Рожденная землей - Норр Эбби-Линн

Как раз в тот момент, когда я подумала, что дальше бежать не могу, Джашер вдруг остановился. Я продолжила двигаться по инерции, не смогла вовремя остановиться и налетела на него сзади.

– У-у-уф! – вырвалось у меня.

Он даже не дрогнул и не сдвинулся с места – с таким же успехом я могла врезаться в дерево. Широкая спина кузена была крепкой и непоколебимой. Джашер машинально завел руки за спину, чтобы поймать меня, и его ладони попали на мои бедра и обвили их пальцами. Прикосновение было таким неожиданно интимным, что мое сердце заколотилось как бешеное. Мгновение – и он отпустил меня.

– Прости, – извинилась я, задыхаясь и отступая назад на полусогнутых ногах, чтобы перевести дыхание. Я с трудом втягивала ртом воздух, а Джашер даже не запыхался. Он ничего не отвечал, и я посмотрела в его сторону. Его взгляд был устремлен вверх. Я разогнулась и повернула шею в ту же сторону, прижимая ладонь к груди, к своему взволнованному сердцу. Выше на дереве висело большое серое гнездо. Сотни шершней жужжали вокруг него. Я зажала рот обеими руками, чтобы только не закричать, резко втянула носом воздух, и Джашер взглянул на меня. Ручаюсь, я выглядела так, будто меня вот-вот стошнит.

Гнездо шершни соорудили под одной из веток, и казалось, что оно словно спрятано под мышкой дерева. Белое перо жужжало вместе со всеми у гнезда. Зрелище, конечно, было невероятное.

В битве гордости и фобии в конечном итоге победила фобия – я сделала несколько шагов назад и только тогда убрала руки со рта, убедившись, что не завоплю.

– Поздравляю, – сказала я в промежутке между глубокими вдохами, – теперь я могу идти?

Джашер пренебрежительно указал подбородком в сторону дома:

– Иди.

Затем он порылся в кармане, достал зажигалку и перочинный нож.

Я попятилась назад, уязвленная его ледяным тоном. Едва ли укус пчелы более болезнен. Наконец, повернулась и пошла обратно домой.

Сзади раздался невнятный звук: «Тзнш…»

Я обернулась: Джашер стоял с перчаткой, зажатой во рту меж рядами идеальных зубов, а другую тем временем натягивал на руку. Вынув первую изо рта, он спросил:

– Ты знаешь, как возвращаться?

– Да, – ответила я, подумав, какое ему вообще до этого дело.

Джашер кивнул и вернулся к своему занятию.

А я вновь зашагала в сторону дома.

– Джорджейна!

Ого! Первый раз с его губ слетело мое имя. И я пришла в бешенство оттого, что мне так понравилось, как оно прозвучало. Джашер посмотрел мне в глаза – второй раз за день. И не почудилась ли мне в этом взгляде толика уважения?

– Ты держалась молодцом!

Теплая волна разлилась по моему телу, но это ощущение смешивалось с глубокой досадой от того, какое удовольствие доставили мне эти три слова только потому, что их произнес он. Так глупо! Раньше я не жаждала одобрения мужчин – тем более таких, с проблемами с психикой. Как раз за это я осуждала Сэксони! Кивнув, я решительно развернулась.

Шла пешком, пока сердце не утихомирилось, а затем снова побежала. Руки и ноги ныли, но были полны адреналина. Когда уже я была на безопасной дистанции от гнезда шершней, ко мне, наконец, пришло осознание того, что произошло. Я покачала головой в изумлении. Что это за человек, который знает, как накинуть лассо на шершня, а затем проследить его путь до гнезда? Любопытство бурлило во мне фонтаном. Я с нетерпением ждала, когда окажусь наедине с Фейт, чтобы засыпать ее вопросами. Однако, когда я вернулась домой, тетя уже ушла.

Глава 8

Следующим утром я обнаружила Фейт на кухне: она склонилась над книгой, лежавшей на барной стойке; на ней был фартук, а на кончике носа – очки для чтения. На долю секунды тетя напомнила Лиз.

Фейт взглянула на меня поверх стекол.

– Доброе утро. Хорошо спала?

– Да, спасибо, – пробормотала я, прошаркав до холодильника и налив себе в стакан выуженной из него отфильтрованной воды.

