Закон бессмертных - Кагава Джули

– Если побежишь, то умрешь прежде, чем сделаешь три шага.

Я замерла с бешено бьющимся сердцем. Я ему верила. Стиснув нож, я повернулась, глядя на него поверх трупов, ожидая его следующего хода.

Сомнений у меня не было. Я знала, с кем столкнулась, знала, кто смотрит на меня из темноты туннеля, неподвижный как статуя. Я оказалась под землей, наедине с вампиром. И помочь мне было некому.

– Что тебе нужно? – Голос мой дрожал сильнее, чем хотелось бы, но я крепко стояла на ногах и смотрела с вызовом. Нельзя показывать страх. Вампиры его чуют – во всяком случае, так все говорят. Если столкнешься с голодным кровососом один посреди ночи и не выставишь себя жертвой, то, возможно, получишь шанс выжить.

Я в это, конечно же, не верила. Боишься ты вампира или нет, он все равно тебя укусит. Но и удовольствия я этому кровососу доставлять не собиралась.

Вамп чуть наклонил голову – я бы не заметила этого движения, не будь он в остальном так абсолютно неподвижен.

– Я пытаюсь решить, – произнес он все тем же тихим невозмутимым голосом, – ты простая падальщица, подслушавшая разговор, или ты сейчас побежишь докладывать своему клану, что я здесь?

– Я похожа на одну из таких?

– Значит… ты падальщица. Ждешь, пока твоя добыча умрет, вместо того чтобы убить ее.

Тон его не изменился – все такой же спокойный и размеренный, – но сквозь страх я ощутила, как закипаю. Гнев, ненависть, возмущение забурлили во мне, лишая ума, будя желание уязвить вампира. Кем этот бездушный кровососущий убийца себя возомнил, что поучает меня?

– Ага. Ну такое бывает, если морить скотину голодом, – бросила я ему, прищурившись. – Приходится рвать друг друга, или ты не знал? – Я указала на мертвых людей-кротов у моих ног и ощерилась: – Но я не из этих. И я уж точно не ем людей. Это по твоей части, не забыл?

Вампир просто смотрел на меня. Он смотрел достаточно долго, чтобы я успела пожалеть о том, что начала его подначивать, – глупая была затея. Мне словно бы было все равно. Я не стала бы унижаться и умолять, если он на это рассчитывал. У вампиров нет души, нет чувств, нет сострадания, чтобы к нему взывать. Если кровосос захочет высосать меня досуха и бросить здесь гнить, я никак не сумею его отговорить.

Но драться буду как бешеная.

– Занятно, – наконец пробормотал вампир почти про себя. – Иногда я забываю, как сложно устроены люди. Мы стольких из вас низвели до уровня животных – диких, трусливых, так охотно готовых вцепиться друг другу в глотки ради выживания. И все же в самых темных местах я до сих пор обнаруживаю кого-то, кто более или менее остался человеком.

Он нес какой-то бред, а я устала говорить и ждать, что он решит со мной сделать.

– Чего тебе надо, вампир? – снова бросилась я в бой. – Почему мы до сих пор треплемся? Если хочешь меня укусить, давай уже.

Только не рассчитывай, что я задеру лапки кверху и сдамся. Клянусь, я успею всадить нож тебе в глаз.

Удивительно, но вампир улыбнулся. Его бледные губы лишь чуть изогнулись, но на гранитном лице это было все равно что ухмылка от уха до уха.

– Я сегодня уже покормился, – спокойно заметил он и сделал шаг назад, в тень. – А у тебя, дикий котенок, подозреваю, есть когти, которые ты не замедлишь пустить в ход. Думаю, я не в настроении драться снова, так что считай, тебе повезло. Ты встретилась с бессердечным, бездушным кровососом и выжила. В следующий раз все может быть совсем по-другому.

И тут он просто развернулся и ушел в темноту. Из сумрака долетели его последние слова: «Благодарю за беседу» – и он исчез.

Я нахмурилась, совершенно сбитая с толку. Что это за вампир такой – убил четырех человек, завел загадочный разговор с уличной крысой, поблагодарил уличную крысу за беседу и удалился? Я пошарила по туннелю фонариком – вдруг это был трюк, чтобы усыпить мою бдительность, а кровосос залег впереди в засаде и посмеивается. Это вполне в вампирском духе. Однако туннель в свете фонарика был тих и пуст, и, чуть помедлив, я пробралась мимо еще истекающих кровью тел, бросилась к лестнице и как можно быстрее полезла по ступеням.

