вместе со мной, я обещаю, что не успокоюсь, пока не найду лекарство. — Он помолчал. — Я всё
сказал.
Хорст долго смотрел на Кабала, ни говоря не слова.
— Нет. Нет, так не пойдёт. Боюсь, я должен отклонить твоё любезное предложение по ряду
причин. Во-первых...
Он было пошёл к окну, но обо что-то споткнулся. Он поднял монтировку, дотронулся до её
верхней части, понюхал.
— Это кровь. Этим ты ударил Фрэнка Барроу?
— Да, — сказал Кабал, которого злило это отступление от темы. — Он использовал её, что
залезть в запертый ящик стола и забрать контракты. Я от него ожидал чего-нибудь поизящнее.
Он замолчал, подумал.
— Секундочку.
Он подошёл к столу и принялся изучать ящик. На замке была царапина, которая ранее
подтвердила к его удовольствию, что Барроу пытался его взломать. Он разозлился на себя за
рассеянность.
— Во-первых, — безразлично продолжил Хорст, — Я совершенно не намерен торчать в одном
доме с тобой все те годы, которые твои эксперименты неизбежно займут. Во-вторых, мы оба знаем,
что тебя больше интересуют твои основные исследования, и я, возможно, останусь ни с чем. В-
третьих, ты омерзительный человек, который должен был умереть, едва родившись.
— Как скажешь, — ответил Кабал, не обращая внимания. — Монтировка лежала вон на том
стуле. Как же тогда Барроу пытался взломать ящик, когда инструмент был так далеко?
— В-четвёртых, я не смогу ужиться с самим собой из-за того, что помогал тебе, даже если
доживу до тысячи лет, что в моём положении вполне реально.
Кабал по-прежнему игнорировал его.
— Более того, зачем бить по замку, если монтировкой можно поддеть сам ящик? — Он
пригляделся к царапине. — Слишком тонкая для монтировки. Замок уже вскрывали.
— В-пятых и в-последних, и думаю, это важнее всего, я не буду принимать твоё предложение,
потому что ты проиграл пари.
Кабал с возрастающим ужасом наблюдал за тем, как Хорст залез себе в карман жилета и достал
пару блестящих отмычек. Он протянул их Кабалу, другой рукой доставая из внутреннего кармана
знакомый лист пергамента. Встряхнув, он открыл его и повернул лицевой стороной к Кабалу.
Это был один из контрактов. Он не был подписан.
Кабал почувствовал, что его не держат ноги, и тяжело осел на пол.
— Хорст, — сказал он, — что ты натворил?
— Я убил тебя, брат. Точно так же, как ты меня. Хотя мне нравится думать, что в моих
действиях есть хотя бы капля благородства.
Кабал не мог оторвать взгляд от документа.
— Когда ты это сделал?
— Я вскрыл твой ящик и украл его около десяти месяцев назад.
— Десяти месяцев? Он был у тебя десять месяцев?
— Как раз тогда я заметил, что ты никогда не считаешь контракты, только отмечаешь их в
своей дурацкой тетрадке, а галочку подделать легко. Ты был уверен, что контракты никуда не
денутся. Уверенность, как выяснилось, когда я попытался добраться до них, оправданная: этот замок
невероятно сложно вскрыть. Попыток десять ушло.
— Не стоит экономить на качестве, — еле слышно сказал Кабал. — Почему? Почему ты это
сделал?
— Когда это всё началось, все те люди, что подписывали твои контракты, очевидно, попали бы
в Ад в любом случае. Я ничего не имел против. Но иногда ты почти был готов снять колпачок с
ручки, чтобы получить подпись какого-нибудь бедолаги, единственный грех которого в том, что он
малость туповат или наивен. Да, я знаю, что в твоём понимании это тяжкий грех. Но не для меня. Мне
приходилось подключаться и отвлекать тебя более подходящим клиентом. Тогда я и решил, что мне
не помешает иметь некоторое преимущество.
— И ты украл контракт.
— И я украл контракт.
— Но как это изменило бы моё поведение, если я не знал, что он у тебя? Какой толк от угрозы,
если её не делать?
