Аквилон. Трилогия (СИ) - Токсик Саша

Надежда прикусила губу. Я видел внутреннюю борьбу на ее лице. Врач в ней хотел помогать людям бесплатно. Но разумная женщина понимала правоту моих слов.

– Я не хочу наживаться на чужой беде, – наконец сказала она.

– А кто говорит о наживе? Это социальный проект с самоокупаемостью. Без коммерческой основы мы так и останемся с парой опытных образцов, которые будут пылиться в лаборатории. А люди продолжат умирать.

Долгая пауза. Надежда смотрела на лужу на столе, оставшуюся от злополучного эксперимента. Потом подняла глаза на меня.

– Хорошо. Ради спасения людей… Я согласна. Что нужно делать?

– Для начала, дайте мне осколки камня. Я передам их мастеру, пусть попробует создать прототип.

Она собрала осколки со стола. Завернула их в вощеную бумагу, аккуратно, словно это были драгоценности.

– И еще, – добавил я, принимая сверток. – Не экспериментируйте без меня. Это слишком опасно. Мы видели, что может произойти.

– Не буду, – пообещала она. – Честно. Я до сих пор дрожу, когда вспоминаю, как эта тварь ползла к каналу. Когда встретимся?

– Через пару дней. Мастеру нужно время на работу.

Она проводила меня до двери. Отперла все замки, которые так старательно закрывала. На пороге замялась, словно хотела что‑то сказать.

– Данила… Спасибо. За помощь. За идеи. За то, что вместе со мной ловили эту тварь. Я бы одна не справилась.

– Мы партнеры, – улыбнулся я. – Помогать друг другу в наших интересах.

Она тоже улыбнулась в ответ.

На этом мы и попрощались, а я отправился обратно в лавку антиквариата. Всё никак не привыкну к тому, что в «свою лавку антиквариата».

Лавка была закрыта, но в окнах горел свет, а значит, Золотов был внутри.

Я постучал. Послышались шаги, звяканье замка.

– А, это вы, – Золотов снял цепочку и впустил меня. – Проходите, проходите. Я как раз закончил с вашими находками.

На прилавке были аккуратно разложены предметы. Три из них лежали особняком. Золотов подошел к ним с видом фокусника, готовящегося к главному трюку.

– Вот эти три вещицы особенно интересны. Во‑первых, золотые карманные часы.

Он поднял их, и цепочка мелодично звякнула.

– Гравировка: «Любимому сыну от отца. 1823». Но это не главное. Главное, что в воде они пролежали максимум две недели. Видите? Золото блестит, механизм почти не пострадал. С небольшой чисткой будут как новые.

– Две недели? Вы уверены?

– Абсолютно. Кто‑то потерял их совсем недавно. И судя по гравировке, вещь фамильная. Дорогая не только в денежном смысле.

Он отложил часы и взял медальон.

– Женский медальон. Внутри миниатюрный портрет ребенка. Выполнен в технике эмали, рисунок на металле, даже не потускнел. Видите подпись в углу? «Ж. Б.» Жерар Буасье, известный миниатюрист. Его работы стоят бешеных денег. И опять же, в воде недолго. Неделя, может, полторы.

Третьим предметом оказалась серебряная печатка.

– Символ купеческой гильдии, инициалы «А. К.» Такие печатки делают на заказ при вступлении в гильдию. Стоит она рублей двести, но для владельца бесценна. Без нее он не может заверять документы.

Золотов сложил все три предмета вместе.

– И вот что я думаю. Эти вещи не просто потеряны. Их владельцы наверняка ищут. Готовы заплатить за возвращение.

– Именно об этом я и хотел поговорить, – кивнул я. – Помните нашу идею о «Бюро находок»?

– Как не помнить! Я полночи не спал, все обдумывал.

Старик оживился, глаза заблестели. Он достал из‑под прилавка исписанный лист бумаги.

– Смотрите, я даже набросал план! Объявления в газетах: «Потеряли ценную вещь в канале? Мы поможем найти!» Но формулировка неточная. Нужно аккуратнее.

– «Бюро находок», – предложил я. – «Помогаем вернуть потерянное владельцам за разумное вознаграждение».

