Император Пограничья 15 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Письма ушли на следующее утро. И началось ожидание.

Первым откликнулся Московский Бастион. Князь Голицын прислал официальный ответ: счёт Веретинского заморожен, средства в размере девятисот семидесяти тысяч рублей переведены в казну Владимирского княжества. В личной приписке он напомнил о неоплаченных долгах моих предшественников перед Бастионом за поставки оружия и техники.

Я усмехнулся, перечитывая письмо. Голицын был прагматиком — помог, но намекнул, что ждёт ответных жестов.

Через два дня пришло второе письмо из Москвы — уже от канцелярии князя. Поместье Веретинского в столице конфисковано. Оценочная стоимость — тридцать тысяч рублей. Предлагалось продать его с аукциона.

Я задумался, барабаня пальцами по столу. Тридцать тысяч — неплохая сумма. Но поместье в Москве могло стать базой для моих дальнейших визитов в Бастион. Гостиницы хороши, но собственная недвижимость лучше.

— Артём Николаевич, — позвал я банкира. — Напишите в Москву. Поместье продавать не будем. Это будет моя резиденция в столице.

Стремянников кивнул, записывая.

Смоленск тянул время. Князь Потёмкин прислал уклончивый ответ: требуются дополнительные доказательства, вопрос будет рассмотрен Боярской думой, решение займёт время. В конце он намекнул на возможность сотрудничества в других областях.

Я скрипнул зубами. Потёмкин торговался. Хотел получить что-то взамен. Смоленское княжество уже пыталось меня завербовать — князь явно рассчитывал использовать ситуацию для давления.

Великий Новгород откликнулся через три дня. Михаил Посадник, глава Совета купцов, требовал дополнительных доказательств отсутствия наследников у погибших. Но тон письма был конструктивным — Посадник готов пойти навстречу, просто купеческая республика бережно относилась к частной собственности.

Я связался с Петром Павловичем по магофону, поручил собрать все необходимые свидетельства о смерти и подтверждения об отсутствии наследников. Работа заняла ещё несколько дней, но документы были безупречны.

А вот Париж… Герцог Хильдеберт VIII прислал изысканно вежливый отказ. «Конечно, мы готовы сотрудничать с новым князем Владимирским», — писал он, — «но увы, монсеньор, законы Парижского герцогства не позволяют конфисковывать счета без решения международного суда». Он предлагал обратиться в Женевский Арбитраж, некий международный аналог Переславской Палаты Правосудия, где дело могло тянуться годами.

Я отложил письмо в сторону. Четыреста тридцать тысяч в Париже придётся оставить на потом. Но остальное…

Через неделю после начала операции итоги были следующие: Москва вернула средства плюс поместье. Новгород после получения всех документов перевёл триста шестьдесят тысяч. Смоленск продолжал тянуть, но я чувствовал, что Потёмкин сдастся — ему нечем крыть, а портить отношения с соседним княжеством из-за чужих денег глупо.

Итого около одного миллиона трёхсот тысяч рублей. Не четырнадцать миллионов, но значительная сумма.

Я сидел за столом, глядя на финансовые отчёты. Первый приоритет — расплатиться с подрядчиками. Строители, которые чинили западную стену после Гона, получат свои деньги сполна. Поставщикам из других княжеств — частичное погашение долгов, чтобы показать добрую волю. Московскому Бастиону — погасить долг полностью за оружие и технику, в благодарность за оперативность решения.

Княжество больше не задыхалось. Дышало с трудом, местами хрипело, но дышало.

Я откинулся на спинку кресла и позволил себе злорадную улыбку. Веретинский и Сабуров воровали десятилетиями, выстраивая схемы, прячась за подставными лицами, чувствуя себя неуязвимыми. А я за короткий срок вскрыл их секреты и отобрал награбленное.

Но это было только начало. Операция «Крысы в банке» ещё не завершена. Счета князей — лишь верхушка айсберга. Ниже лежали десятки чиновников, министров, глав Приказов, которые годами набивали карманы. И теперь настало время показать им всем, что воровать больше не получится.

Я взял отчёт Артема, содержащий имена, должности, суммы, которые они украли. Этот список станет моей охотничьей книгой.

