Аквилон. Трилогия (СИ) - Токсик Саша

Золотов снова схватился за канделябр, начал протирать с остервенением.

– Репутация, Данила! Репутация – это все, что у нас есть! Тридцать лет я ее создавал! Тридцать лет безупречной работы! И все может рухнуть из‑за каких‑то часов!

Я подошел к сейфу.

– Покажите часы.

Золотов достал ключ на цепочке, открыл массивную дверцу. Внутри, среди прочих ценностей, лежал бархатный футляр. Он бережно вынул его, положил на прилавок.

– Вот. Смотрите сами.

Я взял часы, открыл заднюю крышку. Гравировка была четкой, глубокой.

«Любимому сыну от отца. 1823»

– Гравировке действительно больше ста лет, – констатировал я.

– Вот! А он говорит, что мы только что нацарапали! Как можно искусственно состарить гравировку? Нет, можно конечно при желании. Но какой смысл с этим возиться⁈

Я закрыл часы, положил обратно в футляр. В этот момент Золотов замер, прислушиваясь. Потом бросился к окну.

– Боже мой! Вот они! Идут!

Я тоже выглянул. По улице шли двое. Впереди полный мужчина в бархатном жилете. Даже издали было видно, как шевелятся его пышные усы. Лицо красное, то ли от жары, то ли от гнева. В руке трость с серебряным набалдашником, которой он размахивал как дирижерской палочкой.

Вторым шел полицейский в форме. Пожилой, усталый, с видом человека, который тысячу раз пожалел, что не выбрал другую профессию.

– Что делать? Что делать? – Золотов заметался по лавке как мышь в мышеловке.

– Ничего не делать. Мы ничего не нарушили. Наоборот, мы образцово честное предприятие.

– Но он же редактор! У него власть! Связи!

– А у нас правда, – пожал я плечами.

Дверь распахнулась и в лавку ворвался Бурмистров. Вблизи он выглядел еще внушительнее. Красное лицо лоснилось от пота, усы топорщились как у разъяренного кота.

– Вот! – он ткнул тростью в сторону Золотова. – Вот эти мошенники! Аферисты!

Полицейский вошел следом. Медленно, устало. Достал из кармана бумагу, развернул.

– Господин Бурмистров подал заявление, – начал он монотонным голосом человека, который произносит эту фразу по десять раз на дню. – О пропаже золотых часов фирмы «Братья Звонаревы», модель «Капитанские». Изделие пропало неделю назад. По описанию совпадает с вашим объявлением в газете. Будьте любезны предъявить.

Я спокойно взял футляр, открыл, продемонстрировал часы.

– Пожалуйста, от полиции мы ничего не скрываем. Действительно, «Братья Звонаревы», модель «Капитанские».

– Мои! – Бурмистров потянулся к часам. – Наконец‑то!

– Позвольте, – я отвел футляр в сторону. – Господин Бурмистров, опишите, пожалуйста, особые приметы ваших часов.

– Что еще за приметы? Золотые часы! Антикварные! «Братья Звонаревы»! Чего еще надо?

– Гравировку, например.

– Я же говорил! – он побагровел еще сильнее, что казалось физически невозможным. – На моих часах не было никакой гравировки! Это вы ее нацарапали! Специально! Чтобы не отдавать!

Я открыл заднюю крышку, показал полицейскому.

– «Любимому сыну от отца. 1823». Гравировке больше ста лет. Видите патину в углублениях? Это естественное потемнение металла. Невозможно подделать за день.

Полицейский наклонился, внимательно рассмотрел надпись. Потом выпрямился, вздохнул.

– Господин Бурмистров, если на ваших часах не было гравировки, а на этих есть, то это разные часы.

– Но… но… – редактор открывал и закрывал рот как рыба на берегу. – Это подделка! Они сейчас собираются выдержать положенный по закону срок, а после продадут их преспокойно, как «собственность без владельца»! Я же подал заявление заранее!

Я смотрел на этого беснующегося человека и думал, зачем ему это нужно? Забыть о гравировке нельзя. Если часами регулярно пользовались, то она мелькала у него перед глазами регулярно.

Разрушить репутацию нашему новому предприятию? Но какой в этом смысл? Наши интересны ни в чём не конфликтуют. Ради чего сейчас изображать из себя клоуна?

Внезапно мне в голову пришла одна мысль.

– Господин Бурмистров, а вы свои часы потеряли где?

