сунъян Моторс», чтобы не выйти за рамки защиты прав на управление?
Это был вопрос, которого президент Чо Дэхо никак не мог ожидать, но ответ тут же сорвался с губ секретаря Ли Хакджэ:
– Можно поднять до семнадцати процентов. Все, что выходит за рамки этого, повлияет на акции «Сунъян Лайф Иншуранс», поэтому придется скорректировать структуру акций всей группы компаний.
– На это нет времени. Просто приготовься и, как только я подам сигнал, перемести акции.
– Да, председатель.
Ни один человек понятия не имел, что происходит. Однако они ясно ощущали, что над группой компаний «Сунъян», казавшейся неприступной крепостью, нависли темные тучи, а на стенах начали появляться трещины.
* * *
Им Чханёль, назначенный девятнадцатого ноября тысяча девятьсот девяносто седьмого года вице-премьером, а также министром финансов и экономики, выразил твердое намерение «разрешить текущий кризис, не обращаясь в МВФ».
Однако через два дня, в десять часов ночи двадцать первого ноября…
Была проведена экстренная пресс-конференция, на которой объявили о заявке в МВФ на пакет помощи, который включал улучшение платежного баланса, стабилизацию стоимости валюты, либерализацию торговли, открытие рынка капитала и повышение прозрачности в корпоративном управлении, а на следующий день президент Ким Ёнсам выступил со специальным заявлением для общественности, в котором объяснил необходимость заявки на получение материальной помощи.
Это стало началом финансового кризиса.
Кредитный рейтинг Кореи упал, а комплексный фондовый индекс обвалился ниже отметки четыреста. Девяти торговым банкам приказали приостановить деятельность, а «Халла Групп» обанкротилась.
И тогда…
На офис «Миракл Инвестмент» и мобильный телефон О Сэхёна обрушился целый шквал.
– А, господин глава! Мы можем выплатить вам деньги за приобретение только после завершения слияния, не так ли? Взгляните внимательней в договор. Крайний срок переговоров – февраль следующего года. Осталось еще много времени. И почему мы должны платить в долларах? Мы дадим вам один и две десятых триллиона вон в валюте короля Седжона Великого [4], так и знайте!
О Сэхён нервно повесил трубку.
– Это из банка «Чэиль»?
– Верно. Такой шум поднялся. Они ноют по двенадцать раз на дню.
– А должны ныть вместе с исключительным предложением, тогда было бы, о чем подумать.
– И то верно. А ведь это сам глава, а не ребенок какой-нибудь. Эх!
О Сэхён покачал головой, как будто говоря, как глава банка жалок.
– А у тебя как все идет? Председатель Джин все еще занят расчетами?
– Да. Похоже, он не собирается рассчитываться со мной как попало, хоть я и его внук. Как же он страшен.
– Как бы он иначе стал чеболем? Ты сам-то только хуже, но никак не лучше него. Только и думаешь, как бы побольше забрать у дедушки… – О Сэхён подошел ко мне с заговорщической улыбкой. – Слушай, Доджун, а если обменный курс вырастет еще больше и достигнет отметки две тысячи вон?
– Могу только спасибо сказать. Ведь три триллиона вон превратятся в пять, не так ли?
– Вот и я говорю. У тебя активов на пять триллионов вон. И это в двадцать лет. Что ты чувствуешь? – Передернув плечами, он толкнул меня в плечо.
– Не дразните меня. Я и сам схожу с ума, потому что хочу с этими деньгами уехать в Европу и играть там в благородного лорда.
– Так ты можешь это сделать.
– Дядя, как думаете, кем быть лучше – богатым европейским лордом, у которого только денег много, или председателем чеболя, контролирующим страну?