– Отлично! – Золотов принялся записывать. – И начнем именно с этих трех предметов. Дадим объявления с описанием. «Найдены золотые часы с гравировкой». Не указывая, какой именно, пусть владелец сам назовет. Так мы отсечем мошенников.

– И вознаграждение двадцать процентов от стоимости, предложил я. – Это справедливо и законно. Мы же не вымогатели, честно нашли и возвращаем. К тому же, тратимся на объявления, на оценку, на хранение.

– Знаете что? – Золотов хлопнул ладонью по прилавку. – Мне нравится! Честный бизнес, помощь людям, и нам выгода. Когда начинаем?

– Прямо завтра. Сегодня составим текст объявлений, завтра отнесем в газеты. К концу недели посмотрим, есть ли отклик.

Старик полез в ящик стола за чистой бумагой и перьевой ручкой.

– Вот, – Золотов придвинул ко мне лист. – Пишите текст, у вас лучше получится. Вы молодой, современный, знаете, как людей заинтересовать.

Я на минуту задумался и начал писать:

«Объявляем об открытии „Бюро находок“. Если вы потеряли ценную вещь в каналах нашего города, не отчаивайтесь! Поможем вернуть дорогие сердцу вещи законным владельцам за разумное вознаграждение в размере 20% от стоимости. Конфиденциальность гарантируется.»

– Очень хорошо! – воскликнул Золотов, читая через мое плечо. – Только добавьте адрес. И часы работы. С десяти до семи, воскресенье выходной.

Я дописал. Потом на отдельном листе составил три коротких объявления о конкретных находках. Без подробностей, только общие слова. Пусть настоящие владельцы сами опишут потерянное.

– Завтра с утра отнесу в «Синеозерский вестник» и «Торговые ведомости», – пообещал Золотов. – Это самые читаемые газеты.

– И давайте сделаем новую вывеску, – предложил я. – «Антикварная лавка и Бюро находок». Солидно и понятно.

– Вывеска… Да, нужна новая. Знаю одного мастера, делает красиво и недорого. Дня за три управится.

Мы еще час обсуждали детали. Как вести учет. Как проверять владельцев. Что делать, если вещь никто не заберет. Золотов оказался дотошным и предусмотрительным. Каждую мелочь обдумывал, записывал, уточнял.

Когда я собрался уходить, на улице уже зажглись фонари.

– Данила, – окликнул меня антиквар у двери. – Я вот что подумал… Эти «Рыбаки», они ведь не просто исчезли? Вы их…

Он не договорил, но вопрос повис в воздухе.

– Они больше не побеспокоят честных людей, – ответил я. – Этого достаточно?

Золотов медленно кивнул.

– Более чем. Знаете, я всю жизнь боялся. А с вами почувствовал, что могу не бояться. Спасибо за это.

В комнате Надежды Светловой горела свеча. Можно было бы включить лампу, но ей нравился тёплый, чуть неровный свет. Воск оплывал неровными потеками, создавая причудливые узоры на медном подсвечнике. За окном шумел вечерний город, но здесь, в мансарде было тихо.

Надежда сидела за письменным столом, задумчиво кусая кончик дорогой перьевой ручки с фиолетовыми чернилами. Подарок той самой Кати, которой она собиралась писать. «Фиолетовый тебе идет,» смеялась подруга, вручая подарок на выпускной. «Будешь писать мне письма фиолетовыми чернилами, и я сразу узнаю, что это ты.»

Сколько же она не писала? Неделю? Две? С момента отъезда из столицы время летело странно. То тянулось как патока, то проносилось галопом.

Начала писать:

Дорогая Катя!

Прости, что так долго молчала. Знаю, ты волнуешься, наверное, уже придумала сто причин моего молчания, каждая страшнее предыдущей. Спешу успокоить – я жива, здорова и даже, представь себе, почти счастлива.

Частная практика идет лучше, чем я ожидала. Уже есть постоянные пациенты. Денег хватает на комнату и еду, даже откладываю понемногу. Но не об этом я хочу тебе рассказать…

Надежда остановилась. Перо замерло над бумагой.

Катя, я встретила очень необычного человека. Нет, не подумай ничего такого! Просто… Он человек совсем не нашего круга. Он ныряльщик.