Император Пограничья 15 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Я поднялся из-за стола и направился к двери и приоткрыл её, выглянув в коридор:

— Савва Михайлович! — позвал я мажордома.

Степенный седой мужчина появился через несколько мгновений, как всегда безупречно одетый, со спокойным выражением лица. Служил ещё при Веретинском, пережил Сабурова, видел троих князей за последний год. Профессионал, умевший не задавать лишних вопросов и выполнять любые, даже самые странные распоряжения.

— Ваша Светлость, — поклонился он.

— Заходите, — кивнул я, пропуская его в кабинет и закрывая дверь. — У меня для вас задание. Деликатное.

Мажордом встал перед столом, сложив руки перед собой. Не напрягся, не насторожился — просто ждал. Выдержка дворцового служащего, повидавшего всякое.

— Мне нужна полная опись всех предметов роскоши во дворце, — начал я, обходя стол и садясь. — Картины, статуи, ковры, антикварная мебель, драгоценности, сервизы. Всё, что было куплено или подарено князьям Веретинскому и Сабурову за последние… — я задумался, — скажем, двадцать лет.

Савва Михайлович слегка приподнял бровь — единственный признак удивления.

— Полная инвентаризация дворцового имущества, — уточнил он ровным тоном.

— Именно, — кивнул я. — Необходимо понимать, что принадлежит государству, а что является личной собственностью покойных князей. Для финансовой отчётности и правильного оформления.

Мажордом кивнул, понимающе:

— Понял, Ваша Светлость. Дворцовые описи, акты приёмки, документы о дарении. У нас всё это должно храниться в архивах.

— Именно, — подтвердил я. — Мне нужен полный список с указанием: что, когда приобретено, каким образом попало во дворец, оценочная стоимость на момент приобретения. Если есть дарственные — кто дарил. Если покупалось — у кого, за сколько, кто оформлял сделку.

Опись предметов роскоши — ещё один кусочек мозаики. Веретинский с Сабуровым не только выводили деньги на счета. Часть они тратили здесь, во дворце, окружая себя дорогими вещами. И каждая картина, каждая статуя — это улика. Доказательство воровства. И потенциальный актив для казны, если эти предметы конфисковать и продать.

— Это займёт время, Ваша Светлость, — предупредил Савва. — Архивы обширные, многие документы могут быть… недостаточно систематизированы.

Дипломатичное выражение. «Недостаточно систематизированы» означало «намеренно запутаны, чтобы скрыть происхождение».

— Сколько времени? — спросил я.

— Недели три, если привлечь помощников из числа дворцовых клерков.

— У вас полторы недели, — кивнул я. — Если потребуется, возьмите больше помощников.

— Будет исполнено, Ваша Светлость, — поклонился мажордом и направился к выходу.

— Савва Михайлович, — остановил я его у самой двери. Он обернулся. — Спасибо за службу. За то, что остались после всех… перемен.

Старый слуга чуть склонил голову:

— Я служу не князьям, Ваша Светлость. Я служу дворцу. А дворец — это Владимир.

Дверь за ним закрылась, и я остался один, обдумывая его слова. Вот такие люди и держат государство на плаву. Не те, кто в лицо клянётся в верности правителю, а потом предаёт и продаёт — таких легко купить или запугать. А те, кто служит институту. Идее. Самой концепции власти, независимо от того, кто именно на троне сидит.

В моей прошлой жизни именно такие люди сохраняли империю в смутные время. Пока князья интриговали, а полководцы завоёвывали земли, безымянные писари вели учёт, судьи выносили приговоры, старосты следили за дорогами и мостами. Система продолжала работать потому, что они служили не императору, а империи.

Савва Михайлович пережил параноика и психопата Веретинского, вора и труса Сабурова. Продолжит служить и после меня, если я облажаюсь. И это правильно. Потому что Владимир переживёт любого князя, если у него есть такие люди.

