Адвокат Империи 12 (СИ) - Фабер Ник

— Почему?

— Потому что наше консульство понятия не имеет о том, что за фамилией Харроу скрывается Анна Измайлова, — пояснил он. — И мне крайне не хотелось бы привлекать их к этому делу ввиду особого, скажем так, статуса Анны.

Вдох. Выдох. Это начинало меня раздражать.

— Какой ещё статус?

— Видишь ли, даже если мы привлечем имперское консульство и раскроем им правду о ситуации, а также то, кто такая Анна, они всё равно не станут ничего предпринимать, — продолжил он. — Конфедерация не имеет с империей договора об экстрадиции.

— Экстрадиции?

Тут я совсем потерялся.

— Да. — Молотов разочарованно вздохнул. — В империи Анна Измайлова считается погибшей. И слава богу. Иначе в противном случае её осудили бы за умышленное убийство.

Украшенная золотом карета проехала через роскошные ворота и направилась прямо ко дворцу. Сидящая внутри женщина особо не обращала внимания на взгляды, которыми её провожала дворцовая стража. По большому счёту, ей было практически наплевать на них. Всё, что её заботило, — это долгожданное возвращение. Она не была здесь несколько месяцев, а потому была рада наконец вернуться в место, которое могла в каком-то смысле называть своим домом.

Запряженная в карету четвёрка роскошных першеронов чёрной, как вороново крыло, масти провезла её до самого дворца, стуча идеально подкованными копытами по каменной плитке. Эти лошади везли её по всей стране и вскоре их ждал заслуженный отдых в королевских конюшнях. Сидящая внутри кареты женщина даже на миг подумала о том, что они, должно быть, с нетерпением ожидают этого. И не только они.

Карета остановилась, и помощник кучера тут же ловко спрыгнул на землю. Опустил небольшую специальную ступеньку и открыл дверь кареты.

— Прошу вас, госпожа, — произнёс он и с поклоном отошёл в сторону. — Добро пожаловать домой.

— Спасибо, Клод, — поблагодарила его женщина, спускаясь по ступеньке наружу. — Прошу, позаботьтесь о лошадях. Им многое пришлось пережить за эти два месяца. И вам с Адрианом тоже не помешало бы отдохнуть.

— Конечно, госпожа, — улыбнулся он. — Всенепременно.

Женщина улыбнулась. Она не любила людей. Но долгое пребывание среди них несколько сгладило эту неприязнь. А Клод и Адриан очень часто сопровождали её в поездках, чтобы она относилась к ним иначе, чем к большинству.

Подарив им на прощание улыбку, от которой у многих мужчин разрывалось сердце, она уверенной походкой направилась прямо ко входу во дворец, чтобы сообщить о выполнении своей миссии. Стоящая на входе стража поклонилась ей, словно монаршей особе, а находящиеся внутри дворца слуги приветствовали её с таким почётом и теплом, как если бы вернулся бы кто-то из королевской семьи.

На самом деле ей были безразличны лоск и дорогая роскошь, которую источал этот дворец. Уж слишком уж большой контраст он создавал с остальной страной, находящейся на грани голода из-за идущей войны. Но она не обратила на это никакого внимания. Лишь направилась по коридорам дворца в сторону королевских покоев. Она не знала, почему идёт именно туда. Просто где-то глубоко внутри неё существовала мрачная и решительная уверенность, что она сейчас должна пойти.

Эта целеустремленность была настолько сильной, а её путь выглядел столь неотвратимо, что богато украшенные двери, что встречались на её пути, начинали выглядеть абсолютно одинаково. А она просто шла вперёд, проходя мимо них. Снова. И снова. И вновь. Проходила мимо, даже не прикасаясь к дверным ручкам, которые выглядели все, как одна, одинаково.

По пути ей встречались наполнявшие дворец слуги. Они появлялись словно из ниоткуда, а стоило только ей пройти мимо, как исчезали без следа.

Но она даже не обращала на это никакого внимания. Просто шла вперёд, подчиненная одной-единственной мысли. Ей нужно было дойти дотуда. Она обязана была сделать это. Словно никаких иных вариантов не существовало в природе. Она шла до тех пор, пока длинный, как стрела, коридор не сузился, уперевшись в одну-единственную дверь.