— Этим мы и отличаемся. Я и не думал угрожать. Если бы мы приехали сюда, и я бы убедился,
что ты всё делаешь правильно, я сам бы достал тебе последнюю подпись. Даже в таком месте, как
Пенлоу пара подходящих клиентов найдётся. Когда же ты забрал душу той девушки из зала с
автоматами...
— Нии Уиншоу, — тихо сказал Кабал.
— Ну, хотя бы имя её помнишь. Да, у Нии Уиншоу; всё было кончено. Я перестал надеяться. Я
понял, что тебя уже не исправить.
— Сейчас уже точно нет, — сказал Кабал беззлобно. — По приказу самого Сатаны у меня
жестоким образом отнимут этот бренный мир, и я проведу остаток вечности в кипящей сере или меня
будут колоть вилами или ещё что, столь же скучное. Спасибо тебе, Хорст, удружил.
— Мне жаль, Йоханнес.
— Ещё бы.
— Нет, не того, что я сделал. Мне жаль, что всё сложилось таким образом. Всё это не оставило
мне выбора. Мне искренне жаль. Если тебе это поможет, я верил, что до последней секунды тебя ещё
можно было спасти.
— Спасти? От чего? Как оказалось, единственное, от чего мне и вправду надо было спасаться
— это мой собственный брат. Исправить? Ты говоришь это так, как будто я нуждаюсь в исправлении.
Не достать ли тебе бубен и не начать приплясывать, когда ты начинаешь так говорить?
Он положил руки на согнутые колени, а лоб на предплечья. Он впустую потратил всю свою
жизнь. Его исследования ничего не добавили в копилку человеческих знаний. Он и близко не
подошёл к своей цели. Скоро он умрёт, а всё, что он сделал, будет забыто или не будет принято
всерьёз. Если бы он занялся чем-нибудь бесполезным, вроде зарабатывания денег, был бы сейчас
богачом. Ирония в том, что богачом он стал: управление прибыльным бизнесом без необходимости
платить работникам к такому приводит. К сожалению, он умрёт гораздо раньше, чем получит шанс
потратить богатство на что-нибудь стоящее.
— Не следовало мне приходить в склеп Друанов. Надо было объявление в газету дать:
"Требуется заместитель управляющего в передвижную ярмарку. Необходимые качества: талант и
жадность. Моралистам не обращаться".
Хорст посмотрел на Кабала, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. У него был
вид человека, который наконец осознал, что тратит время впустую. Вместо этого он подошёл к окну и
посмотрел на восточный горизонт, разрывая бесполезный контракт.
— Небо светлеет. Почти рассвет. Девять лет я не видел солнца.
Он открыл дверь и спустился.
Йоханнес Кабал некоторое время сидел наедине с жалостью и отвращением к самому себе.
Наконец он поднял лицо, на котором появилось выражение чудовищной догадки.
— Рассвет? — в ужасе прошептал он.
Он вскочил на ноги, слегка пошатываясь, пока в ногах не возобновилось кровообращение, и
побежал к открытой двери. Хорст уже прошёл футов пятьдесят, он снял свой пиджак, аккуратно его
сложил и опустил на землю. Кабал замер на ступеньке и отчаянно закричал:
— Пожалуйста, Хорст! Зайди внутрь! Зайди внутрь! Не делай этого!
Свет новой зари быстро бежал им навстречу через Плоские Земли. Хорст с безмятежным
спокойствием и лёгкой улыбкой наблюдал за его приближением; Кабал не стал. Он спрыгнул, тяжело
приземлился и начал бежать к брату, на бегу снимая пальто, разворачивая его наподобие щита, чтобы
закрыть Хорста от яркого света.
— Пожалуйста, Хорст! Прошу тебя, не надо! Если побежишь, успеешь вернуться.
Хорст посмотрел на светлеющий горизонт и почувствовал, как его кожа начинает нагреваться, а
также странное покалывание, которое не было ни приятным, ни невыносимым. Он слышал своего
брата, и искренний страх в его голосе неожиданно тронул Хорста. Он не мог смотреть на Кабала:
колебаться нельзя. Прожить, так или иначе, дольше некоторых — это уже повод быть благодарным.
Сейчас, без сомнения, пора уходить. Он не сводил глаз с горизонта.
— Прости, Йоханнес. Я пойду туда, куда должен был отправиться девять лет назад.