Через полторы недели всё такой же невозмутимый мажордом явился с толстой папкой, набитой документами. Опись получилась внушительной — сорок три страницы мелким почерком. Я потратил вечер, изучая список, и к концу чтения в голове сложилась чёткая картина. Веретинский предпочитал массивные золотые статуэтки сомнительного художественного вкуса и старинное оружие. Сабуров — картины модных столичных художников и антикварную мебель. Оба не скупились.

Я вычеркнул из списка действительно ценные исторические предметы — те, что представляли культурную ценность для княжества. Пусть остаются во дворце. Но позолоченный бюст самого Веретинского работы какого-то подхалима-скульптора? Сервиз из слоновой кости на сто персон, который ни разу не использовался? Коллекция пейзажей третьесортного живописца, купленная Сабуровым за баснословные деньги у «друга семьи»? Всё это отправлялось на продажу.

На следующее утро я вызвал к себе Василису и Полину. Девушки были рады вырваться из Угрюма и охотно явились во дворец. Белозёрова в строгой белой блузке и серой юбке, а Голицына в более свободном тёмно-синем платье. Обе с деловым выражением лиц.

— Дамы, — с улыбкой на губах я пододвинул им отредактированный список, — у меня для вас задание. Вот перечень предметов, которые необходимо реализовать. По максимальной цене. Можете устроить аукцион, можете продать напрямую — как сочтёте нужным. Главное — выбить лучшую цену.

Василиса схватила список и пробежала глазами первую страницу. Брови поползли вверх.

— Это же… — начала она и осеклась, листая дальше. — Прохор, ты понимаешь, что это дворцовое имущество?

— Именно, — кивнул я. — Дворцовое. Купленное на средства, украденные из княжеской казны. Я просто возвращаю эти средства законному владельцу — государству.

Полина взяла список из рук подруги, изучая внимательнее. Её лицо оставалось невозмутимым, но пальцы слегка побелели, сжимая бумагу.

— Город взорвётся от слухов, — тихо произнесла она, поднимая взгляд. — Князь распродаёт имущество дворца. Бояре, как сказал бы матушкин конюх, охренеют! Они решат, что ты на грани банкротства.

— Пусть решают, — я откинулся на спинку кресла. — Я не собираюсь сидеть в окружении краденого золота, пока казна полупуста, а не все подрядчики до сих пор получили денег за товары и работы. Если кому-то хочется считать меня банкротом — флаг им в руки. Зато долги будут погашены честно заработанными средствами.

Василиса фыркнула, но в глазах её мелькнуло одобрение.

— Ну что ж, — она снова взяла список, перелистывая страницы, — устроим им распродажу века. Полина, думаю, стоит начать с аукциона во дворце. Пригласим всех состоятельных бояр и купцов. Пусть публично торгуются за бюст Веретинского — зрелище будет то ещё.

— Согласна, — кивнула Белозёрова, и на губах её тронула едва заметная улыбка. — А картины можно предложить столичным галереям. Там цены выше. Плюс отправлю запросы в Великий Новгород и Смоленск — у тамошних коллекционеров деньги есть.

— Делайте, — разрешил я. — Только одно условие: всё официально, с документами, актами приёма-передачи. Чтобы никто потом не смог обвинить в незаконной продаже государственного имущества.

Девушки переглянулись, и я увидел в их взглядах азарт. Похоже, задача им понравилась.

Слухи поползли по городу уже на следующий день. Князь распродаёт дворцовое имущество. Князь в долгах по уши. Князь теряет власть. Бояре шептались по углам, купцы строили предположения, простолюдины качали головами. А я продолжал работать, зная, что каждая проданная статуэтка — это ещё один шаг к восстановлению казны. И ещё один гвоздь в крышку гроба местной коррупции.

Пусть охреневают. Скоро они охренеют ещё сильнее.

Так и вышло.

Арест казнокрадов готовился с масштабом и проработкой настоящей военной операции в условиях абсолютной секретности. Кроме гвардии, полусотни бойцов из дружины Угрюма, а также трёх десятков магов из Угрюма, пришлось нанять Северных Волков, а также ратную компанию «Перун» в полном составе, потому что доверия местным силам правопорядка не было никакого, а срывать всю дружину из Угрюма было нельзя — слишком приметно, да и оставить острог без защиты я не мог.