Женщина подошла к ней, коснувшись покрытой позолотой дверной ручки, повернула её и вошла.

Она хорошо знала этот кабинет. Даже слишком хорошо. Ещё лучше она знала стоящую у стены постель. Слишком ярки воспоминания о том, сколь мягкими и приятными были её простыни. Как и знала она о том, насколько сильными и жаркими были объятия мужчины, что спал в этой постели.

Эта кровать должна находиться в королевской спальне, но теперь стояла тут. Прямо посреди кабинета. И её это даже не удивило. Прямо напротив широкого резного стола, подаренного обитавшему здесь мужчине прямиком из Рима.

Сидящий за столом мужчина поднял голову и посмотрел на неё.

— Ты приехала.

Всего два слова. Он лишь подметил очевидный факт, но то, сколько теплоты и нежности было в его словах, едва не заставило её колени подогнуться. Уж больно ярко она помнила, что порой происходило после того, как он обращался к ней таким тоном за закрытыми дверями кабинета или спальни.

— Приехала, — улыбнулась она. — Как и обещала.

— Ты сделала это? — спросил он, поднимаясь из-за пустого стола.

— Да. Как ты и просил, Бонапарты выступят на твоей стороне, — поведала ему женщина. — Они поддержат тебя, после того как война закончится.

— Прекрасно. — Губы мужчины тронула короткая, едва заметная улыбка.

Он обошёл стол и подошёл к ней. То, что должно было стать коротким поцелуем, растянулось, казалось, на целую вечность. Она помнила этот поцелуй. Сладкий. Терпкий. Такой пьянящий. Именно так он целовал её в тот день, семнадцать лет назад, когда она сказала ему, что беременна…

— Кстати, милая, у меня для тебя подарок, — неожиданно сказал он, отрываясь от её губ.

И указал рукой на свой стол, до того пустой. Но сейчас на нём стоял небольшой сундук. Из светлого дерева и окованный чёрным железом с тяжёлой крышкой.

Женщина даже не обратила внимания, что всего мгновение назад этого сундука там не было. Это её нисколько не удивило, будто так и должно быть. Словно изменения в реальности с лёгкостью вписывались в общую картину, нисколько не нарушая хода её странной и изменчивой логики. Она просто вспомнила тот день, когда этот мужчина преподнёс ей в точно таком же сундуке подарок. Так он хотел отблагодарить её за обещанного сына.

Она знала, что внутри должно было лежать фантастической красоты платье, сотканное из чистейшего и нежнейшего шёлка. А потому обратила внимание на то, что края сундука уже потемнели. На то, что стенки в самом низу приобрели характерный бурый цвет. И смотрела на него до тех пор, пока кровь не начала медленно просачиваться сквозь тончайшие щели между подогнанными и скреплёнными железными лентами деревянными досками.

И в эту секунду она ощутила, что что-то не так. Почувствовала жуткую неправильность происходящего.

— Эридраэль, что-то не так? — с любовью и заботой спросил Людовик, стоя за её спиной.

Его ладони легли ей на талию, как если бы он хотел подтолкнуть её к столу.

— Ну что же ты, — шепнул он ей на ухо. — Открой его. Это для тебя.

— Н…нет.

Никто и никогда не узнает, сколько сил ей пришлось потратить на то, чтобы вытолкнуть из себя эти слова.

— Почему же, Эридраэль? — удивился мужчина. — Ты же так ждала его возвращения. Ну же, подойди.

Мужчина подтолкнул её к столу, а его ладони легли на её руки. Направили к крышке.

— Только взгляни, как прекрасен наш сын, Эри, — улыбнулся он, открывая крышку.

Удушающие в своей тошнотворности запахи крови и гнили ударил ей в лицо. Она попыталась закричать, глядя на то, что лежало внутри сундука, но не смогла произнести ни единого звука.

— Только взгляни, как прекрасен Луи, — прошептал ей мужчина. — Разве это не так, любимая? Ты слышишь меня? Скажи, ты понимаешь меня, Эри? Я лишь хотел тебя проверить.

Обезображенное и окровавленное лицо её мёртвого сына смотрело на неё раскрытыми и застывшими навсегда глазами. Некогда молодой и такой прекрасный, теперь он смотрел на неё с осуждением.