Над городом висела тишь. На улицах – ни единой души, ветхие дома и магазины молчали, объятые темнотой. В вышине, нависая над пейзажем, сияли в ночи вампирские башни, холодные и бесстрастные, как их хозяева. Это тихое предрассветное время еще принадлежало хищникам, и все были дома, в кроватях, за плотно запертыми дверями и окнами. Но во мраке по эту сторону Стены хотя бы не скрывались дикие безумные кошмарные создания, когда-то бывшие людьми. Здешние хищники устроены сложнее, хотя так же опасны.

По улице пронесся холодный ветер, подняв облако пыли и зазвенев пустой консервной банкой. Я вспомнила о том, что пришлось оставить за Стеной, и мои внутренности, вытеснив последние остатки страха, заполнила ярость. Столько еды! Бросить такое богатство… От этой мысли внутри меня все вскипело, и я пнула камень так, что он попал в остов машины и со стуком отскочил от ржавой рамы.

Я должна туда вернуться. Не буду я ютиться на Периферии, есть тараканов и тешиться мечтами о бесконечных полках с настоящей едой, гниющей в чьем-то подвале.

Так или иначе, я намеревалась туда вернуться и забрать то, чего лишилась.

Но сейчас желудок мой был полон, тело болело после падения, и я дико устала. Фонарик слабо светил в темноте, и я его выключила, чтобы не тратить зря ценную батарейку. Мне по-любому не нужен искусственный свет, чтобы ориентироваться на Периферии. Засунув своей единственный приз в задний карман, я направилась к дому.

– О Господи, ты жива.

Одарив Шеста презрительным взглядом, я скользнула в свою комнату, закрыв за собой дверь. Он вскочил с моего матраса и уставился на меня, разинув рот, словно на галлюцинацию.

– Это в честь чего? – нахмурилась я. – И почему ты вообще здесь? Ты меня всю ночь ждал?

– Ты не слышала? – Глаза у Шеста забегали, словно кто-то мог подслушивать по углам. – Лукас тебе не сказал?

– Шест… – Со вздохом я плюхнулась на матрас. – Я только что вернулась из реально кошмарной вылазки, – пробормотала я, прикрывая глаза рукой. – Я усталая, злая, и, если никто прямо сейчас не умирает и вампиры к нам не ломятся, я хочу поспать. Может это подождать до утра? Мне все равно надо поговорить с Лукасом.

– Вампиры сегодня выходили, – продолжал Шест, словно вообще меня не слышал.

Я убрала руку с глаз, села, посмотрела на него, по спине побежали мурашки. В сумраке комнаты лицо у Шеста было бледное, губы испуганно поджаты.

– Я их видел. Они шли из сектора в сектор при полном параде, с домашними и охраной, вышибали двери, вламывались в дома. Сюда они не сунулись, но Лукас всех нас согнал в подвал, и мы там сидели, пока они не ушли. Я слышал… Я слышал, были убитые… те, кто пытался убежать.

– Кого-нибудь забрали?

Шест пожал тощими плечами:

– Не думаю. Они просто прошлись по городу, зашли в несколько зданий и ушли. Лукас сказал, они что-то искали, но никто не знает что.

Или кого. Я вспомнила вампира в туннеле под городом. Был ли он членом поискового отряда, высматривал ли под землей то, что понадобилось кровососам? Или… он сам был тем, на кого велась охота? Но это какой-то бред. Зачем вампирам охотиться на своих?

А если они так делают, то почему не делают этого чаще?

– Ходят слухи, что в городе объявят локдаун, – заговорил Шест тихим испуганным голосом. – Комендантский час, охрана, запретные зоны, все дела.

Я выругалась себе под нос. Локдаун – это неприятности не только для Неотмеченных. У нас уже было два локдауна: когда Периферию охватила война банд и на улицах было не пройти от трупов, и когда разразилась паника из-за бешеных крыс. Для вампиров локдауны были крайней мерой, последним средством, когда все выходило из-под контроля. Во время комендантского часа все должны были сидеть по домам, а вооруженная охрана патрулировала улицы. Если во время комендантского часа тебя ловили, то расстреливали без разговоров.