Аквилон. Трилогия (СИ) - Токсик Саша

«Данила сам, как блестяшка!» – восхитилась Капля.

Жаль, что такое нельзя было провернуть в Чёрной яме. Там загрязнение было магическим, и простейшее заклинание с ним бы не справилось.

Видимость была практически нулевая. Даже с магией воды я различал только смутные тени.

Но мне и не нужно было видеть. Симбиоз с Каплей творил чудеса. Я чувствовал каждый металлический предмет вокруг. Часы лежали именно там, где указала Капля. Под слоем ила, рядом с проржавевшим якорем. «Братья Звонаревы», модель «Капитанские». Я взял их, проверил. Никакой гравировки. Часы Бурмистрова.

Но не спешил всплывать. Пусть публика поволнуется.

Поплыл вдоль дна, изображая поиски. Разгребал ил, поднимая мутные облака. Со стороны должно было выглядеть впечатляюще, человек в кромешной тьме на ощупь ищет иголку в стоге сена.

«Данила, там еще блестяшки!» – Капля металась вокруг как возбужденный щенок. – «Серебряная ложка! Медные монетки! Ой, кольцо! Красивое кольцо! С камушком!»

«Собирай, но незаметно.»

«Капля умеет незаметно! Капля как тень!»

Пока я изображал поиски, она собирала находки. Всё исчезало в ее волшебном кармане, том самом пространственном пузыре, где она хранила свои сокровища.

Прошло три минуты. На поверхности уже начали беспокоиться. Обычный человек столько под водой не продержится.

Четыре минуты. Кто‑то наверняка предложил прыгнуть за мной.

Пять минут. Самое время создать драматическую паузу.

Шесть минут. Теперь точно решили, что я утонул.

Семь минут. Пора.

Вынырнул я с максимальным эффектом. Не просто показался на поверхности, а выпрыгнул из воды по пояс, подняв руку с часами.

– Есть!

Толпа ахнула. Кто‑то захлопал. Кто‑то присвистнул.

– Не может быть!

– Нашел!

– Семь минут под водой!

– Это не человек, это рыба!

Бурмистров бросился вперед так резко, что чуть не упал в воду. Полицейский успел схватить его за рукав пиджака.

– Мои часы! Дайте сюда!

Я выбрался на причал. Протянул часы Бурмистрову.

Он схватил их трясущимися руками. Открыл заднюю крышку. Замер. Крышка была пуста. Никакой гравировки.

– Но… но как… – он смотрел на часы так, словно они его предали. – Они же точно такие же…

– Популярная марка! – влез с комментариями Золотов. – Модель победила на Имперской ярмарке одна тысячи восемьсот первого года. Выпущено более пяти тысяч экземпляров…

– Совпадение, – пожал я плечами. – Бывает.

Полицейский кашлянул.

– Господин Бурмистров, полагаю, инцидент исчерпан? Вы нашли свои часы, убедились, что Бюро находок работает честно. Осталось…

– Да‑да, – Бурмистров словно очнулся. Выпрямился, поправил жилет, пригладил усы. – Господин Золотов, приношу свои извинения. Я был… излишне эмоционален. Горячность, знаете ли. Журналистская привычка видеть сенсацию там, где ее нет.

Золотов великодушно кивнул, хотя руки у него все еще дрожали.

– И… – Бурмистров повернулся ко мне. – Молодой человек, это было… впечатляюще. Семь минут под водой! В такой мутной воде! И нашли! Как вы это делаете?

– Профессиональный секрет, – улыбнулся я.

– Понимаю, понимаю! У каждого мастера свои секреты! – он повернулся к толпе, вскинул руку с часами. – Господа! Я официально заявляю! «Бюро находок» господ Ключевского и Золотова – честное и благородное предприятие! Завтра в «Вечерней газете» выйдет большая статья об этом замечательном начинании! Люди должны знать, куда обращаться, если потеряли что‑то ценное!

Толпа одобрительно загудела. Кто‑то крикнул:

– А червонец кто проиграл? Плати давай!

– Сам плати! Говорил же, найдет!

Бурмистров сунул часы в карман, пожал руку Золотову, потом мне.

– Еще раз извините за… недоразумение. Хорошего дня, господа!

Он удалился, постукивая тростью. Полицейский проводил его взглядом, покачал головой и пошел в другую сторону.