– Как прошел мастер-класс «найти и уничтожить»? Вы оба были в кроватях, когда я вернулась.

Фейт открыла духовку и достала противень с горячими булочками.

– Думала, этим летом мне придется иметь дело с настоящим подростком – ну, из тех, что возвращаются с вечеринок под утро и тому подобное, – проговорила она, обмахивая пар с горячей сдобы и вдыхая ее аромат, – а в итоге у меня, похоже, два старичка на руках.

Я улыбнулась. Скорее, двое молчунов. Накануне вечером и Джашер, и я сами позаботились об ужине – каждый о своем, и почти ни минуты не провели вместе в одной комнате.

– Никогда особо не была любительницей вечеринок, где никого не знаю, – заметила я, – хотя ирландские кутежи, должно быть, забавные.

– Каждое лето местная молодежь устраивает вечеринку в старом местечке Эйне. Ты можешь попросить Джашера взять тебя с собой.

– Шансы невелики, – буркнула я, когда Фейт с лязгом закрывала дверцу духовки.

Она повернулась ко мне, снимая рукавицы:

– Что такое, дорогая?

– Ничего, – промямлила я, усевшись на стул возле стойки. От запаха свежей выпечки текли слюнки. – Во вчерашней битве человека и шершня человек победил со значительным перевесом.

– Да, против него у шершней никаких шансов.

Фейт достала из раковины дуршлаг, полный помидоров, и поставила его на полотенце, лежавшее на стойке.

– Хочешь немного помочь мне? Джашер придет к завтраку в половине восьмого.

– Ты имеешь в виду, ко второму завтраку?

Она рассмеялась. Джашер вставал и начинал работу утром в половине шестого каждый день, за исключением воскресенья. От такого расписания мне хотелось плакать.

– Разрежешь их пополам? – спросила Фейт, подвигая ко мне помидоры.

Она наклонилась и достала из ящика зазубренный нож.

– Он любит запеченные.

– Конечно.

Я сняла с крючка разделочную доску и принялась за работу.

– Где Джашер научился этому трюку?

– Как заарканить шершня? Можешь верить или нет, но он умел это до того, как пришел ко мне.

– Правда? – удивилась я. – Но он же был тогда слишком юн. Джашер рассказывал, где научился?

– Не сразу. Когда я впервые увидела, как он это делает, ему было всего девять. Я бы никогда не поверила, если бы не увидела это собственными глазами. Джашер сказал мне, что просто знает, как это делается. Но он должен был где-то этому научиться. Дети не рождаются со знанием таких вещей. Он просто боялся мне сказать.

Фейт поставила противень рядом со мной.

– Но в итоге все-таки рассказал? – допытывалась я, раскладывая на противне помидоры разрезом вверх.

– Не совсем. Мне пришлось выяснить это самой.

– И каким образом тебе это удалось?

– Чтобы объяснить, как я это поняла, придется вернуться к началу всей истории.

Тетя достала из ящика ножницы и подошла к окну. Она отрезала несколько стеблей от одного из растений и поднесла их к моему носу:

– Понюхай.

Резкий запах ударил мне в нос, глаза заслезились.

– Уф, – скривилась я.

– Нет ничего лучше свежего орегано с помидорами, – промурчала Фейт с улыбкой.

– Поверю тебе на слово, – ответила я, на самом деле желая вернуться к разговору о Джашере. – Не знаю, как у тебя, а у меня целый день свободен. Вряд ли он будет против того, чтобы ты рассказала мне эту историю. Я же член семьи, – добавила я, думая о том, что, напротив, чувствую себя здесь чужой. По крайней мере, рядом с Джашером я точно была посторонней.

– Да, дорогая, я знаю, это так, – прореагировала Фейт, – просто это довольно личная и мрачная история, если ты понимаешь, о чем я.

Я не поняла, но кивнула.

Она глубоко вздохнула:

– С чего бы начать… Мать Джашера, Мод, бедная женщина, умерла при родах.

Фейт полила помидоры оливковым маслом и посыпала орегано – аромат разлился по всей кухне.

– Да, я читала о ней в твоих письмах. Что с ней случилось?

– У нее было кровотечение, и она умерла от потери крови, что само по себе трагично. Но самое странное, что она умерла до того, как успела родить Джашера. Мы должны были потерять и малыша, но… – тут она сделала паузу, – я никогда не видела ничего подобного.