– Возле Рыбных рядов, – ответил он. – В заявлении указано.

– А эти найдены у моста Поцелуев.

– Не может быть! – он снова запыхтел словно чайник. – Пытаетесь меня надурить? Очередная уловка⁈ У вас есть свидетели того, как вы их там нашли?

– Свидетелей нет. Но у меня есть идея получше. Я профессиональный ныряльщик. Нашел эти часы, – я указал на футляр, – найду и ваши. Если они там.

Бурмистров прищурился.

– Вы блефуете! Думаете, я поверю в эту комедию? Нырнете, сделаете вид, что ищете, и скажете, что не нашли!

– Хорошо. Идемте к каналу. При свидетелях. Если найду ваши часы – вы публично извинитесь перед господином Золотовым и напишете хвалебную статью о Бюро находок. Если не найду, тогда мы отдаём вам эти часы, несмотря на гравировку. Согласны?

В глазах Бурмистрова мелькнуло злорадство. Он был уверен, что я блефую.

– Согласен! И когда вы проиграете, я напишу такую статью, что вас…

– Пойдемте, – перебил я. – Чего время терять?

К каналу у Рыбных рядов мы шли процессией.

Впереди вышагивал Бурмистров, размахивая тростью так энергично, что прохожие шарахались в стороны. За ним семенил полицейский. Следом шел я, а замыкал шествие Золотов, который то забегал вперед, то отставал, не зная, радоваться ему или паниковать.

– Сейчас посмотрим! – громко вещал Бурмистров на всю улицу. – Сейчас разоблачим мошенников! Вот увидите, ничего он не найдёт!

Народ, естественно, заинтересовался. Дамы бросили торговаться за кружевные полотенца. Приказчики высунулись из лавок. Мальчишки‑газетчики побежали следом, чуя сенсацию.

– А что случилось‑то? – спрашивали из толпы.

– Бурмистров часы потерял!

– Какие часы?

– Золотые! Антикварные!

– А этот кто?

– Ныряльщик какой‑то! Обещает найти! У Рыбных рядов.

– Да ну, враки! В канале у Рыбных рядов дно как помойка!

К тому времени, как мы дошли до канала, за нами тянулся хвост зевак человек в тридцать. А у самой воды уже толпился народ. Торговки рыбой бросили свои лотки, покупатели забыли о покупках. Все хотели посмотреть на бесплатное представление.

– Вот здесь! – Бурмистров ткнул тростью в край причала. – Именно здесь! Я наклонился посмотреть свежесть карпа, какой‑то недотёпа меня толкнул, и часы выскользнули из кармана жилета!

Место было ещё то. Рыбные ряды есть рыбные ряды. В воду сливали всё: рыбью чешую, потроха. Вода была мутно‑зеленая, с радужными разводами жира на поверхности. Пахло соответственно.

– И вы собираетесь туда нырять? – спросила какая‑то дама, прижимая к носу надушенный платок.

– Работа такая, сударыня, – ответил я, стягивая рубашку.

В толпе хихикнули. Несколько молодых торговок переглянулись, оценивая. После прорыва на третий ранг мое тело изменилось ещё сильнее. Я все еще был худощав, но мышцы стали плотнее, рельефнее. Не богатырь, конечно, но и не жердь.

«Все смотрят на Данилу!» – Капля радостно булькнула где‑то под причалом.

«Капля, ты нашла часы?»

«Нашла‑нашла! Блестящие! Золотые! Вон там, под илом! Капля покажет!»

«Где именно?»

«Под старым якорем! Там много всего! Монетки, ложки, даже кольцо! Можно Капле кольцо?»

«Потом. Сначала дело.»

Я сделал несколько глубоких вдохов. Для вида, конечно. Но публика любит драматизм.

– Засекайте время! – крикнул кто‑то из толпы.

– Держу пари на пятерку, что не найдет!

– А я на червонец, что найдет! Это ведь тот ныряльщик, что перстень Громовых нашел.

– То в бухте было, вода чистая! А тут помойка!

Я подошел к краю причала. Несколько секунд постоял, изображая сосредоточенность. Потом нырнул.

Вода была еще хуже, чем выглядела снаружи. К счастью, у меня был способ с этим справиться. Миг – и меня окружила серебристая пленка воздуха. Тонкая, но прочная, как специальный костюм под водой. При желании, я мог бы даже одежду оставить сухой, но это смотрелось бы максимально странно.