Рожденная землей - Норр Эбби-Линн

Пчелы и осы стали моими заклятыми врагами, когда мне было восемь. Мы тогда с Таргой играли в лесу неподалеку от дома. Я получила с дюжину укусов. Лиз в припадке безумия увезла меня с криками в больницу – в смысле, кричала именно она. С тех юных пор я убеждена, что все существа с полосками и жалом – порождения дьявола. Кстати, позже стало понятно, почему Лиз обезумела: она не знала, есть ли у меня аллергия на пчелиный яд. Слава богу, ее у меня не оказалось. Однако я получила травму другого рода – психическую.

– Боже правый, Джорджейна, – Фейт тронула мою руку своей теплой ладонью, – я думала, ты шутишь насчет пчел. Ты же не боялась насекомых в прошлый раз, когда была здесь. Что случилось?

Голова Джашера показалась из-за угла оранжереи и тут же исчезла. Зуб даю, что слышала его приглушенный смех! Или мне показалось? Я покраснела.

– Меня ужалила пчела… много пчел, – произнесла я с досадой. От жгучей ненависти к этому крошечному существу, бывшему причиной моего унижения, было кисло, как от лимонного сока.

Фейт вела себя как люди, у которых нет фобий: пыталась обезоружить мой страх с помощью логики.

– Мы любим пчел. Знаешь ли ты, что без них человечество погибло бы? Семьдесят процентов мирового продовольствия опыляется пчелами.

– Да, тетушка, я знаю. Разумом понимаю.

И я действительно знала об этом – в прошлом году у нас в школе проходила кампания «Спасем пчел», когда какая-то таинственная сила убивала их по всему миру. Я читала об этом статью. И была в курсе, что эти черно-желтые демоны – неизбежное зло. Но это знание не помогло мне при близких контактах жалящего типа.

– В любом случае это была не пчела, – продолжала Фейт, – это был шершень. Джашер! – позвала она к моему ужасу.

Только не это, пожалуйста! Мало мне позора на сегодня? Катастрофа – он идет по траве прямиком к нам! Весь такой веселый и потрясный… Как же я ненавидела его в этот момент.

– Да? – отозвался Джашер.

Мне захотелось смахнуть эту его ухмылочку смачной оплеухой. Может, он и псих, но фобий у него точно нет – по крайней мере, так я рассуждала в этот момент. Знай я тогда то, что знаю сейчас, я бы отнеслась ко всему этому гораздо спокойнее. А тогда мне хотелось показать Джашеру язык. Или врезать ему с ноги в прыжке с разворотом – между прочим, у меня длинные ноги. Я бы дотянулась.

– Не хочешь обучить свою кузину увлекательному искусству «найти и уничтожить»?

Найти и уничтожить? Я с удивлением уставилась на тетю, любительницу природы. Только стоит решить, что хорошо знаешь кого-то, как вдруг…

Джашер медлил с ответом. Наконец, процедил:

– Я недостаточно безумен для этого.

Тут челюсть у меня совсем отвисла, и я вытаращила глаза.

– Джашер, – произнесла Фейт с укоризной.

– Да у нее нервишки пошаливают. Ты хочешь, чтобы я охотился за гнездом с этой психованной на буксире? – ответил он, даже не взглянув на меня.

Жгучий гнев заколотился в моем сердце, а лицо запылало от ярости. Разговор был обо мне, но он вел себя так, словно меня здесь не было!

– Ну же, покажи мне этот свой трюк, Джашер, – парировала я.

Тут он наконец-то посмотрел мне в глаза. И, должно быть, заметил в них вызов.

– Ладно, как хочешь.

Джашер направился к дому, и я последовала за ним, уповая на то, что не пожалею о своей напускной отваге. Он прошел в кухню прямиком к холодильнику и достал из него упаковку тушеной говядины. Затем открыл пачку и достал кусочек. Положив остальное обратно в холодильник, вернулся на улицу с порцией мяса в руках.

Озадаченная, я пошла следом в гараж, где Джашер порылся на захламленных полках. Он выудил длинную удочку, на конце которой болтался крючок. Затем, взяв с нижней полки ящик для снастей, поставил его на испачканный маслом стол. Открыв крышку, извлек оттуда леску и маленькое перо. Все это время он действовал молча, никак не обращая на меня внимания. Наконец, Джашер вышел из гаража со всеми этими приспособлениями для уничтожения шершней, и я снова двинулась за ним, чувствуя себя полной идиоткой.

Фейт наблюдала за нами, пока мы шли через огромную лужайку к деревьям в задней части участка. Я старалась не отставать от Джашера, словно потерявшийся щенок.