Золотов подошел ко мне, глаза блестели от облегчения и восторга.

– Данила, вы гений! Просто гений! Вы не только отвели угрозу, но и сделали нам такую рекламу! Бесплатную рекламу в «Вечерней газете»! Вы представляете, сколько это стоит?

– Главное, что репутация Бюро в безопасности.

– Да‑да! О, я должен вернуться в лавку! Наверняка уже покупатели ждут! После такого представления весь город будет говорить о нас!

Он почти побежал обратно, на ходу причитая о том, что надо прибраться, выставить лучший товар, приготовиться к наплыву клиентов.

«Данила молодец!» – Капля вынырнула у края причала. – «Всех удивил! И Капля много блестяшек нашла! Кольцо красивое! И ложка! И монетки! Капля богатая!»

«Молодец, малышка. Вечером разберем твои сокровища.»

Я улыбнулся ее детской радости и пошел домой переодеваться. Елена Павловна от вида моих брюк будет в ужасе.

Утро следующего дня выдалось туманным.

Серая дымка висела над каналами, как молоко, разлитое в воздухе. Фонари еще горели, хотя по времени давно должен был быть день. Их желтый свет расплывался в тумане размытыми пятнами.

Причал появился из тумана внезапно, как корабль‑призрак. Волнов уже ждал меня. Стоял у своей личной лодки, покуривал трубку. Дым смешивался с туманом, создавая причудливые завихрения.

– А, Данила! – он поднял руку в приветствии. – Точно в срок! Хорошо! Добролюбов пунктуальность уважает. Говорит, кто время не ценит, тот и делу цену не знает.

– Мудрые слова.

– Да уж, Матвей Семенович мужик мудрый. И принципиальный до невозможности. Вот, к примеру…

Он рассказывал мне историю за историей о принципиальности Добролюбова, пока я пересаживался в его лодку, и пока мы плыли по каналу, и даже когда мы уже свернули к пристани возле складов.

– Во‑он там контора Добролюбова, – Волнов указал трубкой на кирпичное здание. – А вон его баржи. Видите надпись? «Чистая вода Добролюбова». Он на каждой барже это пишет. Говорит, название это гарантия. Если написано «чистая», значит, чистая и есть.

Любопытно, Добролюбов торгует водой. Этот человек стал мне ещё интереснее. Если он и правда такой принципиальный, то заинтересуется способом проверки воды, чтобы подтвердить качество товара. Но для начала с ним надо познакомиться.

У причала стояли три большие баржи. Две из них глубоко погрузились в воду, уже загруженные. Третья стояла у причала под погрузкой.

Мы вышли на пристань. Под ногами скрипели сырые доски. Пахло озерной водой, дегтем, свежими опилками. Рабочие таскали ящики на баржу, не обращая на нас внимания.

Контора располагалась прямо внутри склада, просто была отгорожена фанерной перегородкой.

Простые деревянные столы, заваленные бумагами. Полки с папками до потолка. На стене огромная карта Озерного края, вся в пометках и флажках.

За дубовым столом в углу сидел Добролюбов.

Первое, что бросалось в глаза, это руки. Большие, мозолистые, рабочие руки. Но ногти аккуратно подстрижены, под ними чисто. Руки человека, который не стесняется физического труда, но следит за собой.

Сам он был крупный, лет пятидесяти. Широкие плечи, прямая спина, седина в висках. Одет просто: холщовая рубаха, жилетка, никаких украшений. Даже часов не было. Только на безымянном пальце простое обручальное кольцо.

Он поднял голову от бумаг, и я встретился с его взглядом. Серые глаза смотрели внимательно, оценивающе, но без враждебности.

– Матвей Семеныч, – начал Волнов. – Это тот самый молодой человек, о котором я говорил. Данила Ключевский.

Добролюбов кивнул, протянул руку. Рукопожатие было крепким.

– Присаживайтесь, господа. Чаю?

– Спасибо, не откажусь, – ответил Волнов.

Я тоже кивнул.

Владелец фабрики встал, подошел к печке в углу. Там на плите стоял огромный медный самовар, начищенный до блеска. Он налил три стакана в подстаканниках, поставил на поднос. Добавил сахарницу, блюдце с лимоном, вазочку с вареньем.

Всё это он делал сам. Не позвал приказчика, не крикнул секретаршу. Неожиданно.