Крысы сидели в банке, думая, что в безопасности. Но в их уютную норку вот-вот залезут охотничьи псы. И скоро тварям некуда будет бежать.

Глава 3

Конференц-связь завершилась, изображения на экране магофона погасли одно за другим, оставив только Крылова. Начальник правоохранительных органов Угрюма сидел в своём кабинете, сложив руки на столе, и ждал. Проницательные серые глаза, смотревшие с экрана, выражали спокойное внимание человека, который привык слушать больше, чем говорить.

— Григорий Мартынович, — начал я, откидываясь на спинку кресла, — у меня для вас дело. Дело, о котором вы, полагаю, мечтали всю свою жизнь.

Бывший начальник Сыскного приказа приподнял бровь, но не спешил с ответом. Выдержал паузу, взвешивая мои слова. Типичный Крылов — никогда не бросался словами.

— И какое же это дело, Ваша Светлость? — наконец произнёс он ровным тоном.

Я наклонился вперёд, глядя прямо в камеру магофона:

— Сделать так, чтобы каждый чиновник-казнокрад в этом княжестве просыпался в холодном поту.

В глазах Крылова мелькнул огонёк — едва заметный, но я успел его уловить. Вот она, та искра, которую я искал. Этот человек всю карьеру боролся с коррупцией в Туле, пока не сломался о стену влиятельных воров. Теперь у него появился шанс взять реванш, только в другом княжестве.

— Параллельно с делом о возврате средств покойных князей идёт второе направление, — продолжил я, перелистывая страницы отчёта Артёма, который лежал передо мной. — Стремянников выявил десятки коррупционеров. Есть список с именами, должностями, схемами хищений, суммами.

Крылов выпрямился в кресле. Чуть подался вперёд — жест небольшой, но красноречивый. Зацепило.

— Ваша задача, — я сделал паузу, подбирая слова, — превратить эти материалы в уголовные дела. Провести оперативно-розыскные мероприятия. НЕ привлекать внимание подозреваемых — это критично. Они не должны знать, что за ними следят. Собрать дополнительные доказательства. Подготовить материалы для передачи в суд. Процессуальная чистота, Григорий Мартынович. Чтобы ни один адвокат не смог развалить дело.

Он медленно кивнул, и я увидел, как его пальцы потянулись к блокноту, лежавшему рядом. Привычка следователя — фиксировать ключевые моменты. Хороший знак.

— Это не одно-два дела, — предупредил я, глядя ему в глаза. — Это десятки, сотни дел. Некоторые воруют годами. Чувствуют себя неприкасаемыми. Вы будете работать тихо, методично, как снайпер. До момента выстрела ни одна живая душа не должна знать, что за километр от цели вон та кучка листьев является смертельной угрозой.

Крылов молчал несколько секунд, обдумывая. Я не торопил — пусть переварит масштаб задачи. Человек его опыта понимал, что такая операция требует обстоятельной работы, железной дисциплины и абсолютной секретности.

— Какие ресурсы? — наконец спросил он, и в голосе его прозвучала деловая нотка. Уже не сомневается, уже планирует.

— Полный доступ к материалам Артёма Николаевича. Право привлекать людей из Угрюма — своих проверенных. Бюджет на оперативно-розыскные мероприятия. Прямая отчётность мне, — я перечислял, загибая пальцы. — Григорий Мартынович, вы получаете карт-бланш. Единственное условие — никаких утечек. Если хоть один казнокрад почует неладное и начнёт прятать концы, мы потеряем всех остальных.

— Понял, — коротко ответил Крылов, и я знал, что этого слова достаточно. Этот человек не разбрасывался обещаниями. — Когда можно ознакомиться с материалами?

— Я вышлю вам документы сегодня же по защищённому каналу. Начинайте формировать группу. Только проверенные люди. Желательно не из Владимира — местные имеют связи с фигурантами, это уже очевидно.

— Будет сделано, Ваша Светлость.

Связь прервалась, и я откинулся на спинку кресла, глядя на тёмный экран магофона. Крылов — именно тот человек, который нужен для такой работы. Принципиальный до жёсткости, дотошный, не берущий взяток. Таких мало. И именно таких система ломала в первую очередь. Теперь у него появился шанс сломать её в ответ.