Возвращение (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

Илья еще не пришел...

Когда Устя во двор выбежала, все уж кончено было.

Факелы все освещали, как ясным днем. Все видно было, соседям, которые заборы облепили в три ряда - тоже. И было на что посмотреть.

Стоял, привалившись к забору, Михайла, окровавленную рубаху на боку прижимал. А сам бледный, ровно печь побеленная.

Лежал у его ног какой-то мужчина - там явно насмерть.

Второго татя явно обыскали, и нашли у него кремень, огниво, трут... пока его не били, но это пока не расскажет, что и откуда. Потом точно пришибут.

Боярин привычно распоряжался.

Командовал тело в сарай унести, утром попа позвать надобно, отпеть, все ж человек был. Второго татя в погреб с овощами спустить, посидит ночку связанный, небось сговорчивее станет, попинать можно, только не насмерть.

Спасителя от забора отскребите и в терем ведите, да осторожнее, криворукие...

Устя смотрела на Михайлу, Михайла на нее. И что-то было такое в зеленых глазах... вызов? Решимость?

Нет, не понять.

Потом Михайла глаза скосил, и Устя ее увидела.

Кссссссюха!

Несется, блажная, глаза по пятаку, рот открыт... Устя б ее одна не удержала, нянюшка помогла.

- Ксюшенька, да все прошло, детка, все обошлось. Поймали татей...

- А...

- Мальчик-то? - для нянюшки Михайла мальчиком и был, понятно. - Все хорошо с ним, жив, здоров...

Устя сестру за косу дернула, внимание отвлекла.

- С ума сошла? Хочешь, чтобы батюшка понял, к кому он приходил?!

Аксинья так глазами сверкнула - хоть ты от нее терем поджигай.

- И пусть!

- То-то Михайла тебе благодарен будет.

Не хотела Устинья такого говорить, да вот выскочило. Само собой получилось, не удержалась. Аксинья на нее прищурилась, как на нечисть какую.

- Ты... он...

Устя только рукой махнула.

- А беги, давай. Вот радости-то будет...

Аксинья замешкалась, тут ее Дарёна и уволокла, почти силой. А Устя развернулась, да и обратно пошла.

Не будет она Михайлу лечить. Не сможет.

И помогать ему не будет. Слишком уж хорошо ей эти зеленые глаза памятны. И торжество, в них горящее, и боль от насилия. Как бы хуже не сделать.

Любому другому она бы помогла с радостью, вот, как Дарёне... хоть что бы сделать попробовала. А здесь не решится даже.

Не сможет.

Слишком уж ей больно было. Слишком страшно.

Как бы не добить, заместо помощи. И уже не видела, как Михайла почти картинно сполз по забору, как подхватил его под здоровую руку боярин и поволок на себе в покои.

- Держись, парень, сейчас рану промоем, лекаря позовем... держись...

***

Может, и не нашли б боярина Данилу никогда.

То есть, нашли б его тати какие, обобрали, да и тело в Ладогу скинули. Очень даже возможно такое было. Но убийце не повезло.

Случай подвел.

Город же, подворье к подворью рядом стоит. Пусть и небольшой, а все ж забор, клочок земли.

Вот у соседа собака и подрылась.

Чего уж там почуяла, шавка неугомонная, кто ее знает? Но вот! Прорылась к соседу - а по подворью не носится, села да завыла.

Кто собачьи повадки не знает, тому в удивление. А мужик сообразил быстро.

Подумал немного, соседа кликнул, да через забор полез. А что ж?

За собакой.

А чего она сидит, воет?

Так ведь... заглянуть надобно обязательно! Вдруг кому захужело? Всяко ж бывает, прихватит сердце, так и не крикнешь, и на помощь не позовешь! Тут соседи и помогут!

Они и полезли помогать.

Дверь в дом открыли - там боярин. А кто ж еще-то? Чтобы в дорогом бархатном кафтане, в шубе собольей, парчой крытой, а уж драгоценностей на нем - выдохнуть страшно!

Что тут делать?

А вот то.

Слово и дело кричать! И погромче, погромче.

Правда, пока один кричал, второй к трупу приглядывался... и драгоценностей потом на боярине всяко поменьше оказалось. Растворились, наверное.

Бывает.