Едва мы вошли в лес, он остановился. Прицепив кусок говядины на крючок удочки, Джашер протянул ее мне.

– Держи это, – приказал он, – и не шевелись.

Я завороженно наблюдала, как его ловкие пальцы мастерят петлю из лески. Затем он прикрепил белое перо к изготовленному им крошечному лассо. Мне хотелось, чтобы Джашер как-нибудь объяснил то, что делает, но я не собиралась доставлять ему удовольствие своими вопросами. Затем он вскарабкался на дерево, оставив меня стоять с удочкой внизу. Никогда в жизни я не чувствовала себя так глупо. В конце концов я полезла следом и устроилась рядом с ним на толстой ветке. Мы молча ждали: я, сидя с куском говядины на удочке, и он, прислонившись к стволу, с откинутой назад головой.

Спустя минут десять этой бредятины я уже порывалась спросить его, какого черта мы делаем, как вдруг мимо меня пронеслись два маленьких цветных пятнышка. Я повернула голову, чтобы получше рассмотреть их, но ничего не разглядела.

– Ты это видел? – прошептала я.

– Что? – откликнулся Джашер. На его лице появилось самодовольное выражение, как будто он знал что-то, чего не знала я.

Я стиснула зубы, искренне собираясь обозвать его нахалом, или позером, или еще как-нибудь похлеще, как вдруг он протянул руку к моей удочке. Его взгляд был устремлен к куску говядины:

– Передавай медленно.

Я взглянула в том же направлении и сглотнула: вокруг мяса жужжал шершень. Меня охватила дрожь. Я осторожно передала удочку в руки Джашера, и когда он взял ее, наши пальцы коснулись. Упершись толстым концом, словно шестом, в землю, Джашер соскочил с дерева. Я сделала то же самое, опасаясь, как бы не удариться головой. И вот уже Джашер крутит удочку в руках, стараясь подтащить шершня к себе, – у меня аж дыхание перехватило от этого зрелища – и смотрит прямо на меня! Выжидает, когда у меня сдадут нервы. Я напряглась и стиснула кулаки.

Шершень был ближе и ближе – мурашки бежали по всему телу, от страха свело живот. Лишь из какого-то упрямства я не бросилась наутек, аки ужаленная. Да и, признаться, мне бы не удалось отвести взгляд от этой мерзкой твари, даже если бы я захотела. Шершень с удовольствием уписывал говядину, вгрызаясь в плоть своими отвратительными крохотными челюстями, и не обращал на нас внимания. Его полосатое брюшко пульсировало, словно именно там билось маленькое сердце.

Удерживая удочку как можно ровнее, Джашер поднял крошечное нитяное лассо над шершнем. Я наблюдала, затаив дыхание, меня одновременно одолевали любопытство и отвращение. Он аккуратно охватил петлей мохнатое тельце, затянул нить на крошечной талии и осторожно убрал руку. У меня отвисла челюсть – шершень продолжал есть как ни в чем не бывало, а на брюхе у него болталось белое перо. Тут мое изумление взяло верх над ужасом.

– Ты еще здесь? – шепотом заметил Джашер.

– Наверное, сумасшествие заразно, – процедила я сквозь зубы.

Неожиданно он рассмеялся, а шершень замахал крыльями и загудел. Никогда прежде я не испытывала такого наслаждения от чьего-то смеха. Если бы не была так напугана, то позволила бы себе улыбнуться.

– Ты еще не видела настоящего сумасшествия, – усмехнулся Джашер.

Я собралась пробурчать, так ли он в этом уверен, когда шершень внезапно взмыл вверх, унося за собой перо. Джашер рванул за ним, я – следом.

Мы неслись через лес на всех парах вдогонку за белым пером, что зигзагами прыгало в воздухе, словно по собственной воле. Когда оно резко поднялось вверх, мы задрали головы, чтобы не потерять его из виду. И тут я споткнулась о гнилую ветку. Поднялась и побежала дальше – мне больше ничего не оставалось, так как я не хотела отстать от Джашера. Солнце, мелькавшее сквозь кроны деревьев, било в глаза, а руки то и дело царапали ветки, мимо которых мы мчались по серпантину леса: я мчалась на пределе своих возможностей. Густой ковер из палой листвы, хвои и грунта заглушал шорох наших ног. Перо кружило и петляло в чащобе, и несколько раз пропадало из моего поля зрения, но от Джашера ему было не спрятаться. Очевидно, у него имелся опыт в таком деле.