Стража мигом прибежала, принялись мужиков расспрашивать, а одного за телегой послали. Не на себе ж тело боярина тащить? А отнести надобно, они-то Захарьина мигом признали.

Хватать? Тащить?

А кого? Они б схватили, только... глупо это.

Стоят два мужика, бороды чешут... не дураки. Но и так убить - не под силу им будет! Лопатой прибили б, али вилами закололи - оно понятно. Но чтоб стилетом, в сердце, да с одного раза?

Убийца это.

Не мужик какой.

Не такие уж ярыжки идиоты, чтоб не понимать этого.*

*- И управления были, и патрулировали город, и преступников искали. Не идеально, но пытались. Очень забавные, кстати, были патрули при М.Ф. Романове. Но были. И русские города были на порядок спокойнее многих, именно благодаря принятой системе. См. записки С. Герберштейна. Прим. авт.

Пока телегу ждали, десятник мужиков принялся расспрашивать. И про собаку узнал, и про подкоп - чего тут не узнать? Прорылся пес от души, как еще забор стоит?

Кому подворье принадлежит? Так сосед особо и не знает, приходил человек, назвался Петром Полушкиным, сказал, что подворье откупил. Пока оно заброшено, что есть, то есть, так Петру покамест и не надобно. Человек в другом месте живет, ну так не бросать же имущество? Потом на сем месте сын отстроится. Второй. А покамест приедет он время от времени, проверит все...

А чтоб не простаивало подворье, он может людей прислать, работы какие поделать.

Может, приедет кто. Случай - он разный бывает, иногда с бабой надобно так встретиться, чтобы о том не знал никто...

Ярыжки кивали.

Эти доводы и им понятны были.

Есть у человека деньги? Прикупил он домик. Авось, не прокиснет, не молоко. А чтоб уж вовсе дом пустой не стоял, пользуется им, то так, то этак... бывает!

А вот что в нем боярина убили...

Видел что?

Слушал?

Сосед только головой покачал.

Участок-то считай, в начале переулка находится, большая улица рядом. Собака - и та уж ни на кого не брешет. Разве кто на подворье полезет, тогда порвет. Но молча.

Смотреть, кто уехал, кто приехал, да когда?

Некогда!

В том и дело, что некогда, неохота, своих дел хватает. Было б что интересное, к примеру, царь бы приехал - не упустят. А просто так? Один человек приехал, второй пришел, потом лошадь пропала куда-то, а второй... да тоже ушел, наверное.

Когда б не Хватайка, кобель паршивый, и не поинтересовался бы никто, пролежал бы боярин до весны. Ярыжки это отлично понимали, и было им грустно.

Расследовать такое никто не умел.

Увы - висяк.*

*- такого слова в те времена не знали, но расследований и правда не вели. И в других странах тоже. Нормальная полиция появится еще не скоро, века через 2, прим. авт.

Ох, что начальство скажет!

Жуть, что скажет. Уцелеть бы!

***

Дарёна Аксинью отчитывала - только пух летел во все стороны.

- Да в уме ли ты, девка?! К первому попавшемуся бегать? Думаешь, нужна ты ему?!

- Твое какое дело, старая?! - привычно отругивалась Ксюха.

- А чье ж еще? На моих руках выросли, я вас и люблю, как родных. И я тебе так скажу - когда баба на сеновал до свадьбы бегает, свадьбе и не быть!

- Я с ним не... он не... целовались мы только!

- И то получше будет! Ты ж дочь боярская, кто тебя за него замуж отдаст?

- Мишенька сказал, поженимся, как сможем. Отцу в ноги кинемся - простит.

- Может, и простит. А жить где будете?

- Мишенька у царевича ближник.

- Так не у царя же! Что там ему Фёдор даст? Денег немного? Ни вотчины, ни состояния так не сколотишь, на побегушках-то.

- Он справится.

И ни малейшего сомнения в голосе. Дура влюбленная незамутненная. На Устиной памяти таких много было. Сколько их Михайла растоптал? Бог весть. Ей и считать не хотелось, десятки и сотни. И все свято в нем уверены были.

Он же не такой, он же любит, не бросит, не подставит...

И то верно. Не такой. Гораздо хуже. Но Устя ничего сестре не сказала, понимала, что только хуже будет. Вместо этого...